В странах Южного Кавказа влияние Москвы все чаще начинает восприниматься в качестве проблемы. В этом регионе российская политика стремительно вступает в конфронтацию со стратегическими приоритетами, политическими ориентациями и долгосрочными перспективами Закавказья. Об этом пишет в авторской колонке для РИА «Новый День» политтехнолог, специалист по политическому PR и массовым коммуникациям на территории Ближнего Востока и Южного Кавказа Денис Коркодинов.

Речь идет о противоречиях во многих сферах – от статуса Каспийского моря до территориальных споров; от традиционного намерения Москвы распространить свое влияние на постсоветское пространство до региональных компромиссов. Тем не менее, эти проблемы имеют общую основу – нормативное неприятие роли России в качестве «консолидирующего гаранта». Представления ряда московских политиков о том, какое внутреннее и международное поведение государств Южного Кавказа является приемлемым, как правило, кардинальным образом отличается от того, что думают сами представители этих государств.

Вполне возможно согласиться с мнением о том, что у нас возникли абсолютно различные взгляды на то, как должны развиваться страны Закавказского региона, что является для них нормой и что является признаком девиантного поведения.

Такие расхождения сформировались после распада Советского Союза в начале 1990 годов, когда Москва утратила консолидирующую функцию, дав старт росту национального самосознания в сопредельных республиках. Статус советского гражданина превратился в изживший рудимент коммунистической идеологии, о котором, как правило, уже не принято вспоминать публично в Закавказье. Вместе с тем, стремление Москвы быть доминирующей силой в регионе и диктовать условия соседям ещё больше увеличивает расхождение между Россией и постсоветским пространством.

Москва стремится проводить политику, при которой она считает себя вправе иметь свое мнение и диктовать условия по целому спектру региональной вопросов, но не желает, чтобы ее соседи имели свое мнение могли диктовать свои условия.

Российское участие на Южном Кавказе представляет собой намерение образовать «пояс лимитрофов», в рамках которого ни одно из государств не могло бы иметь право решающего голоса в вопросах внутренней и внешней политики. Образовывая этот «пояс», Москва по-прежнему опирается на традиционное представление о «старшем брате» для закавказских республик, что в настоящих геополитических реалиях не совсем соответствует действительности.

Кремль продолжает рассматривать нормы поведения в страх Закавказья в качестве средневековых, не тождественных российским представлениям о том, как должно быть.

Ключевые события последних лет – «четырехдневная война» между Баку и Ереваном, «бархатная революция» в Армении и «военный скандал» в селе Паник Ширакского района, социальные беспорядки в Грузии – лишь способствовали укреплению уверенности России в том, что утрата ею влияния на Южный Кавказ станет прологом региональной нестабильности. Между тем, именно представленные события являются ярким свидетельством того, что страны Закавказского региона подобным образом стремятся избавиться от «российского ярма», что в Москве понимает далеко не каждый.

Экс-президент Грузии Михаил Саакашвили однажды заявил, что он является последним грузинским лидером, который может процитировать в оригинале Достоевского. И в этом есть доля правды. Современное поколение граждан стран Южного Кавказа слишком далеко от России, и воспитано, как правило, на западных ценностях. Для них Россия – главный идеологический противник, интересы, культура, политика и общество которого противоположно стремлениям Закавказского региона. И такие представления стремительно становятся региональным трендом.

Москва, Денис Коркодинов

© 2018, РИА «Новый День»