Традиционно считается, что для травматологов наступают нелегкие времена с первыми заморозками: гололед у нас всегда внезапен, люди с непривычки падают и ломают все подряд. А с наступлением весны приходит передышка. Глубокое заблуждение. Оказалось, что травматологические отделения Челябинска переполнены всегда. «В этом месяце как-то особенно много велосипедистов», – буднично отметил врач одной из больниц. Именно этому – будням челябинской «травмы» посвящена сегодня авторская колонка Элеоноры Шниперсон:

Челябинск. Лето. Лазарет

Моя подружка – тетенька спортивная, семейная, креативная – сломала ногу.

Мопед на нее упал. Упал «неудачно» – повреждены да со смещением аж четыре косточки. Планов у Лены на ту «мопедную» неделю было как всегда «громадьё» – с детьми в кино и на дачу, побелить починить кое-что у мамы, закончить для клиента срочный заказ и сгонять к куаферу и еще то и это успеть – суметь – не забыть. После перелома и однозначного вердикта в травмпункте – операция, спицы, гипс – жизнь замкнулась в стенах соответствующего хирургического отделения больницы № 8.

Дабы медицинские страсти не сломили силу духа женщины, которую медики разнообразных специальностей уже не раз латали, прикручивая некоторые «телесные» детали, в прямом смысле, шурупами и пластинами, мы с товарищами решили навещать нашу миссис «Несчастный случай» как можно чаще, потрясенные уже первыми рассказами ее мужа о больничных буднях «поломанных» земляков.

Тоша сообщал новости с «медфронта» безжизненным голосом: ввиду сложностей оперативной медицинской транспортировки «неходячих», он таскал благоверную на руках – опять же в буквальном смысле, круглые сутки (и не одни) – на рентген, гипсование, в столовую и пр. Это еще хорошо, что супругу «сто» лет назад он выбрал тонкокостную и чахлую, весившую всю жизнь как изящная овечка…

А если бы, например, женился на мне… Уже бы сам присоседился на ближайшее койкоместо (как элегантно формулируют медчиновники) с сорванной спиной…

Но его рассказы – это просто цветочки по сравнению с тем, что мы увидели и услышали от увечных пациентов.

Начало

Операцию нашей страдалице назначили через пять дней: очередь, не успевают врачи в день поступления «обслужить» всех, кто что-нибудь себе «сложно» сломал.

Однако, придя в больницу, мы застали Лену загипсованной. Обрадовались: дескать, уже?!

– Нет, – отвечает она, – это перед операцией наложили.

– ??? – реагируем мы.

– Видимо, для остроты ощущений. Понятно, что за пять дней кое-что начнет уже «срастаться», ну вот поправят, поломают кое-что дополнительно, сложат и сложенное зафиксируют по новой. Если все сложится удачно – спицы через несколько недель снимут, гипс еще раз наложат.

– А сейчас как-то чем-то лечат?

– Неа.

– Так что ты тут делаешь?! Лежала бы в семейной заботе и привычном уюте дома…

– Не отпускают, точнее… А вот доктор идет, вы у него и поинтересуйтесь.

Интересуемся, отвечает (цитирую его сформулированный не без цинизма афоризм дословно):

– У нас живая очередь – кто не лежит, до того очередь не дойдет.

Ну, что ж, будем ждать. Хотя согласитесь, ситуация на грани сюра. Но тарифообразующую составляющую современной отечественной медицины со счетов сбрасывать нельзя. Пациент – это не человек, это зарплата медиков, как пояснил один веселый доктор. Прямо сплошь Козьмы Прутковы эскулапами в наших медучреждениях служат.

Стационарная повседневность

Операция, по счастью, прошла без ЧП.

Навещаем «починенную» в больничной палате.

Отделение и сами палаты выглядят, мягко говоря, «бедненько», но как всё в 8-й больнице – чистенько. Теснота же и атмосфера нам – детям совка во всех смыслах – напомнила начальные кадры из рязановских «Приключений итальянцев в России» – больных тьма, теснотища невероятная, и такое же оживление (какоеникакое, а развлечение), когда к товарищам по несчастью приходят «навещающие».

«Да вы что, – сказал нам один из обитателей, у которого (лучше классика не скажешь) «каждый член расфасованный», – Разве это теснота и убожество?! Вы поезжайте в 3-ю больницу – вот там да, лежать не советую, жуть. А у нас – ну, не царские палаты, но жить можно!»

Сама Лена выглядит ужасно – круги под глазами, бледная (ибо и так уже давно анемичная), стопа с диким отеком (это не говоря о «живописном» сооружении из спиц и гипса на ноге) – все это понятно и объяснимо: перелом «дурной», да и операция изрядно травматичная. Но держится. Натура такая – трагический оптимист.

Я принесла ей из гаража костыли: исходя из опыта предыдущей жизни, её семья этот «мединвентарь» всегда держит «наготове», изредка протирая конструкции тряпочкой от пыли.

Костылям, надо сказать, девушка рада даже больше, чем ритуальной «передачке» – фруктам – салатам:

– Отлично. Теперь есть чем выуживать мобильники из-под кроватей и прочих углов, что косорукие товарищи по несчастью бесконечно роняют.

– Роняют те, у кого, наверное, руки сломаны, – зачем-то уточняю я.

– Да нет, – исходя из статистики, роняют с завидной регулярностью все, – отвечает подруга. – Видимо, нарушения функции одной конечности нарушают работу остальных. Как думаешь, есть по этому поводу академический труд?! Кстати, занятно, но все мы тут лежим и полулежим со сломанными правыми конечностями. Вчера, правда, обнаружила в курилке типа со сломанной левой ногой. Даже удивилась. Вы, спрашиваю так шутейно, не с нами, что ли были?! Он отвечает, тоже с юморком: да с вами, с вами, просто я – левша. И упал в обморок. Ну, ему повезло – его в палату сёстры на каталке доставили.

– А тебя?

– Антон донёс. Каталка одна – на ней персонал возит всё, что ни попадя: бельё, мусор, короче, всё, кроме пациентов. Исключение – самые обаятельные пациенты мужского пола. Их, да за шоколадку или за потенциально маячащее предложение руки и сердца в обозримом «здоровом» будущем, иногда (а не на постоянной основе) сердобольная медсестра может отвезти в курилку или обратно, – рассказывает о суровых буднях «загипсованных» подруга.

Впрочем, это я неверно решила, что нехитрая еда Лену порадовала меньше, чем встреча со старыми приятелями – костылями. Ела и раздавала соседям по палате еду больная почти с одержимостью:

– Тут со жрачкой тоска. Вон у окна старушка лежит – год в блокаде прожила, пока к нам не эвакуировали, – милая и жизнерадостная, непритязательная, как аскет. И то на днях взгрустнула: принесли рассольник – жидкий и мутный, а в нем ни огурцов, ни перловки, зато есть макароны, она и говорит: надо бы зайти к повару, спросить рецепт…

Съесть тут можно только вареное яичко. Но мне не дают: стол, говорят, не тот, вот если бы Вы были диабетиком… Благодарю покорно, обойдусь уже имеющимися дефектами здоровья. Хорошо, вы приходите – подкармливаете. А вот одиноким или тем бедолагам, у которых близкие есть, но не приходят, тем хуже. Но мы с ними делимся, помнишь, как Людочка говорила в «Покровских воротах»: «У больных сильная взаимовыручка». Да и вообще, при всех неудобствах: кто-то храпит, кто-то пукнул, кому-то холодно – это мне, например, когда все остальные задыхаются, – мы тут живем неплохо, помогаем, подбадриваем друг друга, терпим недостатки

Пока подруга энергично пережевывала принесенную снедь, параллельно рассказывая о больничных гастрономических изысках, ее соседи по палате, услышав некий шум – звон, вдруг стали энергично переворачивать свои стаканы – чашки вверх дном. Лена не успела – на всех парах в палату вбежала резвая бабулька с антикварным алюминиевым чайником в руке и на бегу стала разливать в имеющиеся емкости больничный напиток, гордо именуемый «кофе с молоком». На крики болезных: «Мне не наливать!» женщина весело откликалась: поздно, я уже…

– Тут ведь какая проблема, – объяснила Лена, – эту бурду нужно вылить, а значит нужно встать, дойти до туалета. А контингент-то увечный: кто встать не может, кто – идти, кто – чашку в руку по-человечески взять.

– А как тут в целом к пациентам персонал относится?

– Да нормально, лечат, правда, лекарства дают до неприличия дешевые: ну что это за антибиотик за 90 рублей? – и в перевязочной толчея, особенно по понедельникам. Как ворчит одна сестра: наломают себе всего за выходные – потом парься с ними. Но людей, сама видишь, с переломами очень много: это всё безобразия на дорогах, неосвещенные дворы, зимой – гололед, колдобины – выбоины на тротуарах, просто бытовые травмы.

– Да-да, – подхватывает разговорчивая соседка, что лежит на кровати у двери, – бытовых тоже много. Я вот, например, хотела дочери, пока они были в отпуске – в отъезде, повесить шторы – сделать приятное. А сделала неприятное – старая шейка бедра не выдержала, лежу вот с переломом теперь. Говорила ведь она мне: мама, умоляю, никуда не лезь. Ах, да что там, это жизнь. Только вот скажите, эти медицинские счетоводы, разве не знают, что в этом отделении такой перегруз?! Добавили бы штатных единиц, расширили бы само отделение. А то лежим тут – хуже, чем в иракских больницах в 70-е. Я видела – мы там с мужем в командировке были.

Выздоровление

После того, как у нашей подруги все срослось и спицы вынули, а ногу вторично загипсовали, ее рассказы – уже о визитах в поликлинику стали куда тоскливее: очереди к единственному хирургу огромны. Перевязки люди ждут по полдня.

– А у меня еще как назло гипс переломился – стопа ведь, велели ходить. Я этому несчастному, печальному, вечно с перегаром доктору с дуру сказала об этом: он-то не заметил, поскольку не смотрит ни на меня, ни на ногу – ему все опротивело. Слышу в ответ: хотите, опять загипсовать?! Я ему: да не очень. Дяденька обрадовался: ну, ладно, не будем…

Господи, когда же я, наконец, исцелюсь?!

Эпилог

Этот небольшой опыт «проведывания» больного друга, в общем-то, подтвердил уже давно сформировавшееся мнение: социальная система у нас бестолковая и бесчеловечная. Зато приятной неожиданностью стали люди, которые эту систему делают пригодной для дальнейшего выживания. Это самые обычные горожане. Разных профессий, с разным опытом и разными взглядами. Сохранившие здравомыслие, пару капель оптимизма и юмора, сострадание к ближнему – такому же затюканному соотечественнику – земляку, как и они сами. Черт его знает, может такая индивидуализированная прагматичная человечность и выльется в некий коллективный результат по изменению системы?! Когда-нибудь мы же, наконец, исцелимся…

P. S.

Так получилось, что на днях один наш коллега тоже угодил в «травму». В принципе, всем доволен, хотя, говорит, забавного много, особенно рацион, но в его больнице яйца дают часто и не только диабетикам – собственно, яйца там заменяют мясо. Единственное, что его беспокоит – курилка на этаже. Говорит: «Не да бог, кто-нибудь окурок плохо затушит, а нас тут полсотни неходячих...»

Челябинск, Элеонора Шниперсон

© 2016, РИА «Новый День»