24 октября 1938 г. родился необыкновенный русский писатель Венедикт Ерофеев.

Венедикт Ерофеев был одним из тех литераторов, кто не мог не писать. Хотя именно он и написал: «Можешь не писать – не пиши».

Его книги попросту не укладывались в каноны столетиями назад созданных жанров. Но для многих они стали библейскими текстами, чего стоит хотя бы это: «Надо чтить… потемки чужой души, надо смотреть в них, пусть даже там и нет ничего, пусть даже там дрянь одна – все равно: смотри и чти, смотри и не плюй…»

Или из «Записных книжек»: В древнеегипетском эпосе, оправдательная речь умершего:

«Я не чинил зла людям

И не нанес ущерба скотам.

Я не был причиною недуга

И не был причиною слез».

Нашему, во многом потерянному или, точнее, потерявшемуся, а по другим ощущениям – растерявшемуся – поколению, он, словно Лермонтов, сотворил новый язык, и отмечая солидный юбилей, мы улыбаемся, вспоминая его «стремительное превращение сопляка в старого хрена»; а сокрушаясь о своей неуспешности, утешаемся его «ощущением своей социальной второстепенности».

Да и в обыденной жизни Венечка помогает «словами» – помню, как несколько лет назад, когда Челябинск стали беззастенчиво вырубать и оголять, мы печалились: « Деревья гибнут без суда и следствия». Или по поводу совмещения в школьной программе уроков православия и биологии:

«Кто бы ни был прав – Библия или Дарвин – мы происходим, стало быть, от еврея или от обезьяны».

В период бесконечных НМУ тоже Ерофеев – «бог помощь»: «Да чем же она тебе не нравится, эта тьма? Тьма есть тьма, и с этим ничего не поделаешь. Тьма сменяется светом, а свет сменяется тьмой – таково мое мнение. Да если она тебе и не нравится – она от этого быть тьмой не перестанет. Значит, остается один выход: принять эту тьму. С извечными законами бытия нам, дуракам, не совладать. Зажав левую ноздрю, мы можем сморкнуться только правой ноздрей. Ведь правильно? Ну, так и нечего требовать света за окном, если за окном тьма…»

Ну а уж перед тем, как пригубить «рюмку чаю» без Венечкиных сентенций просто никуда. Никто не описал русское пьянство так безысходно и всеобъемлюще, как Венечка:

• «Я пил из горлышка, запрокинув голову как пианист, и с сознанием величия того, что еще только начинается и чему еще предстоит быть…
• А что нам с этих трёхсот грамм будет? Мы же гипербореи…
• Один мой знакомый говорил, что кориандровая действует на человека антигуманно, то есть, укрепляя все члены, расслабляет душу. Со мной почему-то случилось наоборот, то есть душа в высшей степени окрепла, а члены ослабели, но я согласен, что и это антигуманно…

Никто не воспел такую оду причинам и последствиям пьянства:

• «Больше пейте, меньше закусывайте. Это лучшее средство от самомнения и поверхностного атеизма…
• Во благо ли себе я пил, или во зло? Никто этого не узнает и никогда теперь не узнает. Не знаем же мы вот до сих пор: царь Борис убил царевича Дмитрия или наоборот?...
• Кто создал наше тело? – Природа. Она живит и разрушает его каждый день. Кто выпестовал наш дух? – Алкоголь выпестовал наш дух, и так же разрушает и живит его, и так же постоянно.
• Все равно пригвожденность, ко кресту ли, к трактирной ли стойке…
• Да мало ли от чего дрожит рука? От любви к отечеству…
• Все ценные люди России, все нужные ей люди – все пили как свиньи. А лишние, бестолковые – нет, не пили. Евгений Онегин в гостях у Лариных и выпил-то всего навсего, брусничной воды, и то его понос пробрал…»

Но это лишь видимость Ерофеевского айсберга. Ведь и писательство Венечки было запойным, и это был его единственный способ коммуникации с миром – и никак не иначе, с миром, в котором и человеку вроде бы место должно быть отведено. Он писал быстро, ни никого не похоже (как и должно быть, на самом – то деле). А оказалось – выразил чувства миллионов недооцененных «маленьких человечков», заглянувших в бездну Вселенной. Многие заглянули ровно, как он – сквозь донышко опустевшей до последней капли бутылки…

У него была подходящая великому советскому писателю биография – репрессированный отец – железнодорожник и мать – жена зека, которой не позволили по этой причине одной воспитывать сына – мальчика отдали в Кировский детдом: «В этом мире я только подкидыш».

Золотая медаль в школе, филфак МГУ: «Карамзин изобрел только букву «ё». Х, П и Ж изобрели Кирилл и Мефодий». Исключение из университета (формально – за неуспеваемость, но нужно отдать должное московским академикам времен мифической оттепели – за восстановление Ерофеева боролся едва ли не весь ППС – безрезультатно, естественно): «Порочный режим, но прочный».

Неоконченные военные курсы: «А в ответ сказать какую нибудь гадость, например: «Служу Советскому Союзу».

Работа грузчиком, разнорабочим, бурильщиком в геологической партии, сторожем в вытрезвителе, лаборантом в паразитологической экспедиции, стрелком ВОХР – где ж ещё трудиться литературному гению в СССР?

Кто-то констатирует: «покатился по наклонной», но мне больше по душе формулировка Ахматовой про другого отверженного поэта: « Ах, какую биографию делают нашему Рыжему» – с поправкой на «русому». Помимо канонических «Москва – Петушки» Венедикт Ерофеев создал «Записки психопата» и «Вальпургиеву ночь», а еще у него украли роман «Дмитрий Шостакович»– в электричке.

Все произведения написаны философским мозгом и сочным русским языком ВЕ. Изобилуют незабываемыми образами и ситуациями, переполнены афоризмами – все читали, все помнят:

• «У меня было какое-то важное дело на душе…
• Симпатичный шалопай – да это почти господствующий тип у русских…
• В британском энциклопедическом словаре: «Как закалялась сталь» – «история успеха молодого калеки»…
• И улыбка познанья светилась на счастливом лице дурака…
• Мое недоумение разделяла вся Европа. А бабушка моя, глухонемая, с печки мне говорит: «Вот видишь, как далеко зашла ты, Дашенька, в поисках своего «я»!..
• Прекрасно у Розанова: эти Герцены, и Михайловские, и Некрасов – почему они, всю жизнь говорившие, что буржуа должны отдать рабочим фабрики и заводы, – почему Герцен деньгой не помог Белинскому? Почему из-за долга в 1700 рублей покончил с собой Глеб Успенский, хотя богачи Некрасов и Михайловский уверяли, что любят его и давно любили.
• Христа (как следует) знали 12 человек, при 3 с половиной миллионах жителей Земли, сейчас Его знают 12 тысяч при 3,5 миллиардах. То же самое.
• Ничто не вечно, кроме позора.
• Не выпьем. Не пойдем никуда, чтобы на людей не смотреть и себя не показывать…»

Две последние цитаты я бы особенно рекомендовала к осмыслению многим нашим федеральным и особенно локальным государственным и общественным деятелям.

Венедикт Ерофеев прожил, как сам написал: "Человек должен отдавать себя людям, даже если его и брать не хотят».

Но этой осенью – 17-го года я вспоминаю о нем еще и по дополнительным – рычащему рЭволюционному и опустошающему репрессионному поводам. Чтобы мозги освежить, чтобы его незамутненным глазом на окружающее глянуть и не дать себя в очередной раз обмануть и использовать в идиотских неконструктивных целях. Читайте сами. Классика. Или что-то изменилось?

• «А с утра, еще до открытия магазинов, состоялся Пленум. Он был расширенным и октябрьским. Но поскольку все четыре наших Пленума были октябрьскими и расширенными, мы, чтобы не перепутать их, решили пронумеровать их: 1-й Пленум, 2-й Пленум, 3-й Пленум и 4-й Пленум…
• Прения совершенно необходимы, но гораздо необходимее декреты…
• …чем должна увенчаться всякая революция, то есть декреты?..
• Пламенел закат, и лошади вздрагивали, и где то счастье, о котором пишут в газетах?..
• – … Максим Горький не только о бабах писал, он писал и о родине. Ты помнишь, что он писал? – … помню: «мы с бабушкой уходили всё дальше в лес …»
• Зато у моего народа – какие глаза! Они постоянно навыкате, но – никакого напряжения в них. Полное отсутствие всякого смысла – но зато какая мощь! (Какая духовная мощь!) Эти глаза не продадут. Ничего не продадут, и ничего не купят. Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий, – эти глаза не сморгнут. Им всё божья роса…»

Челябинск, Вера Владимирова

© 2017, РИА «Новый День»