РИА «Новый День» предлагает вторую часть истории о первой любви Феликса Дзержинского.

Предыдущие части рассказа о железном Феликсе здесь.

Маргарита

Маргарита (1873-1957) была почти на четыре года старше Феликса. Легкое дыхание. Легкая походка. Бархатные, как отмечали знакомые (а МН симпатизировали даже угрюмые стражи царского порядка), глаза. Правда, их подпортило бесконечное чтение, и оттого были они по Набокову: «несколько близоруки, точно их красота делала их не совсем пригодными для употребления».

Как вы помните, и спустя полвека после описываемых событий, совсем молодые люди отмечали, что красива, подтянута, мила Маргарита Фёдоровна была даже в последние годы своей жизни. А нолинские товарищи по ссылке ее просто обожали. Впавшие же по нолинской осени в депрессию не могли дождаться среды – в эти дни Рита собирала «политический» салон – в своей комнатке в доме Калитина по Иранской улице (улицы в нашей империи всегда называли с причудами).

На этих посиделках ссыльные вступали в полемику по важным общественным темам, пели, пили чай (иногда если повезет – алкоголь) и, просто разговаривали по душам, ближе и с разных сторон узнавая друг друга. Здесь же «обществу» был представлен и ФД. Тот, у кого к очередной среде звенела в кошельке монета, приносил к МН немного колбасы, баранки, конфеты. Иногда у хозяйки, правда, и чаю к этим угощениям не бывало: заварка заканчивалась раньше, чем появлялись деньги. Тогда настаивали какую – нибудь душистую травку ( написала и подумала: прочитает текст какой- нибудь феликсоненавистник и скажет: вот оно чё: травкой Дзержинский и К в Сибири баловались).

Маргарита родилась в семье сельского священника, в селе Безлесное Балашовского уезда Саратовской губернии. Отец дал ей хорошее домашнее воспитание, да и вообще был образованным и терпимым человеком. Прогрессивно настроенная, деятельная Рита, тем не менее, хотела увидеть и попробовать на зубок мир. Окончив местное епархиальное женское училище, она уехала в Петербург, где сумела поступить на знаменитые Бестужевские женские курсы. Так и попала в «оранжерею» бунтарских идей и женского свободомыслия. Постепенно формировались ее взгляды. Она читала демократическую литературу, подружилась с семьёй Короленко, постепенно вошла в среду молодых марксистов столицы, где ее любили ( за красоту и доброжелательность) и уважали – за ум и эрудицию.

Её арестовали на третьем году обучения. При обыске ничего особо крамольного не нашли – лишь несколько полулегальных брошюр. Но наказали: отправили в ссылку.

Феликс сразу понял, что Маргарита относится к революционному движению без экзальтации, постоянно рефлексируя. И всеми силами стремился втянуть её в «борьбу»: «А как это было бы славно: иметь другом человека жизни, человека борьбы непосредственной…»

А она пыталась переломить его фанатизм и одержимость.

Вот запись из нолинского дневника ФД: «...В самом деле, она, как мне кажется, ставит выше всего личную душу, личные качества. Она видит всю суть в усовершенствовании личных чувств, как сострадание, отзывчивость, правдивость и т.д. То есть те черты, которые проявляться больше всего могут только в личных отношениях. Она думает, что человек может быть властелином только этих чувств, что тут можно совершенствоваться». Хм, любовная лодка навернулась на мировоззренческий риф…

Дни шли за днями, а жених так и не собрался официально оформить сложившиеся отношения. Более того, у него уже сформировалось твёрдое убеждение, что «сегодняшняя форма семьи приносит почти исключительно плохие результаты». Многие исследователи полагают, что таким образом ФД подвел под эгоизм идеологическую основу. Но поскольку я придерживаюсь по этому вопросу аналогичной позиции, то мне так вовсе не кажется. Более того, последующая жизнь ФД, в которой нормальных семейных отношений не было, косвенно подтверждает, что он вовсе не хотел таким образом избавиться от обязательств перед своей невестой. Есть у меня, правда, и весьма эфемерная догадка, что он искал спутницу жизни совершенно невозможную – исходя из природы взаимоотношений мужчины и женщины. Хотя сам ФД, вероятно, полагал, что и связь такая возможна, и подобная женщина где-то его ждет. Был у него и эталон – Роза Люксембург. До самого последнего дня в его кабинете, кроме портрета Ильича, висела и фотография ЭТОЙ женщины.

Из дневника Феликса Дзержинского, только влюбившегося в Маргариту (как и в других цитатах сохранены авторская пунктуация и орфография): «Зачем я вчера говорил все это, зачем я думал, что я должен это делать? Ведь действительно, я неравнодушен, разве это не минутное увлечение от нечего делать? Мне хочется с ней (Маргаритой Николаевой. – В.В.)говорить, видеть ее серьезные, добрые очи, спорить с ней. Если она дома, мне трудно читать, сосредоточиться, все думается о ней...Как жалко, что она не мужчина. Мы могли бы быть тогда друзьями, и нам жилось бы хорошо, ...поддерживая друг друга, могли бы с огромной пользой прожить это время. Женщин же я, право, боюсь. Боюсь, что дружба с женщиной непременно должна перейти в более зверское чувство. Я этого допускать не смею. Ведь тогда все мои планы, вся жизнь должна будет очень и очень сузиться. Я тогда сделаюсь невольником этого чувства и всех его последствий. Сдержать же себя тогда, когда уже данное чувство народиться, будет уже слишком поздно…»

Впрочем, и в версии исследователей относительно эгоизма ФД тоже есть смысл: эгоцентризма и позерства в молодом ссыльном хватило бы на троих «идейных». В письме к Альдоне он прямо одержим своей, пардон за плеоназм, одержимостью: «Ты хочешь знать, как я выгляжу. Постараюсь описать тебе как можно точнее: я так возмужал, что многие дают мне 26 лет, хотя у меня ещё нет ни усов, ни бороды; выражение моего лица теперь обычно довольно угрюмое и проясняется лишь во время разговора, но когда я увлекаюсь и начинаю слишком горячо отстаивать свои взгляды, то выражение моих глаз становится таким страшным для моих противников, что некоторые не могут смотреть мне в лицо».

Очень хотел стать страшным. Ну, что ж. Через 20 лет получилось. Из письма все той же сестре: «...для многих нет имени страшнее моего».

Но для Маргариты Фёдоровны он был любимым человеком, и она не замечала в нём того, что видели наблюдательные полицейские чины, сообщавшие «по начальству»: «Дзержинский – человек вспыльчивый и раздражительный», «не выдержан, вспыльчив» и т.д. Что еще хуже, эти же черты, как неприятные и пугающие, отмечали и многие ссыльные. А впоследствии личностные «буря и натиск» оттолкнули от ФД и многих соратников. Но не помешали (или даже помогли?!) взойти на советский Олимп…

В декабре же 1898-го года для Маргариты Николаевой, несомненно, стало ударом ссобщение, что полиция высылает Дзержинского дальше на север – в село Кайгородское, в Кай (ужесточение меры наказания связано с тем, что ФД – «человек вспыльчивый» – вышвырнул полицейского из их с Маргаритой дома).

Любовь не выбирают...

« Я тебя люблю»

Своё первое письмо Феликс Дзержинский отправил 2 января 1899 года из Кайгородского в Нолинск : «Её высокоблагородию Маргарите Фёдоровне Николаевой». Может быть, именно в первые дни приезда в Кай он понял, кого потерял. Почти каждый день – по письму в Нолинск. Это – одно из самых теплых: «Захотелось мне поговорить с Вами. Когда меня видят, понимают и бранят дорогие мне люди, я как-то подбадриваюсь, чувствую подъём сил и стараюсь вырасти... И Вам, милая, наверное, невесело, тем более, что мы тогда не были осторожны... Я старался сам себя уверить, что это только дружба. Вы помните тот вечер, когда мы первый раз ездили? Как старался я тогда и себя и вас убедить, что мы только друзья. Боялся, и сомневался тогда я. После же этого вечера я уж почти что узнал себя. Но тут явилось сомнение – да могу ли я, считающий себя и действительно будучи эгоистом (а может быть, только холодным), испытать когда-либо такое чувство, если я его испытываю, не должен ли я все порвать, забыть, чтобы не сделаться зверем?..

Напишите всё: ведь скука должна быть теперь у Вас изрядная, не грустите только».

Это – от 10 января – почти «психоаналитическое»:

«Кажется, что хотя мы так мало жили с тобой, однако бросить все, порвать ни Вы, ни я не в состоянии будем. Вы когда-то говорили, что боитесь с моей стороны только увлечения – нет, этого быть не может. В таком случае я бы с Вами порвал. Победа над собой могла бы быть тогда только в этом выразиться. Я действительно увлекся, но не только. Кроме этого, мне нравилось в Вас очень много идейного. Я Вас глубоко уважал – и хотя узнал Вас хорошенько, однако еще более стал уважать, что со мной никогда не случалось. Я обыкновенно при первом знакомстве с женщинами робел, при более же близком был грубым и терял всякое уважение. Теперь же случилось иначе. Ведь нельзя это назвать увлечением. Но бог с этим. Прочь с сентиментальностями, и так слишком много об этом поневоле думается, а это бесполезно. Пусть будет так как есть, тут думать незачем».. В письмах Дзержинского любимой женщине немного человеческих ноток. ФД рассказывает лишь о себе, о своей жизни. Например, о том, что ему выписали ружьё (это разрешалось полицией), и он постоянно ходил на охоту, стрелял, стрелял, стрелял (всякого зверя и дичь). Стрелял по весне даже лебедей, хотя для местных охотников они были неприкосновенны.

12 января из Нолинска пришло первое письмо от Маргариты. И он ответил на него так: «Получив 12/1 Ваше письмо, я не мог дома сидеть. Я гулял, гулял и гулял по лесам и полям. Вечер был прекрасный».

Письма из Кая в Нолинск шли шесть-семь дней, почта приходила в определённые дни. Дзержинский бегал встречать долгожданные сани. Письма Николаевой не сохранились, но по ответам Дзержинского можно судить, что она всеми силами пыталась придать «человеческий фактор» его идейности, расширить суженный политикой кругозор до чувствительной стороны жизни, смягчить и облагородить его неистовство. И очень скучала.

А еще он написал ей два письма-завещания. Дело в том, что в 1899 году врачи сказали Дзержинскому, что он тяжело болен, и жить ему осталось не более двух лет. У врачей было подозрение (к счастью для ФД, не подтвердилось) на чахотку. Из письма Николаевой от 18 февраля 1899 г: «15-го утром я уехал из Кая, и теперь из Слободского посылаю Вам открытку. Времени совсем нет. Надо книгами и съестными припасами запастись. Хорошо в солдаты совсем меня не возьмут, но доктора признают что-то вроде чахотки. Моя жизнь коротка, а потому с ней не должна и нельзя, чтобы другая была с ней увязана... ...Ради всего на свете, что нам дорого и свято, ради чувств наших не волнуйтесь, дорогая. Как хотелось бы хоть раз все завещать Вам, что живет в моей душе». Дзержинский написал Маргарите и нечто вроде прощального письма: «Ты продолжи это дело, за двоих, а я спокойно могу уйти в тот мир».

Обеспокоенная невеста добилась невозможного – ей разрешили поездку к жениху.

Феликс встретил МН на ближайшей к Каю земской станции, в одиннадцати верстах от села. Она сразу же сообщила, что исправник интересовался, когда же они, наконец, поженятся. МН ответила главному полицмейстеру, что после окончания срока ссылки. Дзержинский информацию проигнорировал: он уже задумал побег. Через несколько дней, на прогулке по заснеженным тропам, он рассказал любимой, что летом решил бежать... Один. Бежать вдвоём нельзя – мужчина и женщина сразу привлекут внимание. Некоторые историки полагают, он не хотел лишней обузы. Но, возможно, что Маргарита и не хотела бежать. Но, вероятно именно тогда она поняла, что теряет своего неистового возлюбленного навсегда... МН пробыла в Кае меньше недели. Неизвестно, пыталась ли она переубедить его в отношении побега. Одно из последних писем ФД, датированное 26 апреля кажется, расставило все точки над «i» в их коротком романе: «Не писал так долго, потому что и денег не имел, и не мог понять, что со мной... Ты видишь во мне фанатика, а между тем я просто жалкий мальчуган. Да нельзя ни за что, чтобы ты на все время приехала ко мне. Я могу совсем разбить твою жизнь и тем разобью окончательно и свою собственно. Венчаться тоже, по-моему, надо будет избегать всеми силами. Ведь мы никогда не должны быть мужем и женой, зачем же связывать себя, ограничивать свою свободу и самому сознательно усиливать искушение и тем ослаблять свои уже надорванные силы. Я ведь сам первый предложил о венчании. Но теперь, когда чувствую себя так слабым и бессильным, мысль эта меня пугает. ...Твой Феликс». Впоследствии Маргарита Федоровна даже близким не рассказывала, почему после окончания ссылки, вернувшись в Петербург, она навсегда отошла от революционной борьбы

Дзержинский бежал из ссылки в августе 1899. Николаева никогда больше его не видела.

Работала в школе. Преподавала свою любимую литературу. Перед войной вышла на пенсию. Ну, а историю про эвакуацию и жизнь в Пятигорске вы уже знаете.

Чтобы чуть лучше понять душевные наклонности этой женщины, можете прочитать ту самую книжку 1956- го года «Михаил Юрьевич Лермонтов – жизнь и творчество» – для старшего школьного возраста. Прочитайте для себя – детям давать не рекомендую, потому что это книга не о Михаиле Юрьевиче – это портрет молодого Дзержинского, о котором Маргарита Фёдоровна не оставила ни воспоминаний, ни публикаций…

Она бережно хранила письма Дзержинского и... молчала о них. По завещанию этот кусочек эпистолярного наследия железного Феликса получила дочь близкой подруги МН, потом они попали в т.н. партийный архив. Опубликованы 10 лет назад – к очередному юбилею Дзержинского. Издание подготовили наследники другой части жизни ФД – историки академии ФСБ, решившие с помощью этих 100 страниц «очеловечить» образ «Железного». Даже назвали книгу « Я тебя люблю». Хотя Феликс неизменно писал бывшей невесте «Вас».

«Прошу Вас, не пишите вовсе ко мне, это было бы слишком неприятно и для Вас, и для меня...»

Но если вы думаете, что история первой любви ФД закончилась вместе с его побегом – вы ошибаетесь. Из кайского заточения Дзержинский убежал заграницу, но time to time наведывался в Польшу (напоминаю, что это была территория Российской империи). Через пару лет там его и арестовали, и заключили сначала в Варшавскую цитадель, а затем перевели в Седлецкую тюрьму. ФД «светило» пятилетнее поселение в Восточную Сибирь. И вот в это время он получает письмо от Маргариты, которой кто-то из ссыльных сообщил, что бывший жених в тюрьме. Она пишет, что по-прежнему любит его, что ее отношение к нему нисколько не изменилось... Ответ ФД по форме вполне пристоен: за годы разлуки, мол, он в корне изменился, не хочет ломать ее судьбу и вынужден прервать их отношения. Они были близки всего несколько дней. С одной стороны, сам факт физической близости обязывал молодого ФД ко многому, с другой – у Дзержинского были сомнения насчет дальнейшего развития их отношений. Мучил вопрос: сможет ли ОНА понять и смириться, что на первом месте для него всегда остается борьба и личное подчиняется общественному? Но, честно говоря, ни одной женщине не позавидуешь, если она получит письмо, которое в ноябре 1901-го получила Маргарита Николаева: "Я за это время, которое прошло после последней нашей встречи, решительно изменился и теперь не нахожу в себе того, что некогда было во мне и осталось только воспоминание, которое мучает меня. ...лично о себе мне приходилось мало думать; когда же попал в тюрьму, и более года был абсолютно оторван от внешнего мира, от друзей и знакомых, а потом сразу попал в довольно свободные условия заключения, связи мои с товарищами и внешним миром возобновились, и я получил свидание – тогда я стал жить и живу теперь и личной жизнью, которая никогда хотя не будет полна и удовлетворенная, но все-таки необходима. Мне кажется, Вы поймете меня, и нам, право, лучше вовсе не стоит переписываться, это будет только раздражать Вас и меня. Я теперь на днях тем более еду в Сибирь на 5 лет – и значит, нам не придется встретиться в жизни никогда. Я – бродяга, а с бродягой подружиться – беду нажить…

Прошу Вас, не пишите вовсе ко мне, это было бы слишком неприятно и для Вас, и для меня... Ф. Дзержинский".

Честно говоря, я иногда понимаю гимназического педанта Правосудовича (того самого виленского словесника в калошах) – кол по русскому для Дзержинского и то много! Это не текст любовного письма, это вообще не текст, это ж, извините «кто на ком стоял»…

В последующие годы Феликс никогда не пытался найти свою Маргариту. И, отчасти, возможно, потому, что не был верен любви этой тургеневской девушки (фраза «я получил свидание – тогда я стал жить и живу теперь и личной жизнью», думаю, объяснила Маргарите Фёдоровне всё). А девушка была такой умной и милой, что ему вполне могло стать стыдно. Но это уже совсем другая история, точнее история другой любви.

Челябинск, Вера Владимирова

© 2017, РИА «Новый День»