Как и вы, много лет я полагала, что Михаил Булгаков – это писатель-мистик. Дар редкий, в России со времен Гоголя повторившийся лишь раз (Достоевский и Леонид Андреев все-таки больше предтечи литературного экзистенциализма). Но есть у нас в городе Че весьма начитанный и весь из себя музыкальный, и очень даже пластичный художник Фокин, который как-то на мои восторги относительно «Мастера и Маргариты» сказал: « Нравится Булгаков? Ничего удивительного, раз ты поклонница Ренуара, Моне и всей этой «впечатлительной» банды рисовальщиков. Булгаков – чистой воды импрессионист: и цвет, и свет в его текстах, особенно в М и М, не только прилагательные или, как там, у лингвистов, – определения. Они – полноценные создатели рассказа – яркого, образного, но не четкого… Его цветопись и светопись – то ли часть тайны, то ли ключ к её разгадке…»

После такого пассажа, показавшегося мне справедливым, я стала разгадывать не только, что сказал Мастер, но и что, и как он это нарисовал. Согласитесь, «Мастер и Маргарита» – не только познавательно-увлекательное чтиво, но и интеллектуальная игра – с отсылками к разным источникам мировой культуры и к разным пазлам самого этого романа в романе. М и М переливается и сверкает дорогим блеском первосортной литературной жемчужины. Точнее, жемчужного ожерелья «мультицвет», где каждая жемчужина – новый ракурс и другой оттенок – во тьме или на свету.

Короче, постепенно самый знаменитый и многоуровневый роман Булгакова стал для меня открываться еще и с свето-цветной стороны, которая, между прочим, помогла отыскать (что не значит понять) и новые грани в давно и хорошо знакомом тексте, одновременно, и историческом (Отечество в 1930-е), и философском, и мистическом, и сатирическом, и христианско-богословском, и фантастическом, и гиперреальном, и необыкновенно актуальном своей интертекстуальностью и даже гипертекстуальностью в нынешний-то век Интернета.

Не претендую на всеохватность темы, но охотно поделюсь с вами в день рождения МБ, своими наблюдениями над шестью сотней прилагательных, которыми писатель расцветил свой волшебный роман.

«Новый День – Челябинск» в контакте, Одноклассниках и *Facebook

*

Цвета в романе обозначаются так: черный – темный; рыжий – красный; синий – голубой; зеленый – зеленеющий; розовый; сиреневый; коричневый; кремовый; желтый – золотой – платиновый; светлый – белый – бледный. И полдюжины раз автор использует слово «разноцветный». Если честно, я не уверена, что «расшифровка» цветовых и световых сочетаний при всей интересности этой темы с лингвистической или литературоведческой стороны помогает дойти до еще одного дна этого бездноватого романа. Но, как вы, возможно, убедитесь, само изучение частотности световых явлений и определенных цветов произведения, их поэтической, если угодно, семантики – становится частью затеянной Булгаковым игры – о противостоянии и взаимопроникновении добра и зла.

Цвет в слове

Раз уж мы озадачились цветописью «Мастера и Маргариты», то для начала, как говорят математические логики, определимся в терминах: цветопись и цвет вообще.

О цвете писали еще древние, но ужасно продвинутые мыслители.

Первым (из известных нам) был уроженец Эллады, некто Эмпедокл (5 век до н. э.). Он полагал, что существуют четыре основных цвета – белый, черный, красный и желтый.

Увы, книга Демокрита (5 – 6 века до н. э.) «О цветах» была утеряна. Но ее содержание известно из пересказа Теофраста: «по природе не существует ни одного цвета». Аристотель вывел три основных цвета: красный, зеленый, фиолетовый (это, собственно, три важнейших цвета радуги).

Гете писал свою работу «К учению о цвете» почти четверть века + кучу статей и докладов по поводу. И нельзя сказать, чтобы расставил все точки над цветовыми «i».

К тому моменту, когда Булгаков затеял свой роман, исследователи уже определили цвет как явление физическое и психологическое. Как известно, сам цвет – это реакция нашего мозга на световые лучи, попадающие в глаза. Но для препарирования света и цвета у Булгакова нужно еще ввести хроматические и ахроматические цвета. Потому что это важно для его авторской, условно говоря, палитры.

Например, такие цвета, как черный, белый, серый (входящие в число ахроматических) имеют для Булгакова первостепенное значение, используются чаще остальных, соответственно, во многом формируют смысловое восприятие текста.

Кстати, о значении слова «ахроматический». По логике дословного перевода, отрицательная приставка «а» перед словом «хрома» (цвет) обозначает бесцветность. Но, согласно канонам живописи, именно в палитру ахроматических цветов входят самый темный и самый светлый цвет. И в этом смысле, ахроматический для нас (а главное, для художника) – не синоним бесцветности, а лишь констатация отсутствия конкретного оттенка спектра.

Хроматические же цвета, которых по факту больше, своей конкретностью многое поясняют и описывают. Раскрывают суть героя, определяют типаж, наполняют текст меняющимися от оттенка одного и того же цвета смыслами: зеленый – зеленеющий или желтый – золотой. МБ, что, разумеется, символично, ахроматические цвета соотносит с героями, которые или приносят смерть (Воланд и Свита), или же близки к ней.

Вообще, цвет как метафора гораздо чаще встречается в поэзии нежели

в прозе. Так что, используя цвет, Булгаков становится еще ближе к своему кумиру Гоголю: роман М и М – это тоже поэма. В чем-то эпическая. Уж больно темы масштабны, да и часть героев – титаны, в том или ином смысле. Их характеры раскрываются автором уже с описания внешности или впечатления от образа, заставляя работать подсознание читателя, и цвет тут выстраивает нестрогую иерархию персонажей, и отношения к ним.

В «Мастере и Маргарите» чаще всего встречаются серый, зеленый, желтый, красный, синий, черный и белый цвета. А начинает задавать ядовито-саркастический тон этого макабрического произведения – желтый. Цвет гениев и психопатов.

С самых первых строк писатель не рассказывает нам о дисгармонии эпохи, в которой разворачиваются события произведения, а фактически показывает «вывихнутость века» с помощью игры цвета: «пестро раскрашенная будочка с надписью пиво и воды», «абрикосовая дала обильную желтую пену». В данном случае, изнурительно-желтый вангоговский цвет (то есть художников с расшатанной психикой) – это сумасшедшие дома (что и сейчас называются «желтыми», и в которых будет разворачиваться одна из частей романа) и демонстрация абсолютного недовольства советской реальностью, главный в коей – психовождь, он же злой гений художника Булгакова.

Black and White

Черный цвет используется писателем 87 раз, белый – 69. Их размытые собратья – темный и светлый – соответственно, 63 и 66 раз. Эти ахроматические цвета, даже на уровне элементарной арифметики, основные в М и М, потому что сопровождают важную тему – равновесие добра и зла, с минимальным перевесом – увы – зла.

Аутентичные природные антагонисты: начало и конец, ночь и день, свет и тьма. Но, одновременно, инь и янь – символ уравновешенности, солнце и луна.

В одном из набросков статьи о хроматике Гете, автор другой Маргариты и рассказа о других Воланде и Мастере, на столетие раньше Булгакова размышлял: «Тьма и свет. – Две грандиозные противоположности. – Тьма как бездна и первооснова бытия».

Вообще, восприятие черного как отрицательного, а белого как положительного не столь линейно. Вот хотя бы в устном народном творчестве: «Бел снег, да ногами топчут, черен мак, да люди едят»; «Черна корова, да бело молочко»; «Бела береза, да деготь черен».

У Булгакова все еще запутаннее – и оттого интереснее, не говоря уж о вливании в этот дуэт багровой линии: Пилат хоть и в белом плаще, да с кровавым подбоем; Берлиозу же перед концом в лицо брызнул не только красный, но и белый свет.

У МБ черный и белый – две невозможные друг без друга противоположности. И на уровне повествования часто неразлучны: Иван Бездомный в начале романа красуется в белых брюках и черных носках. Воспоминания Мастера после последнего ухода Маргариты сохранили черный силуэт и белый сверток. Римский был седой как снег, что писатель абсурдно (но лишь на первый взгляд) подчеркивает: "без единого черного волоса". Воланд играет с Бегемотом в шахматы черными фигурами, и действие романа как бы дополнительно проходит еще и на шахматной доске, где «совершенно расстроенный король в белой мантии" не знал, что делать и спасался бегством. Этакая метафора потерянности Понтия Пилата.

В романе даже погода черно-белая. В «Казни» после проклятий Левия: "Солнце исчезло…проглотив его, по небу с запада поднялась грозно и неуклонно грозовая туча. Края ее вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало". Перед смертью Иешуа: "становилось все темнее … белые кипящие облака неслись впереди наполненной черной влагой и огнем тучи". После смерти – знаменитое: "Настала полутьма, молнии бороздили черное небо…. Тьма накрыла Ершалим».

Белый

Как мне кажется, Булгаков использует все возможные смыслы этого цвета (цвет снега и молока, свет белого дня, цвет мудрости – седина – и чистоты, божественности и смерти, и пр.) и его игры с другими цветами.

Главный белый – цвет Иисуса как посредника между Богом и людьми: "Голова его [Иешуа] была прикрыта белой повязкой…" или: "Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие верхние террасы, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам Пилат".

Вторично белый связан еще с одним «толмачем», вербальным посредником попроще – Иваном Бездомным. В первой главе он: "в жеваных белых брюках", затем – "белое привидение", то есть: "был бос, в разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была приколота бумажная иконка со стершимся изображением неизвестного святого, и в полосатых белых кальсонах. В руке Иван Николаевич нес зажженную венчальную свечу…"

Бездомный, конечно, знающий иного рода, нежели Иисус, но ведь он тоже общался с Воландом, слышал о том, что «Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила," и видел смерть Берлиоза. Его, к слову, как и Иисуса, не слушают, речи его всем кажутся неважными. Кстати, даже помешательство Вани связано с белым цветом: «Бас сказал безжалостно: Готово дело. Белая горячка», да и обстановка в клинике абсолютно "белая". И врач облачен в белый халат, и крутится он на белом табурете, и двери там белые. И не удивительно, что в такой белизне «желтого дома» несчастному юноше полегчало – он словно очистился.

Ну, и самый знаменитый белый, заканчивающий первую главу и начинающий вторую: "В белом плаще с кровавым подбоем". Плащ Понтия Пилата – это «родоначальник» мантии, военное одеяние палудаментум. Белое и красное, в этом случае ( по Булгакову, ибо ни с какими подбоями древнеримские офицеры и императоры плащи не носили – палудаментум был длинным и красным ) – величие и кровь невинно убиенных (среди которых и Га- Ноцри, и жертвы красной, тоталитарной советской власти).

Если помните, на Мастере, во время первой встречи с читателем та же палитра: белые туфли и бурый (цвета запекшейся крови) халат…

Белый у Булгакова оттеняет и темные силы: «белым огнем» сверкает бриллиантовый треугольник на портсигаре Воланда. У Геллы белая татуировка на голове. У Азазелло бельмо на левом глазу. Бегемот надевает на себя белый фрачный галстук. И это говорящие детали, ведь Воланд и его свита – та сила, что "вечно хочет зла, но совершает добро».

Белое «добродетельное» правосудие – это осужденные в « Казни» – с белыми досками на шее, на которых надписи: "разбойник и мятежник». Апофеоз белого гротеска в романе – эпизод, когда кентурион Крысобой "великодушно» разрешил солдатам снять шлемы и прикрыться белыми повязками, смоченными водой, в то время как сам он равнодушно «отбрасывал… выбеленные временем человеческие кости».

Черный

Еще эффектнее Булгаков использует для своих художественных целей «все оттенки черного». Не говоря уж о том, что в ранних редакциях роман имел названия "Черный маг» или "Черный богослов». В романе у русского мистика есть свой, как у Моцарта, черный человек. Точнее, их немало во всех смыслах.

В первую очередь вспоминаем, естественно, Воланда: "… Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные».

Сам же черный (чертовский?) цвет появляется в романе еще до Сатаны: "очертил Бездомный главное действующее лицо поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками". Вообще Булгаков, используя корень «черт» (черта, чертежная карта, очертил), постоянно сопоставляет его с корнем «черн» (черный, чернь). И тут уже гуляй, фантазия, – и писательская, и читательская.

Поговорим хоть о знаменитой "трости с черным набалдашником в виде головы пуделя». Символ этот – предвестник смерти или появления потусторонних сил. В практической магии черный пудель в каких только нечистых обрядах не используется. Кстати, пудель появится в романе еще дважды. Впервые – это символ приближающейся смерти Берлиоза, так же как и то, что «предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы» и "вода в пруду почернела". Во второй раз пудель появляется перед балом Сатаны. Коровьев "повесил на грудь Маргариты тяжелое в овальной раме изображение черного пуделя на тяжелой цепи» и "какая-то сила вздернула Маргариту и поставила перед зеркалом, и в волосах у нее блеснул королевский алмазный венец", то есть героиню превратили в Черную Королеву (как ее и звали на балу). Пудель, как отсылка к Мефистофелю (он являлся в виде именно этой собаки), снова появляется во время бала и снова не без черной помощи: «Какой-то чернокожий подкинул под ноги Маргарите подушку с вышитым на ней золотым пуделем».

Не только Воланд – чернобровый брюнет. Кот Бегемот также полностью черный: "третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный как боров, черный, как сажа или грач». Гелла одета лишь раз – в вечерний черный туалет. Шофер, присланный Воландом – черная птица. Азазелло в одной из глав появляется в черном плаще. Коровьев-Фагот – «длинный черный мужчина»; хоть чернота его и объяснялась тем, что он был во фрачном наряде.

Гости Воланда в черных мантиях, черноволосы. Да и сам Воланд – специалист по черной магии, приехавший изучать рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского. Маргарита аналогично черноволоса, причем мы узнаем об этом только после того, как она воспользовалась кремом Азазелло: "Брови сгустились и черными ровными дугами легли над зеленевшими глазами", и далее "на тридцатилетнюю Маргариту из зеркала глядела от природы кудрявая черноволосая женщина". И это – однозначно символ перехода на сторону тьмы. А еще черноволосая Маргарита сидит в черных туфлях, а на спинку стула накинуто черное платье…

Но тема тьмы и черноты появляется не только в описании героев. Черный в некотором смысле явился также символом "ложного дома". После того, как Иван, во время «погони» за Воландом, оказался в унылом, гадком, скупо освещенном переулке, он решил, что "профессор непременно в доме номер 13". Описание квартиры ложного дома, начинается с черного от грязи потолка... Убежав оттуда через черный ход, Иван искупался "в пахнущей нефтью черной воде". Вся эта чернотища – чертовщина лишь оттачивает впечатление, что все, что случилось с Бездомным до попадания в больницу – ад, а сама больница – чистилище.

Мастер. Тоже, между прочим, брюнет. Его оберег – "совершенно засаленная черная шапочка с вышитой на ней буквой «М». Маргарита, к слову, тоже появляется перед нами в черном пальто, в черных перчатках, на ней черные туфли с черными замшевыми накладками-бантами, стянутыми стальными пряжками (как не вспомнить "…на артисте (Воланде) было только черное белье и черные же остроносые туфли»). Да и комната, в которой жили М и М, всегда была в сумерках, где «осенняя тьма выдавливает стекла». Такое ощущение, что на всех своих героях художник (или Воланд) словно ставит черную метку: даже когда Мастер сжег свою книгу, слова пропадали лишь, когда бумага полностью чернела (словно переходила на сторону тьмы).

Серый

Этот самый французский цвет эстет и европеец, как ни крути, Булгаков, использует, как мне кажется, не просто со вкусом – с удовольствием. Его описания серой мужской элегантности так впечатлили одну мою слегка эксцентричную приятельницу, что она потом всех своих мужей – особенно на брачные церемонии – водила исключительно в сером. Было даже в советских ЗАГСах изысканно.

"Он [Воланд] был в дорогом сером костюме, заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломал за ухо…." Да еще и книжку читал в сером переплете. Самое приемлемое объяснение, что Воланд весь в сером – это его сущность «силы, которая хочет зла, но совершает добро». Кстати, одна из ремарок Мастера: "…и у меня был прекрасный серый костюм». Впрочем, Булгаков и Берлиоза нарядил в летнюю серенькую пару, но эта «серость» – словно бы печать посредственности, а не смешения границ. Берлиоз и неглуп, и просвещен, но мозги его, словно по-другому отформатированы по сравнению с Воландом и К и, тем более, Мастером: он одинаково игнорирует и добро, и зло, не верит ни в бога, ни в сатану, он – утомленный рупор эпохи, его «серость» – условие успеха и комфорта.

Серый в романе не только «гардеробный» цвет: «Сзади кресла, на полу, лежали две перекрещенные тени, одна погуще и почернее, другая слабая и серая»– это из описания разговора Римского и лже-Варенухи. Наверное, эти интерпретации линий креста можно объяснять бесконечно, в том числе, и как разные пропорции при смешении черного и белого…

А еще в романе есть серый сон Маргариты, где ей снится неброское место: "…клочковатое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая грачей" – словно пророческий намек на их будущую с Мастером тихую гавань – то ли подарок, то ли наказание…

Вообще, завершая копание в ахроматической гамме (белый, черный, серый), с уверенностью можно сказать лишь одно: эти цвета словно бы фиксируют наличие – здесь и сейчас – темной силы. При белой луне, в сером костюме, с черными волосами…

Челябинск, Вера Владимирова

* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.

© 2018, РИА «Новый День»