«Новый День» публикует вторую часть авторской колонки Веры Владимировой об одном из самых известных в России англичан, о котором мало что в России знают, – герцоге Бекингеме, убитом 390 лет назад (23 августа 1628 года). Вчера мы оставили его в самом начале куртуазной карьеры – все самое интересное впереди.

Набросок к портрету (Рубенс)

Court Favourite of James I and Charles I

После устранения Сомерсета и опалы его группировки (это произошло всего через год поле появления Вильерса при дворе), титулы (и полагаемые к ним богатства) посыпались на нового фаворита буквально из королевского рога изобилия. Он был назначен шталмейстером, кавалером Ордена Подвязки, бароном Уоддоном, виконтом. Начал заседать в Палате лордов. В 1617 году Джордж Вильерс стал членом Тайного Совета, в том же году король пожаловал ему титул графа Бекингема, а еще через несколько лет – герцога. Кстати, этот дворянский титул существовал и раньше, но был упразднен за полвека до описываемых событий. Как, к слову, произошло и после кончины 2-го герцога Бекингема – сына нашего героя, позднее корона даровала титул аристократу совсем другого происхождения.

Но самое главное карьерное достижение последнего фаворита короля – он стал фактическим главой правительства Англии, первым министром (побыв до этого, и даже совмещая должности лорда-констебля и лорда-адмирала). И кто там не верит в астрологию?!

Выбор короля, между прочим, оказался не самым плохим. В политике молодой выскочка – герцог разбирался. Точнее, свободно ориентировался в лабиринте многоходовых интриг, в системе подкупов, лицемерия, дружбы и предательства, из которых тогдашняя политика и состояла. Впрочем, позднее премьер совершил немало ошибок, но это случилось уже при другом короле, Карле (Чарльзе) Первом. Том самом Карле I Стюарте, которому при Кромвеле, как и его бабке – Марии Стюарт, отрезали голову (Дюма в очередном романе едва не спас короля храбрыми мушкетерами), и корону которого, если помните, благодаря находчивому дворецкому, отыскал Шерлок Холмс в рассказе «Обряд Дома Месгрейвов».

Карл был гетеросексуалом, но тоже симпатизировал и доверял герцогу Б. Он воспользовался советом умирающего папаши и оставил Бекингема главой своего правительства (несмотря на то, что по английскому двору довольно долго ползали слухи, что куртизан Вильерс отравил своего порфироносного любовника Якова).

Дело в том, что Бекингем и тогда еще принц Уэльский Чарльз (он же Карл) подружились во время довольно авантюрной совместной поездки в Испанию в 1623 году (Чарльз был на восемь лет моложе премьер-министра и всецело попал под его обаятельное влияние). Тогда Бекингем по поручению Якова Первого должен был сосватать за наследника английского престола дочку (Марию Анну Австрийскую – сестру французской королевы Анны Австрийской) тамошнего короля – довольно паршивого, мягко говоря, правителя Филиппа III. Таким выбором невесты для сына Яков, кроме всего прочего, хотел обеспечить реализацию одной политической мести. В Австрии лишили трона его родственника (был такой довольно старый австрийский эрцгерцог Маттиас, сумевший на время примирить католиков и протестантов), и английский монарх ужасно хотел наказать обидчиков (ставших притеснять в Австрии, а также Венгрии и Чехии протестантов – братьев во Христе короля Якова). Но для этого его островному королевству нужен был союзник, и он выбрал могущественную ( хотя и католическую) Испанию, имевшую территориальные претензии к Австрии.

Увы, сватовство провалилось. И дело не в том, что Бекингем и его команда оказались бездарными переговорщиками. Просто испанский король поставил невыполнимое условие: чтобы принцесса, выйдя за Чарльза (Карла), осталась католичкой – это в Англии-то – протестантской стране! Между прочим, известие о провале свадебной миссии было встречено в Англии бурей восторга. Англичане полагали, что Бекингем избавил страну от опасного засилья католических священников, которых совсем недавно изгнали из Англии.

Удивительно, но всего через пять лет и парламент, и правительство, и население возненавидят герцога (его будут не только критиковать, но и требовать суда над ним, и даже обвинять в колдовстве!), который, проводя агрессивную внешнюю политику Англии, втянул страну в Тридцатилетнюю войну на стороне протестантских князей. Инициировав бодания с Испанией и Францией, Бекингем не сумел выиграть эти войны, опустошившие национальную казну…

Почему кричала королева?!

Однако, вернемся к свадебной хронологии будущего Карла Первого. Итак, испанская свадебная миссия провалилась. Следующее сватовское посольство (пока без Бекингема) король Яков менее, чем через год отправил к французам. Будущему Карлу Первому присмотрели в жены сестру французского короля Людовика XIII – Генриетту-Марию (дочку старой интриганки Марии Медичи). Переговоры с Ришелье зашли в тупик: французы ставили условия не менее оскорбительные, чем испанский король.

Генриетта-Мария (Ван Дейк)

И тогда Яков решил отправить в Париж Бекингема, уверенный в том, что « муж – жена – дитя» (он же премьер) сумеет уломать несговорчивых соседей. Решил и даже посольство собрал, но не успел: в 1625-м году умер. Вступивший на престол Карл Первый посольство не отменил, Бекингем и еще три сотни придворных уплыли в Париж сразу после коронации. И герцог таки добыл другу – монарху суженую, частично потому, что женить короля оказалось сподручнее, чем наследника престола. Впрочем, о деталях брака договаривался уже не премьер-министр, а скучная дотошная парочка дипломатов.

На королевской свадьбе друга герцог и познакомился с Анной Филипповной, королевой Франции.

Ему было 33, ей – 23. Она молода, он – чертовски хорош. Купидоны изрешетили аристократов своими стрелами… Герцог, чей серебристо-серый наряд был украшен шестиярусным жемчужным ожерельем (жемчужными были и пуговицы, и серьги) отплясывал на череде свадебных балов, как оглашенный, – с его костюма отваливались наскоро пришитые бриллианты. В любовном чаду (или от радости, что шефа наконец обвенчали) он говорил собиравшим драгоценности гостям и прислуге: «Ах, оставьте себе – такие, право, пустяки». Превосходные манеры!

Анна тоже показала себя во всей красе, исполняя в испанском национальном платье сарабанду…

И вот тут начинается полный недосказанностей и намеков (со стороны современников) роман испанской француженки и французского англичанина.

Оба, кстати, были несвободны. Правда, сын Анны появится на свет еще только через тринадцать лет (мы уже говорили выше об Амьенском чуде, спасшем королеву от развода и монастыря по причине отсутствия наследника). А вот герцог был на тот момент не только мужем, но и отцом. Да-да, несмотря на все факты и склонности, Бекингем еще в 1620-м году женился на Кэтрин Меннерс, 19-ой баронессе де Рос. Брак был обычным для вельмож – по расчету, но в семье Вильерсов и Бомонов живет легенда, что лет в 18 будущий 1-й герцог Бекингем страстно влюбился и хотел обвенчаться с небогатой красавицей – соседкой по имени Анна (прямо знак судьбы). Однако Мэри Вильерс не позволила, ибо это нарушало ее планы на «почти королевское» будущее любимого отпрыска. Подходящую партию виконту – будущему герцогу нашли только через 10 лет – из рода герцогов Ратленд, баснословно богатую и довольно приятной наружности. Ее отец – не герцог, но все же граф, не хотел для единственной любимой дочери такого неоднозначного мужа. Но король настаивал, а невеста просто таяла при взгляде на жениха, и до смерти (своей) считала, что лучшего мужа, чем ее суженый, нельзя было и желать.

Бекингем с семьей (Геррит ван Хонтхорст)

У супругов Вильерсов – Бекингемов было четверо детей, причем младший мальчик родился всего за полгода до гибели отца. А старший, которого, как и отца, звали Джорджем, воспитывался вместе с сыном Карла Первого – наследником престола, будущим королем Карлом II. В годы правления этого сластолюбивого монарха Джордж Вильерс-младший, 2-ой герцог Бекингем, как и отец, стал министром. Но будучи не только военным и государственным деятелем, но и поэтом, Бекингем Второй довольно быстро рассорился с восстановленным на престоле монархом и стал лидером оппозиции. А после смерти Карла II потерял вкус к политике, развлекался исключительно садоводством и сочинительством (мог себе позволить, слыл самым богатым латифундистом королевства).

Кстати, в Париж на свадьбу своего короля Бекингем приехал с супругой, которая даже сделала французской королеве подарок в испанском духе – веер из экзотических перьев.

Когда свадьба отгремела, принцессу Генриетту – новую английскую королеву всем парижским и лондонским светом поехали провожать «до корабля». Разумеется, среди прощающихся были ее невестка Анна и брат Луи, а среди сопровождающих до новой родины – герцог Бекингем.

В Амьене, где двусторонняя делегация решила передохнуть и подкрепиться, то ли свита герцога, то ли подружка королевы – герцогиня де Шеврез, устроили свидание герцогу и королеве. Впрочем, эта светская пара могла составить друг другу прогулочную компанию просто потому, что это никоим образом не противоречило куртуазному (то есть придворному) этикету.

А вот дальше случилось нечто не вполне прозрачное. Герцог и королева очутились в беседке из живых цветов. А по прошествии какого-то времени оттуда раздался крик Анны. Все сбежались – родня, придворные, стража…

Оба двора разнесли историю как скандал. Одни написали, что королева была в слезах, а герцог – в смущении. Другие, что все были покойны, просто королева задремала и увидела дурной сон. Третьи, что наряд королевы (или герцога) был не в порядке. Четвертые, что все было в полном ажуре…

Современные исследователи тоже не лучше. Кто-то предполагает, что Анна закричала от наслаждения (муж-то не очень ею интересовался). Другие полагают, что целомудренная испанка проявила добродетель и отвергла домогательства развратного англичанина.

Кто его знает, может галантный дюк (кровушка-то французская) просто встал на колени и целовал у спящей (или бодрствующей) Анны нежные ручки. Ее верхние конечности же были красивыми – все об этом пишут, а Рубенс детально нарисовал бледные длинные немного крючковатые пальчики и узкие королевские ладошки.

Ведь, как известно, сексуальным может быть даже мимолетное прикосновение «объекта любви», даже взгляд, даже интонация, а у Бекингема, ко всему прочему, был красивый бархатный баритон (хотя, по свидетельствам современников, у Луи Тринадцатого тоже был дивный голос – он псалмы любил распевать первым басом).

Но как бы там ни было, при расставании в Булони (не в Париже, как у Дюма) королева подарила герцогу подвески на алмазном голубом аксельбанте. Может, на память о том, чего она страстно хотела, но что не могло случиться по куче причин… Возможно, и он что-нибудь преподнес Анне, но она сумела сохранить сувенир в глубочайшей тайне.

А вот Ришелье, что не очень благоволил к королеве по разным причинам (например, ему не нравились ее происпанские интриги и отсутствие у патрона наследника) как-то узнал об этом ювелирном подарке и решил устранить неприемлемую королеву. Для этого он списался с лондонской любовницей Бекингема (ну, точно Яков сказал про любимого: «склонен к разврату») – леди Клэрик. Предложив обоюдовыгодный план, кардинал уговорил уязвленную (весьма, кстати, неглупую) женщину отрезать с аксельбанта несколько фрагментов. Что она при оказии и сделала (легкомысленный герцог возобновил их связь по возвращении). Но камердинер Бекингема вовремя заметил, что украшение слегка «обеднело». Проницательный герцог все понял: кто, зачем, когда и почему срезал несколько алмазов, и к моменту, когда королева Франции (и немного его сердца) попросила вернуть аксельбант, его ювелир уже воссоздал недостающие бриллиантовые подвески. Ришелье реально сыграл в игру, описываемую Дюма: и бал устроили, и аксельбант король велел нацепить супруге, и мосты разводили – ворота запирали в обоих государствах, где в одном некоронованным королем был кардинал, в другом – премьер-министр. А параллельно еще обе стороны раздували и без того ожесточенные распри между католиками и протестантами. В результате, недовольство Луи Тринадцатого женой удалось погасить, но в 1627-м году началась война между Англией и Францией, частью которой стала и осада Ла-Рошели.

Какую роль здесь сыграл интерес Бекингема к Анне? Добросовестные историки затрудняются сказать, романтичные же усматривают несомненную связь между осадой Ла-Рошели и нежеланием французского короля видеть среди сопровождающих во Францию королеву Генриетту (это произошло через три года после ее свадьбы, она поехала навестить маменьку – Марию Медичи) дюка Бекингема.

Таким образом, видимо, закрывают имеющиеся лакуны, незатейливо объясняя личной неприязнью к Бекингему одержимость Людовика вступить на тропу войны с англичанами (ибо Ришелье войны не хотел, как ранее не хотел и смог помешать созданию англо- французского военного союза, который пытался навязать его королю Бекингем).

Что же касается Ла-Рошели, то эту протестантскую крепость, осажденную французскими войсками, как раз и должен был в августе 1628-го освободить английской военный поход под руководством Бекингема. Штаб герцога располагался в Портсмуте. Куда 22 августа (буквально с ножом за пазухой – купил у мясника) из Лондона и прибыл обойденный повышением по службе флотский лейтенант Джон Фельтон. У него не было денег, он был зол, что его не принял премьер (он же морской министр) Бекингем, которому он хотел объяснить, как воевал за Англию против Франции, и что более, нежели ловкий протеже герцога, достоин капитанского звания… Мрачное мстительное настроение Фельтона раззадоривали и разговоры обывателей: «Бекингем – чистое исчадие ада… он виноват во всем (на манер русского Чубайса)…»

И на следующий день, свободно проникнув в приемную герцога, лейтенант всадил вышедшему из кабинета Бекингему нож – почти в сердце. Фельтон боялся, что его убьют на месте, поэтому заблаговременно написал и вшил в шляпу «записку о злонамерениях»: «Это трусливый человек, предавший забвению имя джентльмена и солдата, не готовый пожертвовать своей жизнью ради чести своего Бога, своего короля и своей страны. Пусть ни один человек не осуждает меня за то, что я содеял. Ибо, если Бог не забрал наши сердца ради наших грехов, он не может быть более безнаказанным».

Говорят, королева Анна опять кричала, услышав о смерти «единственного мужчины из высшего света, по-настоящему достойного любви».

«Мученик»

После смерти мужа Кэтрин, герцогиня Бекингем больше не сняла траур, воспитывала детей, а потом внуков, помогала деньгами Кембриджскому университету.

Леди Клэрик так же провела остаток жизни без любимого «в черном».

Карл I тоже искренне скорбел и до конца своей трагически оборвавшейся жизни частенько цитировал вассала и наперсника, особенно его фразу: «выхода не может не быть, просто мы его еще не нашли» (не знаю, утешила ли она его накануне казни).

Герцога похоронили в Вестминстерском аббатстве, рядом с могилами королев Марии Стюарт и Елизаветы I. Король, вспоминая об убитом Бекингеме, называл его не иначе, как «мой мученик».

Убийца герцога Джон Фельтон был повешен в Тайберне 29 ноября 1628 года. На суде он заявил, что действовал в одиночку и не сожалеет о смерти первого министра, но сознает себя «великим грешником», поскольку виноват перед вдовой и детьми Бекингема.

Фельтон считался государственным преступником, поэтому, по традициям того времени, его тело (после казни) было расчленено на четыре части и выставлено на всеобщее обозрение в Портсмуте. Жуть.

А королева Анна через десять лет после смерти Бекингема стала матерью, еще через два года – вторично, а чуть после сорока (после смерти драгоценного венценосного супруга), наконец, обрела и личное счастье. В год своей смерти (и за год до смерти Людовика XIII) уже старенький кардинал Ришелье (тоже, кстати, герцог) представил ей «сменщика» – кардинала Мазарини со словами»: «Он вам понравится, он похож на Бекингема»…

Москва, Вера Владимирова

© 2018, РИА «Новый День»