390 лет назад (23 августа 1628 года) в Портсмуте был зарезан английский премьер-министр – Джордж Вильерс, больше известный как 1-й герцог Бекингем. Реальный герой сексуально-романтических грез родовитых (и не очень) британок и прочих европейцев первой четверти 17 века, фактический правитель Англии при двух первых Стюартах. Но в нашей стране он больше известен как положительный и сентиментальный персонаж популярной книжки Дюма «Три мушкетера».

Казалось бы, на кой черт нам отмечать юбилей его убийства? Да просто потому, что интересно сравнивать реальные события и людей с их художественными интерпретациями. И потому, что любовные истории (особенно богатых и знаменитых) на фоне религиозных и обыкновенных войн, политических интриг и не до конца проясненных исторических деталей волновали и будут волновать любое поколение. Как говорил большой знаток этого предмета Тургенев: «только любовью держится и движется жизнь».

Что же касается региональной, как сейчас любят говорить, компоненты, то только благодаря Бекингему и прочим героям Дюма в конце 80-х годов прошлого века выжил, например, челябинский книжный бизнес, тогда представленный единственным Южно- Уральским книжным издательством. Измученное талонами и прочей перестройкой население кроме Агаты Кристи и Александра Дюма, ничего и читать-то не хотело.

Who are you the Duke of Buckingham?!

Следует оговориться, что я небольшая поклонница обоих Дюма. Что касается папаши, то основная читательская претензия к нему – просто дикое нагромождение персонажей, наделенных дивными, но не укладывающимися (в таком количестве) в голове именами. Начинаешь читать и бесконечно закладываешь страницы, где многочисленные второстепенные действующие лица появляются впервые.

Но снимаю шляпу перед автором – популяризатором европейской истории и жизнелюбивым фаталистом. Фронда, герцог де Гиз, кардиналы Ришелье и Мазарини, осада Ла- Рошели, французская королева испанского происхождения Анна Австрийская (Австрийская означает лишь любую принадлежность к дому Габсбургов, если вам интересно это нагромождение геополитики в именовании одной-единственной женщине), герцог Бекингем, его убийца Фельтон пробудили у многих юных или даже взрослых такой интерес к приключениям и историческим личностям, который был не по силам даже хорошим учебникам и толпам учителей.

Более того, стереотипы Дюма оказались настолько живучими, что уже сотни лет и сотни же историков не в состоянии изменить ситуацию: Ришелье – злодей (хотя он объединил Францию, основал Академию, наконец, простите, изобрел майонез, и – вишенка на торте – любил кошек), д'Артаньян – герой (а он ничуть не лучше Рошфора, которому просто не дали столь же выпукло появиться на первом плане), Атос – благородный рыцарь («по чесноку»: хладнокровный убийца, решивший казнить жену по первому подозрению; жуткий феодал, избивающий преданного слугу и даже проигрывающий его в карты), Мазарини – циничный интриган (этот красивый священнослужитель собрал лучшую в мире коллекцию антиков, многочисленные экспонаты которой до сих пор украшают знаменитые музейные собрания); Бекингем – романтичный влюбленный (прожженный политикан и ловелас), а королева Анна – писаная кроткая красавица (ловкая интриганка довольно бесцветной наружности).

Кадр из фильма «Д'Артаньян и три мушкетера» (1978 г.)

Потому что рассказано мастерски и со вкусом. А персонажи не просто живые. Дюма словно и сам живет с ними на страницах своих романов. С таким интересом он следит за потоком событий и обстоятельств (втягивая в этот водоворот и читателей), словно не отбирает их для яркого рассказа, а безоговорочно доверяет этому потоку самому проложить или изменить русло жизни, в котором захлебнутся, либо выплывут к счастью, подвигам или гильотине его герои.

Поскольку речь у нас сегодня пойдет о Бекингеме, как не вспомнить пассаж Дюма об алмазных подвесках, что подарила английскому герцогу французская королева. Кардинал инструктирует миледи: «Будьте на первом же балу, на котором появится герцог Бекингем. На его камзоле вы увидите двенадцать алмазных подвесков; приблизьтесь к нему и отрежьте два из них». И ведь ни в одной читательской душе за столько лет никакого сомнения, что миледи – прекрасное лицо мирового зла, словно щипачка Сонька Золота Ручка подберется к первому министру английского правительства и – таки да – в обход неуклюжих герцогских секьюрити срежет драгоценности! Равно как и в том, что победит эту парочку коварных оппонентов королевы добро в обличии воинской изобретательности и дружбы! В общем, Дюма, произведениям которого элитарный Флобер вообще отказывал в стиле (правда, находил ярким стиль личности коллеги: «Он мог бы сам послужить моделью для создания интересного характера»), своим нескучным пером превратил живых людей и реальные обстоятельства в сказочно – героические (а со сказки какой документальный спрос?!) Загадав нам ребусы, что и разгадывать – одно удовольствие. Сделав ошибки, придавшие динамичного перчика повествованию. Например, одно из авторских временных смещений – участие в опасной доставке подвесок д'Артаньяна. Штука совершенно невозможная: на тот «алмазный» момент реальному гасконцу, будущему капитану королевских мушкетеров было всего пять лет…

А вот любимый (возможно, и сейчас) писатель советских детей Кир Булычев вообще отказывался верить в инцидент с драгоценностями. Мол, любовь между французской королевой и английским герцогом была, осада Ла- Рошели – была, Фельтон – не совсем фанатик, но точно – морской офицер, убийца герцога – был, но «никаких подвесок не было, если они и принадлежали кому-то, то, скорее всего, самому Бекингему, потому что в свое время король Иаков подарил Джорджу все драгоценности, которые в свое время вручал Сомерсету». Вот тоже с этим королем Яковом и его фаворитом графом Сомерсетом интересно разобраться – непосредственными участниками аристократического любовного треугольника, третьим в котором был дюк (как называют герцога французы и англичане) Бекингем.

Сами же англичане, на голубом глазу уверяют, что не только никаких подвесок, но и никакой любви между Анной Австрийской и их герцогом не было: «это все фантазии месье Дюма». Мол, вы посмотрите на нашего красавца-герцога, сводившего с ума всех, попадавшихся ему на пути женщин и мужчин, и на эту блёклую испанку. Более того, если мы с французами, в основном, знаем Бекингема как предмет любви французской королевы, то англичане называют герцога исключительно «возлюбленным короля Англии и Шотландии Якова I».

Ну, хорошо, сэры и леди, Дюма присочинил, а как быть с эпистолярным наследием герцога и королевы?! Если не страсть, то глубокая симпатия и взаимный интерес в их завуалированных письмах налицо, и история с алмазными подвесками на голубом банте – в наличии. И как, если ничего не было, трактовать замечание (в личном дневнике) вовсе не фантазера (писателя-моралиста, депрессивного пессимиста по жизни), большой умницы того далекого времени (современника Анны и Бекингема), герцога де Ларошфуко относительно природы отношений французской королевы и английского премьера: «Она показалась ему куда более прелестной, нежели он мог себе представить, а он показался королеве единственным мужчиной из высшего света, по-настоящему достойным любви»?!

Хотя кто сказал, что при этом Бекингем не мог быть возлюбленным Якова (он же James) Первого Стюарта?!

Это уже не говоря о том, что « их» – английский герцог на 100% – французский дворянин!

А еще есть альтернативная (истории Дюма) версия, почему Фельтон решил убить и, выбрав удобный момент, зарезал дюка 23 августа 1628 года, ровно за пять дней до его 37-го дня рождения. И в ней никакой роли не играет миледи и религиозное ослепление.

В общем, давайте, привязавшись к сегодняшней дате, распрямим пружину жизни давно (но мало) знакомого герцога из книжки Дюма и реально жившего Джорджа (он же Георг, он же Стини) Вильерса (есть еще версия фамилии – Вилье), 1-го герцога Бекингема. О котором большая часть россиян не знает ничего, кроме того, что его любила французская королева.

«Склонность к распутству»

Возможно, Джордж Вильерс, больше известный как 1-й герцог Бекингем, был не самым ярким и удачливым государственным деятелем туманного Альбиона, но личностью – прелюбопытнейшей. Авантюрист высшей пробы. Нужно сказать, что впервые я не прочитала о нём где бы то ни было, а увидела герцога, точнее, его портрет, датируемый 1625 годом (в альбоме, посвященном творениям друга Бекингема – Питера Пауля Рубенса) – тот, что сгорел в 1949 году. И рисунок – набросок к этому или другому портрету герцога, где Бекингем удивительно хорош. Год назад, кстати, в одном из английских особняков нашли этюд Рубенса к сгоревшему портрету – на нем Бекингем еще лучше (и чуть моложе), чем на портрете: просто идеальный красавец, чье безукоризненное лицо оттенено паутиной роскошного кружева – глаз не отвести.

Как тут не понять королеву Анну, неудачно в слишком юном возрасте выданную за хилого и довольно противного французского монарха Людовика Тринадцатого. Противного и внешне, и по отношению к жене, хотя этому как раз есть причины: «скрепление» супружества у парня в 14 лет было зафиксировано в присутствии дюжины придворных и мамаши – Марии Медичи. Согласитесь, после такого опыта любой парнишка либо в петлю полезет, либо станет хроническим импотентом, либо охладеет именно к этой секс – партнерше навсегда (наследник – король – солнце – у монаршей четы родился почти случайно – припозднившийся на каком- то мероприятии в Амьене король, которого по пути в личные покои вымочил дождь, вынужден был остановиться в Лувре у супруги).

Стоит сказать, что нарисованный другими живописцами герцог совсем не так обольстительно красив. Что можно было бы приписать мастерству Рубенса – у него даже страшненькие, серокожие Медичи обрели человеческий цвет лица и если не красоту, то осанистость и изюминку.

Но королева Анна, которую Рубенс тоже изображал не раз, совсем не так хороша, как рассказы о ней или внешность ее избранника, так что вопрос остается открытым. Единственное, что, безусловно красиво у Анны Рубенса, – это ее руки, изящную лепку которых отмечали все современники королевы. Ну и золото волос сияет как сундук испанских золотых эскудо.

Однако не будем отвлекаться. Хоть фотографию еще не придумали, а живописцы – народ пристрастный, и потому верить им – что именно так выглядел герцог – нельзя, нет причины не верить современникам Бекингема, которые (все как один) писали о его красоте и обаянии.

А первой «высокую себестоимость» внешности сына оценила мать будущего герцога – Мэри Вильерс, жена, а потом вдова шерифа Бруксби (графство Лестершир) Джорджа (Георга) Вильерса, не богатого, но и не бедного английского дворянина французского (нормандского) происхождения, предки которого попали в Британию вместе с Вильгельмом (Гийомом) Завоевателем.

Мэри Вильерс тоже была француженкой – в девичестве Бомон. И ее предки появились на берегах туманного Альбиона во времена Вильгельма Завоевателя. К моменту рождения Мэри ее семья совсем обеднела, так что юная мисс вынуждена была наняться компаньонкой к бабульке из более состоятельных Бомонов. Там ее, двадцатилетнюю красотку, и заметил будущий муж – сорокапятилетний, весьма импозантный вдовец. У супругов родилось четверо детей, а потом шериф Вильерс неожиданно скончался. Состояния, что он оставил семье, вполне хватало на безбедную жизнь, однако леди Мэри еще пару раз пыталась устроить личную жизнь, оставаясь при этом проницательной и заботливой матерью.

Свою главную мамашкинскую ставку эта прагматичная дама сделала на сына, названного в честь мужа – Джорджем. Некий популярный астролог заверил леди Вильерс, что мальчика ждет «почти королевское» будущее.

Не очень прилежного в науках, но хорошеющего с каждым днем подростка, мать отправила учиться фехтованию, вольтижировке и прочим спортивным, военным и танцевальным премудростям на историческую родину – во Францию. Где Вильерс- младший приобрел, ко всему прочему, превосходные манеры. Настолько превосходные, что даже своему убийце Фельтону умирающий герцог лишь попенял: «Ах, негодяй!» Воображаю, чтобы сказали бы современные первые или непервые министры в аналогичной ситуации, «сучий потрох» кажется самым изысканным выражением их чувств-с.

Когда благовоспитанный и узко образованный юноша вернулся в Англию, маменька нашла способ пристроить старшенького ко двору монарха Якова Первого – сына обезглавленной Марии Стюарт, которому бездетная тетка Елизавета завещала имперскую корону в качестве своеобразной моральной компенсации. Сначала Джордж Вильерс попал в королевский караул, затем, когда противники тогдашнего любовника правящего монарха Роберта Карра (того самого графа Сомерсета) заметили, что король глаз не может отвести от 22-летнего нормандского красавца, его перевели в виночерпии. Оговоримся, что в противниках Сомерсета и покровителях Вильерса были Анна Датская (жена (!) короля Якова) и глава протестантской церкви – архиепископ Кентерберийский!

Вообще, по тем гнусноватым временам даже родная мать не видела ничего зазорного в том, чтобы сын сделал карьеру смазливым личиком и приятными манерами. Яков Стюарт придерживался, в основном (ибо был женат и наследника таки родил), нетрадиционной сексуальной ориентации, про него даже смешок ходил: «Елизавета была королем, теперь королева – Иаков». Слабость монарха к хорошеньким юношам рассматривалась Мэри Вильерс и ее обожаемым Гошей, скорее, как удачный шанс. Хотя при дворе всякое бывало. При всей некровожадности, аполитичности, нерелигиозности и финансовой скромности Якова, некоторые из его фаворитов все-таки закончили карьеру на эшафоте…

Во всем своем блеске звезда Джо Вильерса взошла, когда он не без таланта исполнил женскую роль в комедии, что поставили для монарха придворные. Приятно развлекшийся пикантным маскарадом Яков не только потрепал «актрису» по щеке, но и произвел ее (в ближайший понедельник) в рыцари и камергеры.

Поначалу молодому камергеру пришлось нелегко, точнее, довольно унизительно. Но любвеобильный монарх все не мог выбрать между Вильерсом и Сомерсетом. В конце концов, оппоненты графа подстроили ему обвинение в убийстве, суд, едва голову не отрубили (заменили коротким тюремным сроком), после чего бедняга граф Сомерсет вообще никогда больше не появлялся при дворе.

Выслуживаясь, Джордж даже играл шута при королевском дворе. При этом, когда Яков спрашивал его: «Ты мой паяц?», Вильерс, целуя ноги его величества (недоразвитые, по правде говоря: принц Яша в детстве много болел, длительное лежание в постели и сделало его скрюченным и колченогим, в отличие от фаворита – обладателя «лучших ножек Англии»), отвечал: «Нет, я ваша собачка», после чего тявкал и прыгал перед королем на корточках. Талантливо, рассказывают очевидцы, тявкал.

Но, видимо, окончательно Вильерс завладел сердцем монарха, оказывая совсем другие услуги. И хотя, свечки при этом никто не держал, но как искусен был королевский куртизан можно судить хотя бы по тому, что Яков в письмах называл его то мужем, то женой, то своим дитя. А связь их длилась практически до кончины короля (почти 11 лет), это строки одного из последних писем монарха любовнику, датируемое осенью 1624-го года: «Молю Бога о нашем брачном союзе на Рождество. Да осенит тебя благословение Божье, жена моя, да пребудешь ты утешением великим своего старого отца и мужа».

Частенько король сравнивал свою связь с герцогом с отношением … Христа к Иоанну! В интимной переписке король называет Вильерса исключительно «Стини», находя в нем «сходство со святым Стефаном», лицо которого, согласно библейскому тексту, «сияло словно лик ангела». Нечто подобное, к слову, и удалось передать на своем этюде Рубенсу.

Однако, несмотря на страсть, проницательный король еще в первый год романа с Вильерсом отметил «в характере этого юноши неумеренную ветреность и склонность к распутству».

Пока еще виконт Вильерс (1616 г.)

Продолжение читайте 24 августа.

Москва, Вера Владимирова

© 2018, РИА «Новый День»