8 февраля – в День науки, по традиции, нужно оптимистично и энергично вещать о том, каких успехов достигло локальное или мировое академическое сообщество за прошедший с прошлой зимы год. Как эти прорывы изменят к лучшему жизнь всех и каждого, сохранят планету, расширят наше участие в жизни Вселенной. Да и просто ради интереса – этой базовой особенности человека, условно говоря, разумного.

Но – мой спич будет приземленным: о чем болит, о том и строчу.

Эйнштейны драгоценные, Ньютоны ненаглядные

У меня в знакомых немало всякой – разной академической публики. Как и в любой среде, есть люди опрятные, есть неряшливые – во всех смыслах. Есть занятные, есть зануды. Есть увлеченные, есть – бегущие по головам карьеристы. Но даже в самых лучших научно- преподавательских экземплярах чувствуется угасание интереса к профессии. О природе этого угасания и поговорим. Частично – в знак моего горячего (и не охладевающего с годами) восторга перед теми профессорами, что в приснопамятные советские годы научили меня учиться, дав в руки целые пучки ариадновских нитей познания – мол, иди, дерзай. Читай, думай, пиши, снова думай и читай, можешь даже ничего не писать, только думать и узнавать не переставай…

Тогда – в 70-е – 80-е годы прошлого века профессор был почитаем. И мои нынешние сверстники, выбирая академическую карьеру, полагали, что и их жизнь будет такой же интересной, продуктивной, приятной и, что немаловажно, небедной.

И действительно, занимались наши профессора любимым делом. Работали, как казалось со стороны, совсем немного – часов 10 в неделю + периодически исчезали в « академический» чуть ли не 200-дневный «отпуск», при этом получали не меньше ямальского нефтяника: отпускные не помещались в портфельчик, в наличии были кооперативная квартира и дача, при желании – авто, на котором разъезжали, правда, не сами «гении», а их очередные жены или юные потомки. Преподавали профессора, словно священнодействовали: студенты их уважали, обожали, о них рассказывали легенды. Физики поклонялись уникальными «лирикам», гуманитарии очаровывались неповторимыми « химиками»…

И вот что удивительно: студент, допустим, дуб дубом, но отлично разбирался (и, думаю, разбирается и сейчас). какой препод бубнит, как троечник- пономарь, а какой – знаток и оригинал. На истфаке ЧелГУ читал, в том числе и публичные лекции, профессор Машин. Так до сих пор экономисты-математики и прочие «непрофильные» студенты его поры помнят, что в Первую Мировую «Россия была беременна революцией». Теорию общей электротехники в ЧПИ излагал молодой и артистичный доктор Грамм, из-под архиактивного мелка которого формулы на доске появлялись словно из цилиндра фокусника… В сельхозе (правда много раньше) преподавал ученый Терсков – студиозусы бродили за ним толпами, как зачарованные, и все мечтали стать таким же «богом тракторов и комбайнов», как Георгий Дмитриевич… А зубр немецкого романтизма и прочей «зарубы» Бент? А гуру термеха Палецкий? А икона гидравлики Бургвиц? «Строитель» Казанцев? И это лишь южноуральские доброй памяти преподаватели и ученые. А мы еще не упомянули титанов – Льва Ландау, Евгения Тарле, Владимира Арнольда… «Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя».

«Скучно, девушки!»

Сейчас быть «чистым» профессором непрактично: в академизме есть смысл только, если ты кто-то еще – депутат, предприниматель, до недавнего времени (пока Путин не одернул) – чиновник, директор завода или музея и т.п.

Но главное: быть профессором неинтересно. И кандидатом – не стоит, этот еще и получает меньше. Хотя в провинции и профессорский потолок – сороковник. Остальной заработок – читайте «смыслоклязьминские» откровения к. ю. н. Медведева Д. А. Профессорско-преподавательский состав из интеллектуалов переквалифицировали в клерки. Минобразовские технари особенно поглумились над гуманитариями. Но и «точным» академикам несладко. От ППС требуют никому не нужные списки, сведения, анкеты, программы, планы, планы программ и программу планов, отчеты и т.п. Добавьте к этому еще и унизительные параметры, по которым чинуши оценивают « эффективность и продуктивность» ученых. Такие, например, как публикации в «Scopus» или журналах ВАК.

А еще научные кадры обязали представлять необходимые бумаги по бесконечно совершенствуемым несовершенным чиновным мозгом прорывных программ типа новейшей! – «три +». До этого были невообразимые по степени ненужности – нулевой, первый, второй и третий уровни, выявлявшие «компетенции» ППС! Что довольно странно по причине того, что вроде бы трудовые договоры вузовские администрации заключили с людьми остепененными, минимум – с университетским образованием… Кстати, о договорах – к ним каждый профессор и преподаватель обязан присовокупить справку о несудимости и психическом здоровье. Ну, из дурдома документ – ладно, не помешает. Мало ли что с человеком приключилось за пару семестров при такой-то жизни. Но о несудимости-то на кой? Ведь вот он родимый, проводит занятия и лекции – кондуит учета ведется, когда ему «привлекаться», тем более, отбывать срок?!

В общем, горам макулатуры, которые выходят из-под пера нынешнего профессора, может позавидовать любой маниакально-депрессивный графоман. Из-за того, что нынешним профессорам приходится производить столько всякой регламентированной чуши, – заниматься научными изысканиями, работать над книгами, общаться с академическим сообществом, а главное – думать им совсем некогда…

Любая кафедра, всякий вуз – давно уже контора, что бесконечно «пишет» (но совсем не то, что дОлжно)! А где циркуляры и прочая «бумага», там и контролеры. А над каждым контролером – свой ревизор, а над тем – надзиратель, 9 999 начальников над начальниками. И все они рекомендуют, проверяют и строго наказывают тех, кто пишет с опозданием, формально и вообще мало.

Сфера обслуживания

Быть вузовским преподавателем и ученым теперь не престижно. Профессоров больше не уважают. Честно говоря, в ряде случаев на это есть веские причины. Народ – родители и студиозусы, а также те, кто «в гробу видал» «вышку» – убежден (и не без основания), что ученую степень, как и любой другой диплом, сегодня в РФ можно купить или добыть иным способом, далеким от научных изысканий. В стране, в которой столь низок уровень образования, а продается практически все, далеко не каждый профессор потрясает эрудицией даже по своему предмету; и уж точно не всякий является мыслителем, энциклопедистом и просто хорошо образованным человеком. Не все получили свои степени и даже награды по научным заслугам. И тут мы опять упираемся в глухую бюрократическую стену. При том количестве бумаг, что нужно оформить для того, чтобы стать кандидатом или доктором наук, и при том количестве финсредств, что необходимо потратить на публикацию в научных журналах нужного для защиты количества статей и монографий, многие научные таланты предпочитают тратить время и силы не на оформление диссертационной волокиты, а на любимое дело. И от степеней и званий бегут, уступая профессорскую и прочую академичекую позицию тем, у кого амбиции с лихвой восполняют способности. Некоторые считают, и тоже не без оснований, что не только профессор может купить свой, образно говоря, статус, но и у него можно купить и оценку, и научную экспертизу, и научное руководство, и диссертацию.

А чему удивляться? Поскольку образование на государственном уровне было объявлено услугой, сеятели разумного влились в стройные ряды официантов, таксистов, портье и разносчиков пиццы, т.е. живут на чаевые. Но куда обиднее то, что даже честного ученого в нашем Отечестве не уважают. И вправду – за что ценят профессора? – за знания, горение, дарования. А в России, где давно сформулирован один из самых безнадежных диагнозов: «горе от ума», у немногих собственных знаний достаточно, чтобы отдавать должное чужим. В итоге: «Кому нужен бред этого очкарика в шляпе, нахлебника, и вообще – лишнего человека».

Ждем удачу, считаем сдачу

Ученым быть невыгодно, скорее, при нынешних реалиях – накладно. Академические зарплаты сегодня сравнимы с пособиями латиноамериканских безработных, при этом «пашет» современный вузовский профессор или кандидат как пресловутая русская кляча, прямо по Достоевскому: «Заездили клячу, вот и сдохла». Читает этот несчастный от десятка лекций в неделю (иначе не соответствуешь минобразовским канонам, жалованье мизерные – зубы на полку). Постоянно правит чужие бездарные тексты. Тиражирует свои старые «консервы», т.е., мягко говоря, дежурные статьи и книги (рейтинги же, а значит – и зарплаты!). Ну, и как машинистка в день сурка безостановочно печатает отчетно- методический и прочий бред, дабы надзиратели отстали. О качестве, сущности, служении речь уже давно не идет – в ходу только количество, видимость, имитации бурной (или хоть какой-то) деятельности.

Исторические параллели – дескать, великий Ньютон за всю жизнь написал единственную книгу, минобразовцы полагают неуместными: кто сказал, доктор Пупкин – Либерзон, что Вы Ньютон? Ах, хотите стать – ну, тогда факультативно, и лучше не в пределах вверенной нам российской науки. Ибо кто за Вас будет лекции читать, компетенции в пяти уровнях заполнять и в Скопусе публиковаться? Пушкин, что ли?!

И все эти процессы девальвации научной и преподавательской деятельности идут на отягченном кризисом и горе-оптимизаторами фоне, когда вузов, в том числе и никудышных, уже как бактерий в колонии биолога. А значит абитуры на каждый вуз все меньше, соответственно, режутся ставки, сокращаются преподавательские штаты. В результате многие толковые умные люди (да и серости от ппс) работают на кусочек ставки – а это уже не Латинская Америка, это Гана с Гондурасом…

Да что там маленькое жалование! Скоро с профессоров будут брать деньги за вход в университет, как в том перестроечном анекдоте. ППС уже давно на свои кровные покупает канцтовары, заправляет картриджи; за свой счет ездит в командировки; оплачивает расходы по конференциям, которые организует и проводит; на своё издает сборники по итогам конференции, а также, как уже упоминалось – собственные монографии и пособия.

А командировочные в нашем краю «скреп и скрижалей» платят только чиновникам, им же оплачивают их книги, хотя написали эти труды не они.

Молодежь – не задушишь, не убьешь…

А вдобавок ко всем неприятностям текущего исторического момента, ученых и преподавателей сильно разочаровывает студент. Он тоже не тот, что был в наше время – пожирателей знаний, монстров обучения, выжимавших из каждого толкового преподавателя сведения, как из губки – до последней капли. Нынешняя молодежь испорчена Интернетом и едным госэкзаменом.

При ней неуместно произносить ничего, чего нет в ЕГЭ или на страничке Тимати. Нынешний студент не то, что про Одиссея с Фарадеем – про Ленина не знает. Для него Маркс и Энгельс – города. Читает он исключительно с экрана. В школе его научили не писать, а ставить галочки. Я знаю кучу преподавателей, что никогда не заглядывают в лекции своих студентов, – чтобы преждевременно не умереть от инфаркта. К экзаменам больше никто не готовится. Студенты – народ, хоть и неученый, но ушлый: они давно поняли, что за каждого из них вуз борется с преподавателем и непременно победит, так что рано или поздно оценки в их зачетках появятся. А если уж в группе отыщется парочка умненьких и обучаемых знаек – вся кафедра с них пылинки сдувает: во-первых, потому что обретает смысл собственная академическая миссия горемычных «мозголомов». Во-вторых, потому, что оживает надежда: вдруг юные и умные пойдут и дальше по научной стезе и не дадут вымереть ученому племени. Этим несчастным динозаврам современной России, что пребывают в постоянном стрессе: опасаются начальства, боятся потерять работу, а вместе с ней и возможность заниматься наукой, ведь современная наука – дело коллективное. А еще испытывают некий психологический дискомфорт от своего природного вольнодумства, которое претит вузовской администрации, идеологической цензуре, патриотическим установкам (немкой была Екатерина Вторая, хоть и оттяпала Крым; немцем был Кант, хотя и жил в Калининграде), церковным канонам, скудоумию сонма стоящих над ним чиновников. А еще не знают, как реагировать на развязного и невежественного студента. И очень боятся не суметь, не доделать, не угодить, нелепо умереть от усталости во время очередной никчемной канцелярской кампании или на 900-м отчитываемом академическом часе. И живут надеждой, что рано или поздно всё продуктивное академическое сообщество вспомнит великие нравственные принципы и идеалы научного познания и пошлет всех своих мучителей так, как это умеют делать только российские ученые.

И потому не бросают свою « посевную», хотя как герой старого фильма, понимают, что из семян мудрого и доброго, в основном вырастают чертополох с лебедой. Профессора – из тех, что еще полуисточают оптимизм (во всяком случае, не впадают в меланхолию) даже придумали новый способ мотивации для преподавательской деятельности. Точнее, два.

Одни рассматривают ее как концертную. Мол, когда Мацуев играет, далеко не все в зале учились хотя бы в музыкальной школе. Однако, если исполнить плохо – непременно заметят и освищут, потреблять – не творить, тут у всех планка выше. Но если быть интересным, полагают они, студенты хоть что-нибудь да усвоят, некоторые увлекутся.

Другие сравнивают учение с лечением – мол, стоматолог даже при раке в терминальной стадии ставит на больной зуб пломбу…

Что же касается лавинообразного документооборота… Ненормативную лексику интеллигентные люди не используют, а без неё отношение к проблеме невыразимо. Пока.

Поэтому они терпеливо заполняют формуляры и таблицы, и, несмотря на всю порочность нынешней системы образования, понимают, что Ломоносову тоже было не сладко, однако, смог архангельский переросток заложить основы фундаментального образования и профессионального развития – значит, и они выдюжат. А на дебилов и чинуш плевать. Не так уж и мало ученой братии: мозг к мозгу – вот вам и стена разума!

Челябинск, Марина Краенко

© 2017, РИА «Новый День»