-Ну, Вер, всего 500 знаков – к празднику, – канючит один редактор.

-Уважаемая, не сможешь ли к Рождеству, – мягко стелет другой, – оно же, сама понимаешь, требует чего-нибудь праздничного, изобразить что-нибудь облагораживающее в четверть, а лучше половину авторского листа. И процитируй кого-нибудь из великих, но веселых – Шоу, Жванецкого.

Бродского? – этот вообще на Рождество вне конкуренции…

-А сможешь текстом на тысячу слов, – провоцирует мои амбиции третий,– превратить умотанного, замерзшего (и в философском смысле тоже) взрослого – в милого, неврастенически елозящего от ожидания праздника ребенка?! Ведь Рождество время детей…

Я решила рискнуть и воплотить все три заказа в одном тексте, присовокупив еще нечто незаказное – так сказать, от атеиста, по жилам которого тоже струится дух Рождества, согревая и размягчая сердце.

Итак, – к празднику, «коротЕнько», знаков на 500, 10 – 20 тысяч с цитатами и метаморфозами?

Пожалуйста. А почему бы и не использовать подходящий повод, чтобы сказать: Рождество – то самое время, чтобы сделать нечто такое, что человеку разумному, по чесноку-то, следует делать постоянно, ни на день не переставая.

О метафизической жопе и не только

«Рождество – это время, когда нам должно подумать о людях не столь счастливых, как мы». А с 8 января и до 24 декабря о них уже можно не думать, так, что ли?!

Ужас заключается в том, что людям, которым плохо, иногда именно в это время хуже всего. И помочь им почти невозможно.

Поверьте, если вы ждете предстоящего Рождества и новогодних каникул – у вас все хорошо. Вы только подумайте, что у людей может случиться такое, что они не ждут Рождества. Семейные проблемы приобрели масштабы трагедии; неприятности со здоровьем перешли в разряд катастрофы; завал на работе закончился увольнением. У кого-то нет большой и дружной семьи. У кого-то вообще никого нет. Для многих это первое Рождество без того единственного любимого человека или потерянных в это время близких и родных. Проблемы во время самого семейного праздника наполняют этих несчастных грустью и не всегда преодолеваются воспоминанием об отсутствующих близких. И нет никого, с кем можно провести это время и победить одиночество. Нередко – и не на что. Им всем нужна забота прямо сейчас. Но как помочь этим людям?!

Станет ли им теплее оттого, что некто написал подобный спич? Или многие вспомнили именно о них. А вдруг? Вдруг им важно знать, что кто-то в светлый праздник думает и о них? Ведь все мы не застрахованы от беды. Это легко сказать – каждый сам творец своего счастья (кстати, чаще в этом случае, о великий и могучий русский язык! – подразумевается, несчастье). А если после драконовского курса лечения и дорогущих препаратов, что недавно перенес – принял мой приятель, гемоглобин продолжает коварно падать. Не должен, но падает: кто виноват? А тут еще жена ушла… И сын – 20-летний балбес увяз в очередной передряге… В подобную «метафизическую» жопу может попасть каждый. И как тут управлять ситуацией – хоть с гемоглобином, хоть с предавшей любимой…

«Рождество – это время прощения». А весь остальной год мы можем вести себя как злопамятные скоты?

«Рождество – время мира на земле и доброго отношения к людям». Извините, а во все прочие дни допускается быть агрессивно недоброжелательным, – никто вам и слова не скажи?

Бред.

«Не потому что от Нее светло, а потому, что с Ней не надо света»

А теперь – цитаты от великих и веселых.

Вообще с некоторых пор стало как-то грустно видеть со всех сторон – и в сетях тоже «бесперебойное» цитирование чужих «умностей». В принципе, я и сама грешу подобным, но у меня есть железное, точнее, филологическое оправдание: по роду занятий просто обязана просвещать публику, а цитирование – один из элементов рассказа о произведениях или личностях литераторов. Бонусом же идет возможность «не перегружать» свой мозг и при случае не самой придумать нечто если не эпохальное, то оригинальное или остроумное, а процитировать «великие умы». Но в цитировании, т. е использовании труда другого ума, заложена большая опасность нашего «конвейерного» времени – мы становимся в нем винтиком-колесиком или еще более непривлекательной деталью. Очень может быть, когда нам это надоест, мы уже утратим способность мыслить и оформлять это в занятные вербальные формы.

Ну и ладно. Не будем сбрасывать со счетов и посыл, что игнорирование гениев в угоду своей публичности – штука не менее коварная.

Итак, заказывали к Рождеству парадоксальное, веселенькое от Бернарда Шоу? Получите, не знаю как рождественское, но шоу однозначно: однажды лейбористы попросили, как они думали, дружественный им талант – Бернарда Шоу – написать текст для их «индивидуальной» рождественской открытки, и он с удовольствием сочинил:

"Не унывайте, товарищи! Все мы ненавидим Рождество, но оно бывает только раз в год и длится недолго".

Жванецкий тоже мил до чрезвычайности: подводя итоги, посмотрите, говорит, сколько времени из скукоживающейся шагреневой кожи жизни благодаря своему «соплежуйству» и ложному пониманию долга вы потратили зря:

… Надо уметь уходить с плохого фильма. Бросать плохую книгу. Уходить от плохого человека. Их много. Дела не идущие бросать. Даже от посредственности уходить. Их много. Время дороже. Лучше поспать. Лучше поесть. Лучше посмотреть на огонь, на ребенка, на женщину, на воду. Музыка стала врагом человека. Музыка навязывается, лезет в уши. Через стены. Через потолок…

Спектакль менее наглый, но с него тоже не уйдешь. Шикают. Одергивают. Ставят подножку…

Компьютер прилипчив, светится, как привидение, зазывает, как восточный базар. Копаешься, ищешь, ищешь. Ну, находишь что-то, пытаешься это приспособить, выбрасываешь, снова копаешься, нашел что-то, повертел в голове, выбросил. Мысли общие. Слова общие… Нет! Жизнь коротка. И только книга деликатна. Снял с полки. Полистал. Поставил. В ней нет наглости. Она не проникает в тебя… Стоит на полке, молчит, ждет, когда возьмут в теплые руки. И она раскроется. Если бы с людьми так. Нас много. Всех не полистаешь. Даже одного. Даже своего. Даже себя. Жизнь коротка. Что-то откроется само. Для чего-то установишь правило. На остальное нет времени. Закон один: уходить. Бросать. Бежать. Захлопывать или не открывать! Чтобы не отдать этому миг, назначенный для другого…

Бродский. Больше 20 рождественских стихотворений, где счастье сопряжено с печалью —и возможно лишь как наслаждение уникальностью жизни, обреченной прерваться. Человек существует в личном биполюсном пространстве, растворяясь в мечте и – одновременно – испытывая отчаяние безнадежности, точнее, существует, пытаясь балансировать между этими двумя видами крайностей. Возможно, в подобной ситуации и сам поэт обратился к вере, как некоему душевному компромиссу, подпорке для выживания. Так возник цикл рождественских стихотворений – вероятно, своего рода благодарность, адресованная абсолютному Началу, за появление на свет. Бывали исключения, и рождественское стихотворение получало заряд депрессивной иронии: время превращалось в холодное царство отрешенности, привлекательное лишь для чокнутого астронома.

Сегодня вспоминаем от Иосифа рождественское юбилейное, написанное ровно 30 лет назад.

Снег идет, оставляя весь мир в меньшинстве.

В эту пору – разгул Пинкертонам,

и себя настигаешь в любом естестве

по небрежности оттиска в оном.

За такие открытья не требуют мзды;

тишина по всему околотку.

Сколько света набилось в осколок звезды,

на ночь глядя! как беженцев в лодку.

Не ослепни, смотри! Ты и сам сирота,

отщепенец, стервец, вне закона.

За душой, как ни шарь, ни черта. Изо рта –

пар клубами, как профиль дракона.

Помолись лучше вслух, как второй Назорей,

за бредущих с дарами в обеих

половинках земли самозваных царей

и за всех детей в колыбелях.

Как ни странно, именно с этим необыкновенным стихотворением у меня связано странное личное воспоминание: ровно три десятилетия назад в «разгул» сочельника подруга родила своего единственного сына, мыканья которого по жизни вполне сопоставимы со сложностями унылых путей всех упертых козерогов. В этот сочельник, аккурат после своего 30-летия, тот мальчик женится и со своей избранницей уже ждет сына. Решила послать ему это почти божественное поэтическое напутствие. Он прочитал, перезвонил: « Так себя всю жизнь и ощущаю: отщепенцем, стервецом… за душой ни черта… Ну почему мать не дала мне стать астрономом? А может еще не поздно решиться и стать: может, и вместе с сыном?»

Главное – процесс…

«Рождество – время детей».

Ну, в детстве моих советских сверстников этот праздник заменял Новый год.

Но ожидания – мучительные, и разочарования – горькие – аналогичны более поздним и вообще всевременным и всепланетным надеждам и их крушениям на Рождество.

Адвент в детстве полон – вполне в духе Диккенса – восклицательных знаков по поводу и без повода. Это очень «материальный» праздник – в предвкушении подарков, изменений мира за окном. Постепенно приходит ужасное прозрение: «полная надежд дорога», то есть праздничный канун – много лучше прибытия в « пункт назначения». Поэтому превратить взрослого человека в дитятю на Рождество невозможно: у него утеряно волнительное искушение ожидания от календарных рождественских листков с их подарочными коробками и свертками. Взрослый уже точно знает: воображение и предчувствие волшебного праздника приятнее исполнения даже заветных желаний. Ребёнок еще доверчиво и изумленно принимает Рождество в свою душу, взрослый знает: «Вот оно, пришло, и что с ним делать? День этот ничем не отличается от других. И я прежний…»

Куда ушло Рождество? Ведь только что было. Было – но только в нашем уме и сердце, если они у нас есть…

Беда «рождественского опыта» состоит отчасти в том, что с возрастом, в празднование прокрадывается духовное начало. Честное слово, создается впечатление, что с каждым годом Рождество становится все более и более религиозным. Это пишу вам я – атеист!

И, в конце концов, уже начинаешь взывать к утерянным коммерческим ценностям, желать возвращения хотя бы части былой рождественской меркантильности.

Потому что, очень хочется вернуть себе право принимать дары этого мира – со всеми его красками, теплом и светом без ощущения вины и стыда, и навязанной обязанности посылать Богу ежегодные благодарственные открытки – до самого своего конца.

Вот что я вам скажу: давайте кормить бедных сейчас, потому как наградой им отнюдь не небеса.

Давайте слоняться по дому в пижаме, дуть все праздники положенный глинтвейн. Лежа со всеми дружественными существами – на пузе, на диване,– смотреть дни напролет телевизор… Короче: не будем простираться ниц перед Дедушкой Морозом – купим себе все сами, забудем о благодарственных открытках Богу, бабушке, тете Саре и 13 её кузенам, и от души повеселимся.

И не только в день Рождества, а с этого года будем делать это каждый Божий день

И, наконец, попробуем сотворить от начала этого Рождества и до конца следующего 500, 10 или 20 тысяч «знаков» этого «нечто», что человек разумный должен делать для других и иногда для себя не только в Рождество, а весь год, всю свою многотрудную жизнь.

Честно говоря, год этот ( как впрочем, и многие предыдущие) начался так плохо, что мог хотя бы закончиться хорошо, иногда же возникает ощущение, что эта обезьяна не покинет нас никогда….Но зато в этот год мы все стали более терпеливы и решительны, почти перестали бояться и сомневаться (в том числе и в том, что Томинский ГОК нам не нужен и мы можем настоять на его нестроительстве не только до 2018-го года, но и года этак 3018-го), а по ночам ворочаемся только по реально «заслуживающим» поводам.

Поднимаю свою рождественскую мандаринку за наше с вами счастье и удачу.

И, да! – имейте совесть и снисхождение: это затруднит жизнь вам, зато сделает немного счастливее окружающих.

Если бы верила в сомнительную идею бессмертной души – посоветовала бы не забывать о ней. А так – не бередите лишний раз души близких, ходите друг к другу в гости, пишите письма и читайте хорошие книжки.

Всех с Рождеством и Новым Годом! Надеюсь, не последним…

Челябинск, Вера Владимирова

© 2016, РИА «Новый День»