Нормальная власть управляет законами. Законность – это её фундамент. Такое положение логично и общепринято, поэтому всегда и везде государство и закон воспринимаются как одно и то же.

Наше государство опирается на легитимность. Вообще-то, в переводе на русский, легитимность означает законность. Но это явно не то же самое, поскольку, если бы не было разницы, то не было бы нужды в новом слове.

Легитимность определяется как согласие народа с властью. С одной стороны, вроде бы всё понятно, но в то же время очевидно, что этого объяснения недостаточно – в нём не хватает того элемента, который показал бы, чем отличается легитимность от законности.

Этот элемент становится видимым в практической деятельности власти. Он обнаруживается в том, что легитимность становится необходимой только тогда, когда власть нарушает законы, и уже не может считаться законной. В норме, в этом случае она подлежит отстранению, но верхи не хотят уходить, и поэтому ссылаются на то, что народ с ними согласен. Народ, по такому представлению, как бы берёт ответственность на себя и разрешает правящей верхушке продолжать нарушать законы.

Очень удобное для власти понятие.

На самом деле, народ, конечно, ни на что такое не соглашался и не подписывался: нет и не может быть мероприятия, вроде референдума, на котором народ разрешит власти совершать преступления, а отвечать за них согласится сам. Поэтому власть должна самостоятельно позаботиться о том, чтобы создать впечатление всенародной поддержки, и таким способом попытаться оправдать свои действия и укрепить своё положение.

Что делать? Митинги, демонстрации с плакатами, выражающими единство с властью и поддержку ей. Социологические опросы. Телевизионные репортажи, в которых представители «простого народа», высказываются в пользу власти. Массовое оправдание любых действий власти в Интернете. Голосование на выборах.

Пропаганда всеми способами и средствами убеждает в том, что народ одобряет политику государства. Потому что ему (государству) остро нужна легитимность. Чем больше законов оно нарушает, тем сильней необходимость в псевдозаконности. И адресатов этих действий два.

Первый – это сам народ. Воздействуя на сознание людей, пропаганда стремится убедить их присоединиться к якобы существующему большинству сторонников нынешней власти. А если и не присоединиться, то хотя бы не мешать «большинству» эту власть поддерживать – держаться в стороне и помалкивать. Вообще-то, на самом деле это большинство существует только в телевизоре: оно организовано властью принуждением и подкупом.

Второй адресат – это международное сообщество. Здесь цель в том, чтобы убедить, что правящий слой занимается не произволом, а выполняет волю большинства, то есть действует демократически. И поэтому не может быть привлечён к ответственности. Дополнительный смысл – предупреждение, что в случае попыток силового давления со стороны, народ будет дружно защищать свой правящий слой.

В принципе, эти действия власти логичны. Другое дело, что они неэффективны, потому что реальной поддержки у неё нет. Все эти «одобрямсы» со стороны народа вообще ничего такого не означают: люди могут говорить, что угодно, пока не дойдёт до дела. Это не настоящая их позиция. Это только, чтобы отстали. «Спрашивали – отвечаем».

По-настоящему легитимность достигается другими способами. Чтобы иметь массовую поддержку, нужно действовать в пользу масс. Например, много наобещал и честно принялся всё это исполнять. Народ увидел результаты, и ему понравилось. Отсюда всенародное признание. Легитимность.

А если власть уже даже не обещает, даже не пытается? А делает именно то, что может разрушить даже настоящую, даже самую крепкую всенародную поддержку? Если государство не только ухудшает материальное положение людей – его действия грозят полным разорением и даже обрушением инфраструктуры, которая в определенном климате является необходимым условием выживания (социальные выплаты, здравоохранение, ЖКХ)? В такой ситуации никакая легитимность невозможна. 86% поддержки населения – это явно пропагандистская фальшивка.

А насчёт демонстрации легитимности международному сообществу – тут дело обстоит ещё хуже. Мы, например, слышим вполне официальные правовые оценки действий Российской Федерации, данные международным сообществом (и уже даже международным уголовным судом – тем самым трибуналом в Гааге). И весомость этой оценки подтверждается самим фактом мгновенной реакции руководства РФ – направлением генеральному секретарю ООН уведомления «о намерении РФ не стать участником Римского статута Международного уголовного суда» (корявость формулировки, объясняется, скорей всего, «гибридным» характером заявления: руководство РФ как бы отказывается и, одновременно, как бы не отказывается, а только намеревается «не стать»).

Международные правовые оценки автоматически выше внутригосударственных, независимо от того, что думает об этом руководство страны. В этом смысле, Российская Федерация обостряет международное положение: если она отказывается от правовых способов решения конфликта, то она не отменяет право вообще (тем самым обеспечивая себе неприкосновенность), а приглашает к использованию внеправовых методов. И, например, Китаю такое обострение выгодно. И европейскому сообществу это тоже должно быть удобно: одно дело, разбираться с законопослушным в целом субъектом, и другое – с «беспредельщиком». Второе – легче.

Исходя из сказанного, игры в легитимность должны скоро закончиться. В них уже нет смысла. Нынешняя власть в ближайшем будущем рискует оказаться сразу откровенно и незаконной, и нелегитимной. Неофициальную, неправовую оценку ей даст народ (уже даёт – матерится). А официальную – немного погодя и строго в соответствии с законами – дадут международные правовые институты.

Челябинск, Сергей Ясинский

© 2016, РИА «Новый День»