Тема украинских беженцев перестала быть актуальной для России: полгода – слишком большой срок для страны, сотрясаемой внутренними проблемами, санкциями внешних оппонентов и ответными шагами собственных правителей, отражающихся, в первую очередь, на российских гражданах – самим бы выжить. Тем временем, поток беженцев иссяк, большинство приехавших на Южный Урал, перебрались в другие регионы – туда, где климат помягче или программы для переселенцев получше. Некоторые вернулись на Украину. Тем же, кто остался, приходится приспосабливаться к российской действительности. Каково им здесь приходится и какой видится Россия изнутри тем, кто совсем недавно пришел «со стороны», – об этом авторская колонка Ольги Шелковой.

«Если бы мне еще год назад сказали, что грустное слово «беженцы» будет относиться к моей семье, просто бы не поверила. Как не верила еще весной 2004 года, что буду участвовать в митингах, займусь журналистикой и даже открою свой интернет-проект «Антиоранж». Но, собственно, с далекого и холодного дня 28 ноября 2004 года, когда я села в машину и поехала отвезти теплые вещи расположившимся на железнодорожном вокзале сторонникам Януковича, и началась та история, которая привела нас в Миасс в качестве беженцев. А потом было десятилетие информационной борьбы, палаточные городки, попытки не допустить фашистских маршей по Крещатику, дежурства у памятника Ленину, публикация польских материалов о зверствах бандеровцев во время войны и т.д.

Десятилетняя антифашистская деятельность не могла не привлечь внимания. Да настолько, что моего мужа, также журналиста, «Правый сектор» включил в так называемые «расстрельные списки», о чем нас предупредили еще в январе. Проверять на себе серьезность намерений неонацистов не захотелось, знаете ли. Позже некоторые из наших коллег, оставшихся на Украине, оказались в тюрьмах, где подвергались пыткам. Февральский государственный переворот поставил нашу семью перед выбором: оставаться и ждать, когда к нам в дом ворвутся бандеровцы, или, взяв самое необходимое, покинуть страну, как ее покинул президент, даже не пытавшийся оказать сопротивление перевороту. И тем самым предавший всех, кто отстаивал союз Украины с Россией.

*** ​

Почему Миасс? Когда все принадлежавшее тебе имущество умещается в багажник автомобиля, и, закрывая дверь своего дома, ты вполне допускаешь мысль, что можешь больше туда никогда не вернуться, человеку свойственно ехать в места, где ему дадут хотя бы крышу над головой. В этом плане нам повезло гораздо больше, чем многим беженцам, отправлявшимся «в никуда». Мой муж родом из Миасса, и трехдневная поездка на автомобиле холодными февральскими ночами по просторам России стала своего рода возвращением домой. ​

Повезло и с работой. Несколько лет, еще живя в Киеве, мы сотрудничали с рядом российских сайтов. И когда возникла необходимость срочного отъезда, редакторы нам ответили, что работу мы можем продолжать откуда угодно. Что бы мы делали без этой работы, просто не знаю. Украинские сайты, с которыми мы сотрудничали, сейчас почти не действуют, а их издатели, столкнувшись с угрозами и репрессиями, теперь тоже «в бегах». ​

Работы на Урале по моей экзотической специальности нет. До отъезда из Киева работала я в комитете по иностранным делам Верховной Рады, а до этого – в МИД Украины, включая посольства в Тунисе и Швейцарии. Хоть Урал и становой хребет державы, своей дипломатии такого масштаба у него нет. И чтобы не переквалифицироваться в управдомы, пришлось давнее хобби превратить в профессию и стать журналистом. ​А Россия для журналиста, да еще и международника, – просто клондайк. Украинское информационное поле на редкость косное и местечковое. Глобус Украины и рядом не лежал с тем «укропупизмом», который заполонил украинские СМИ. Помнится, мы на полном серьезе ждали, что сейчас закончится Олимпиада в Сочи, и Россия нам поможет, т.к. важнее Киева ничего в мире нет. А ключ к выживанию России спрятан в каске «Беркута», как Кощеева игла в яйце. Из России же виден огромный мир, во всем его разнообразии и противоречиях. И Украина в этом мире всего лишь маленький кусочек, один из фронтов огромной геополитической битвы, в которую втянули Россию. Я в первые дни читала, читала и читала, пытаясь насытиться знаниями, которые для украинцев недоступны. Даже если они специалисты по международным отношениям.

***

​Но не только духовной пищей сыт человек. Пришлось думать и о земном. Если мой муж –

гражданин России, то мне, как гражданке Украины, пришлось проходить длительную процедуру легализации. Первым делом оказалось, что статус беженца супругам граждан РФ не полагается. И хотя мы, как и другие беженцы, приехали, что называется, в чем стояли, никакой материальной помощи для таких людей не предусмотрено. Очевидно, законодатели считают, что у гражданина России, который семь лет прожил в другой стране, и в России все есть. И было ведь, но все давно «переселилось» на Украину. ​ Сейчас уже действует облегченный порядок получения гражданства, а в феврале, когда мы приехали в Миасс, мне пришлось получать сначала разрешение на временное проживание, потом либо вид на жительство, а через несколько лет гражданство, либо участвовать в программе переселения соотечественников. Разрешение на временное проживание – документ дорогостоящий и «нудный». Нужно не только перевести кучу украинских документов, но и получить четыре медицинских справки о том, что у меня нет инфекций. Съел сбор «бумажек» месяц времени и около 7 тыс. рублей. ​

Совершенно неожиданно для меня процесс оказался не настолько страшным, как я предполагала. Это на Украине визиты к чиновникам превращаются в бег по кругу в поисках «справки для получения справки», а визиты в больницу требуют лошадиного здоровья. Россияне любят ругать своих чиновников, и, наверное, небезосновательно, но только потому, что не видели украинских. У меня, по крайней мере, глобальных проблем с ФМС не возникло ни разу. Перед подачей документов чиновники дают консультации, объясняя, что и как подавать, если встреча назначена в 12, значит, она будет в 12, а если документы обещают выдать через 2 месяца, то через 2 месяца они и придут. ​Возможно, мне невероятно повезло, но факт остается фактом.

Единственный раз заставила поволноваться областная челябинская ФМС, куда нужно было подавать документы на участие в программе переселения соотечественников. Там в течение недели не отвечал ни один телефон, а сама миграционная служба – это неприступная крепость. Зайти туда, чтобы задать вопросы, невозможно. В центральном офисе все граждане собираются в небольшом вестибюле размером с комнату, а дальше стоит шлагбаум с охранником, который предлагает звонить по телефону нужным чиновникам. И эта добрая сотня граждан, которой нужны то паспорта, то справки, то, как мне, удостоверение соотечественника, несчастно топчется на ограниченном пространстве, пытаясь отловить чиновника по телефону или на входе. Принцип «держать и не пущать» работает и в здании, где занимаются иностранцами. Расположено оно на территории управления полиции. И на входе сидит все такой же дяденька милиционер, который проверят паспорта и пускает только в полицию. А за теми, кто в ФМС, вынуждены выходить работники миграционной службы лично. Даже в случае, когда в ФМС человека уже ждут, нужно постоять полчаса у ворот, пытаясь дозвониться, а потом погулять еще полчаса, ожидая, пока за тобой выйдет девушка. Отчего полиция так не любит своих коллег из ФМС и их клиентов, загадка. Несмотря на такие приключения, документы я все же подала, благодаря помощи Института стран СНГ.

***

У остальных же отношение весьма безразличное. Если в феврале еще интересовались, что на Украине и как, теперь тема никого не волнует. Скорее, даже наоборот. По какой-то любопытной логике беженцами нас не считают, поскольку мы не живем в пионерлагере Феди Горелова (там размещен один из южноуральских приютов для переселенцев – прим. НР) И высказать недовольство переселенцами с Украины нам можно. А на душе у местного населения много накопилось. Например, по городу ходит устойчивая легенда, что каждый беженец с Украины получает ежедневно 800 рублей, «потому они и работать не хотят». На самом деле эти средства попадают не беженцам в руки, а пионерлагерю на проживание и питание вынужденных переселенцев. А у самих беженцев нет ни копейки. Когда мы подъехали к ним, одна из женщин пожаловалась мне, что нашла работу в Магнитогорске, но денег туда доехать не имеет. Задав вопрос потенциальному работодателю, получила сакраментальный ответ: «Ну, это уже ваши проблемы». Зато жители города уже посчитали «астрономические доходы» «понаехавших», сравнили со своими зарплатами и пенсиями, и позавидовали. Кстати, и пенсии, оказывается, по версии некоторых горожан, не повышают из-за того, что все деньги ушли на украинцев. ​Справедливости ради нужно заметить, что миассцы в этом не одиноки. Поскольку нам приходится много путешествовать, песню «беженцы наше сало съели» слышим везде. Конечно, есть много людей, которые привозят в лагерь продукты и предметы первой необходимости, собирают гуманитарную помощь для Новороссии, но это, скорее, исключения, подтверждающие правило. Не могу не вспомнить сотрудницу ФМС из Златоуста, которая по собственной инициативе попросила у меня телефон, чтобы присылать ко мне людей, нуждающихся в переводе документов: «Вы столько иностранных языков знаете, Вам же работа будет нужна». Насколько больно слышать, как обвиняют во всех своих бедах этих несчастных жителей Донбасса, которые, потеряв в бомбежках свои дома, оказались в пионерлагерях и общежитиях, настолько приятно и удивительно было увидеть добрый поступок со стороны государственного служащего. На Украине мы к такому не привыкли.

«Новый Регион – Челябинск» в контакте и Facebook*

В Донбассе бытует мнение, что пока государство Россия играет в высокие геополитические игры, не вводя в Новороссию войска и помогая тем самым киевской хунте разрушать их города, именно простой народ оказывает гуманитарную помощь, оказывает давление на российскую власть, селит беженцев в своих домах, приносит продукты и т.д. Многие, конечно, это делают. Но в массе своей, если бы именно государство не создало программы помощи беженцам, не выделяло на это финансы и не приняло законы об интеграции вынужденных переселенцев в общество, большинство беженцев просто гнали бы обратно до украинской границы пинками. ​Конечно, и беженцы приезжают разные. На Украине настолько давно разрушена экономика, что масса людей попросту отвыкла работать за неимением рабочих мест, перебиваясь случайными заработками. И интегрироваться в экономику принявшего региона им будет сложно.

***

​ Для меня, например, приятным сюрпризом стало то, что в Миассе работают почти все предприятия. В Киеве промышленности не осталось вообще, а заводы и фабрики давно перепрофилированы в рынки, банки, супермаркеты и торгово-развлекательные центры. Вообще, когда приезжаешь в Россию, тебя ждет масса «открытий чудных». Украинская пропаганда внушает людям, что Россия до сих пор лежит в руинах, задыхаясь от алкоголизма, ужасных дорог, коррупции и диктатуры. Тем приятнее, что реальность оказывается совершенно другой. Даже в небольших городах, каковым является Миасс, инфраструктура развита настолько, что после Киева не чувствуешь себя выброшенной из цивилизации. По сравнению с аналогичными украинскими городами миасцы живут намного лучше. В распоряжении горожан и магазины мировых брендов, и рестораны, и лыжные курорты, и бассейны с оздоровительными центрами, и базы отдыха, и несколько дворцов культуры. Медицинскими услугами, к счастью, пользоваться еще не приходилось, но страховки получить не проблема. Я, например, за несколько минут сделала ее в одном из торговых центров, где расположилась стойка страховой компании. Совершенно бесплатно. Есть и множество платных клиник. Но медицина как раз относится к тем видам сервиса, проверять качество которого на собственном опыте совершенно не хочется.

​Что сразу бросилось в глаза: большое количество книжных магазинов в городе. В небольших городах Украины их днем с огнем не сыщешь, да и в Киеве на душу населения «духовной пищи» гораздо меньше. А что касается пищи материальной, на Урале очень много магазинчиков местных сельхозпроизводителей, продающих свою продукцию по вполне доступной цене. Украину «кормят» белорусы. Продукция, кстати, очень вкусная по сравнению с украинскими аналогами. В Миассе без труда можно найти продукты без консервантов, произведенные по ГОСТам. Колбаса имеет вкус колбасы, а сметану иногда приходится даже разводить водой, настолько она густая.

​Многих горожан сия хвалебная ода, конечно, повеселит. Мы тоже не слепые, и отлично знаем и об отсутствии газификации некоторых районов, и о старых домах, и о руинах Старого города, и об отключениях горячей воды на Миасс-2, и конфликтах с коммунальщиками и застройщиками. Но все познается в сравнении.

***

Отравляет существование лишь жилищная проблема, которая для подавляющего большинства беженцев станет просто неразрешимой. Мы полгода прожили у родственников, сейчас приходится снимать квартиру. И конца этому не видно. Кстати, когда миасцы обижаются на жителей лагеря Феди Горелова, не желающих идти на 10 тысяч зарплаты, они не знают о том, что после устройства на работу беженцев из лагеря выселят. Многие из них приехали с детьми. Аренда даже однокомнатной квартиры обходится в 5-6 тыс. в месяц без учета коммунальных платежей. Может, беженцы эти не такие уж тунеядцы, а просто реально оценивают свои финансовые возможности? ​Несмотря на все трудности обустройства, Россия остается родной. Здесь, как нигде, испытываешь ощущение дома. Все говорят на родном для нас русском языке, а привычки, традиции, менталитет, культура настолько идентичны, словно никуда и не уезжали. В отличие от многих украинцев, для нас Россия такая же родина, как и Украина. Сейчас, наверное, даже больше родина, чем ставшее чуждым и враждебным бандеровское недоразумение, возникшее на месте бывшей «всесоюзной житницы». Вот туда я уж точно никогда не вернусь».

* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.

© 2014, «Новый Регион – Челябинск»

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».