РИА «Новый День» публикует продолжение авторской колонки историка Екатерины Истрицкой, посвященной ликвидации в России безграмотности (начало можно посмотреть здесь).

Напомним, процесс шел тяжело: тем, кто не хотел учиться, даже грозили уголовной ответственностью. Но это не особо помогло:

«Уже к концу 1920-го года в Наркомпрос пошел поток жалоб крестьян, недовольных нажимом ВЧКл/б (писали их грамотные товарищи, так сказать, по просьбе притесняемых).

Понимая, что заявленное и применяемое насилие только вредит амбициозной задаче научить всех читать и писать, Крупская начала выступать за его отмену. Из ее выступления на III Всероссийском съезде по ликвидации неграмотности (июнь 1924-го года):

«Вопрос о принудительности, на котором я хочу остановиться,– очень больной вопрос. Некоторые товарищи отнеслись к моим словам с сомнением, когда я на конференции политпросветчиков высказала мысль, что принудительные меры – палка о двух концах. А между тем, когда знакомишься с описанием того, что происходит в деревне, то убеждаешься в правильности этой мысли. В деревне, где нет книги, где нет газеты, вдруг появляется и читается от имени сельсовета постановление, что «те лица, которые не будут посещать ликпункты, будут привлекаться к ответственности». А самого-то ликпункта нет!

Какое впечатление производит на крестьян такое постановление? Конечно, оно вызывает только насмешки со стороны крестьян и желчные речи: «Вот, мол, школы нет, дети растут безграмотными, а они шестидесятилетних старух хотят послать на ликпункты». Выходит, что ликпункта еще нет, а уж привлекают к ответственности за непосещение его».

Подсмотрим у буржуев

Еще за год до этого гибкий мозг подруги Ильича начал разрабатывать принципиально иную модель насаждения в массы грамоты. И да, делала она это, космополитка несчастная, с оглядкой на буржуйский опыт. Из статьи Крупской в «Правде» (март 1923-го):

«В Германии и Швейцарии неграмотны только тяжело больные от рождения. Америка, куда вливались все время массы безграмотных эмигрантов из отсталых стран, находится в худших условиях, чем европейские буржуазные страны. Однако она делает все, чтобы ликвидировать безграмотность в стране.

В 1922 г. в Неделю просвещения (с 3 по 9 декабря) развернута была широчайшая агитация за ликвидацию безграмотности. «Пусть каждый грамотный позаботится об обучении одного безграмотного» – этот лозунг докатился до каждого местечка, до каждой фермы. К 1927 г. в Северо-Американских Штатах не должно быть ни одного безграмотного. Нельзя подходить к делу бюрократически. «Пусть каждый грамотный позаботится об обучении одного безграмотного» – это замечательно практичный лозунг, практичный благодаря своей простоте».

А уже в мае 1923- го Крупская рассказала коллегам, что обсудила свои предложения с Лениным:

«Незадолго до болезни Владимира Ильича я рассказывала ему, что в настоящий момент американцы агитируют за то, чтобы к 1927 г. окончательно ликвидировать у себя безграмотность. В ответ на это Владимир Ильич сказал: «Надо и нам у нас к тому времени ликвидировать безграмотность». По этому поводу он предполагал дать специально статью, но болезнь помешала ему осуществить это свое намерение...

Вопрос о том, в какой степени мы сможем развернуть эту работу, зависит от общего международного положения. Если мировой капитал займет наступательную позицию, то все наши силы будут обращены на борьбу с ним; если же международное равновесие сохранится, то в отношении материальном мы будем иметь возможность справиться с нашей очередной задачей в кратчайший срок. Для этого потребуется огромное напряжение сил. Затруднения будут не только финансового, но и организационного характера. Можно совершенно бесцельно истратить средства, если не будет достаточно продумана и налажена организационная сторона работы.

Это тем более важно, что в настоящих условиях Советское правительство на ликвидацию безграмотности может дать гроши. Нам можно поучиться у американцев, которые, агитируя за ликвидацию безграмотности, бросили лозунг: «Пусть каждый грамотный обучит одного безграмотного». Конечно, это не следует понимать в буквальном смысле. Здесь речь идет об определенном денежном участии грамотных в ликвидации неграмотности, в содержании учителей».

Для сбора налога с грамотных и организации борьбы с неграмотностью Крупская предложила привлечь все партийные, комсомольские и общественные организации страны. И обещала, что при новой методе поставленные цели, в отличие от предыдущих лет, будут достигнуты.

Новый план – ликвидации безграмотности к 1927 году – выглядел вполне исполнимым.

Вскоре после кончины Ленина, XI Всероссийский съезд Советов 29 января 1924 г. принял резолюцию «О ликвидации неграмотности среди взрослого населения РСФСР», фактически подготовленную вдовой вождя.

Сроком ликвидации неграмотности съезд установил (а как иначе?) X годовщину Октября. Съезд одобрил работу ВЧКл/б, увязку ликбеза с политикой партии в области государственного и хозяйственного строительства, одобрил работу среди нацменьшинств. Постановил возложить ответственность за своевременное и успешное проведение работы по ликбезу на председателей областных и губернских исполнительных комитетов, дал указания о расширении сети школ для неграмотных и малограмотных, дал указания издательствам, Наркомфину...

Съезд обратился с призывом ко всем органам Советской власти в центре и на местах, ко всем партийным, профессиональным и кооперативным организациям, ко всей советской общественности «проникнуться сознанием важности осуществления лозунга Ленина и всеми силами содействовать борьбе с народной темнотой».

Сначала намечалась война, потом ликбез. Потом решили совместить

Особенно проникся обращением Михаил Иванович Калинин, ставший председателем общества «Долой неграмотность» (ОДН). Тогда казалось: дело пошло.

Через два года состоялся I съезд ОДН. Общество насчитывало полторы тысячи членов и 28 тысяч ячеек. Скоро возникло акционерное издательство «Долой неграмотность», развернувшее издание популярной литературы и напечатавшее пять миллионов букварей.

По этим первым учебникам особенно заметна основная цель ликбеза – воспитание нового человека. Буквари стали средством политической и социальной пропаганды: читать и писать учили по лозунгам и манифестам: «Заводы наши», «Мы были рабы капитала… Мы строим заводы», «Советы установили 7 часов работы», «У Миши запас дров. Миша купил их в кооперативе», «Малышам нужна прививка оспы», «Среди рабочих много чахоточных. Советы дали рабочим бесплатное лечение».

Короче, первое, что узнавал прежний «темный» человек – он всем обязан новой власти: политическим правам, здравоохранению и бытовым радостям.

К слову, первый советский массовый букварь для взрослых назывался «Долой неграмотность» и открывался лозунгом «Мы – не рабы, рабы – не мы».

Газеты и журналы начали издавать специальные приложения для малограмотных.

Кампания по ликбезу активно проводилась и в Красной армии: она пополнялась за счет крестьян, а те в массе своей были неграмотны. В армии активно создавали школы для неграмотных, проводили многочисленные митинги, беседы, читали вслух газеты и книги. А по воспоминаниям С.М. Буденного, на спины кавалеристов, отправлявшихся на передовую, комиссар прикалывал листы бумаги с буквами и лозунгами. Шедшие сзади невольно учили буквы и слова по лозунгам «Даешь Врангеля!» и «Бей гада!».

Однако и этот план по борьбе с неграмотностью был обречен по самой банальной причине – недофинансирование. У Наркомата финансов постоянно находились более важные и неотложные задачи, требующие денег, чем ликвидация неграмотности. А взнос с грамотных в размере пяти рублей в год в стране, где представители сельской власти получали 8-12 рублей в месяц, оказался непосильным. Да и более состоятельные «просвещенные» советские граждане изобретательно избегали уплаты «налога на грамотность».

«Химия» и жизнь

И ОДН быстро стало непопулярным – члены из него стали выходить целыми ячейками. Крупская болезненно переживала поражение и спустя пятнадцать лет писала:

«Через четыре года силами ОДН была ликвидирована неграмотность лишь миллиона человек. Исполкомы, увлеченные хозяйственной работой, мало обращали внимания на развертывание сети ликпунктов и школ для малограмотных, деревня еще жила

по-старому, царило мелкое крестьянское хозяйство с его бескультурьем, школа продолжала находиться в тяжелом положении, не было всеобуча, не были подрезаны корни неграмотности, молодое поколение росло неграмотным. Становилось очевидно, что к 10-летию Октября безграмотность не будет ликвидирована, знания, которые давали ликпункты, часто занимавшиеся лишь по три месяца, были ничтожны, никого не удовлетворяли».

Власти и общественные организации в центре и на местах «химичили» с планируемыми показателями по количеству обучаемых и обученных неграмотных, чтобы уберечь себя от наказания за неисполнение плана. К примеру, в марте 1926 года на IV Уральской областной конференции РЛКСМ говорилось:

«Народный Комиссариат Просвещения дал Уралу директиву о ликвидации неграмотности к 10-й годовщине Октября на 75%. Без поддержки общественных организаций политико-просветительские органы не в состоянии ее выполнить. В городах ликвидация неграмотности проходит успешно, хуже обстоит дело в деревне. Крестьяне слабо посещают ликпункты».

Не радовали и данные о грамотности, полученные в ходе переписи населения 1926 года, о которой Крупская писала:

«По Европейской части РСФСР получили следующую картину: в городских поселениях неграмотных осталось лишь 15% (в возрасте от 8 до 50 лет), если же возьмем сельские поселения, то там неграмотного населения этого возраста оказывается уже 44,3%...

К X годовщине Октября задача, поставленная XI съездом Советов, о полной ликвидации неграмотности в РСФСР к этому сроку, оказалась невыполненной».

Иногда она возвращается

Крупская пыталась найти объяснения происходящему. Брала ответственность на себя: мол, план ликвидации неграмотности к 1927 году строился на мечтах, а не на расчетах.

И она же первая – все-таки честная и башковитая была тетка, обратила внимание на сизифов труд ликвидаторов, а точнее, на упоминаемое выше явление, названное ею «возвратная неграмотность».

Из речи Крупской перед делегатами II съезда ОДН (1929 год):

«У нас часто бывают рецидивы (возвращение) неграмотности. Эти рецидивы неграмотности бывают потому, что ликпункт часто недостаточно заботится о том, чтобы приобщить неграмотных к общественной жизни, чтобы приучить их читать газеты, ходить в библиотеку или избу-читальню и т. д.

Мне, товарищи, из прошлого вспоминается такой случай. Это было давно, в прошедшее время, в Питере. Я тогда занималась в вечерне-воскресной школе. Там был один выдающийся педагог (учитель) Аврамов. Аврамов учил в то же время в детской школе около Волкова кладбища. К нему съезжались учителя со всей России смотреть, каких громадных результатов он достигает, занимаясь с тремя группами. И я была в этой школе и видела, что дети старшей группы писали без ошибок, писали, соблюдая все знаки препинания, и прекрасно излагали прочитанное.

И вот я помню, как Аврамов пришел раз в нашу вечернюю школу страшно расстроенный и говорит: «Вы подумайте, у меня была ученица Марфуша. Эта Марфуша была лучшей ученицей, проучилась три года. И вот прошло несколько лет. Марфуша выходит замуж. Надо расписаться. И вдруг оказывается, эта Марфуша, которая писала, соблюдая все знаки препинания, литературно уже писала, не может подписать своей фамилии – такой рецидив безграмотности».

Откуда взялся такой рецидив безграмотности? Оттого, что плохо учил ее учитель? Нет, не от этого. Рецидив безграмотности появился потому, что Марфуша, как вышла из школы, больше никакого печатного знака не увидела: газет не читала, книг не читала и занималась только повседневной домашней работой.

Надо, товарищи, отдать себе отчет, что, как бы прекрасно ни учили на наших ликпунктах, каких бы хороших результатов ни достигали здесь, мы будем иметь много рецидивов, если не будем заботиться о том, чтобы во время обучения приучать учащихся читать газеты, пользоваться библиотекой».

Нацпроект 90-летней давности

Неутомимая энтузиастка просвещения, Крупская предложила (Луначарский уже только уныло наблюдал со стороны на словно заколдованную проблему) новые обширные планы ликвидации безграмотности. Теперь основной упор делался на обязательное обучение детей в начальных школах, поголовное обучение призывников и насыщение деревни газетами и книгами. Но после грандиозного провала с широко разрекламированной и не состоявшейся ликвидацией неграмотности к 1927 году вдову вождя начали потихоньку отодвигать от руководства процессом. Поэтому следующая (во многом пропагандистская) инициатива – комсомольский культпоход 1928 года против неграмотности – началась в ее отсутствие.

Но уже осенью 1928 года на общем собрании сотрудников Наркомпроса РСФСР Крупская делала «разбор полетов»:

"… что всем бросается в глаза – это недостаточная активность масс. Недостаточно того, что где-то в верхах, скажем в Наркомпросе, в том или другом комвузе, говорят по этому поводу. Недостаточно того, что комсомол пошел в атаку на тьму. Но как-то всему этому не придано такого характера, как, например, сумели физкультурники придать своему походу. Не ощущается наличия широкой планомерной кампании, которая бы организовала широкие массы…

Каждый из вас знает, что такое Ленинград в смысле культурной единицы. И вдруг в Ленинграде весь план ликвидации неграмотности срезали вдвое. Думаю, что массы внесут тут поправку. Перед тем как идти сюда, я получила тревожнейшее письмо из Тамбовской губернии... Из этой губернии приходят самые отчаянные письма от женщин, которые бьются в сетях безграмотности. И вдруг, здравствуйте,– сломан весь план по ликвидации неграмотности: вместо 138 тысяч намечается 62 тысячи обучить…»

В 1929-м году в приветствии очередному съезду по ликвидации неграмотности, Крупская пытается в очередной раз предложить новые методы, стимулирующие ликвидацию безграмотности, в том числе и экономические стимулы для самих ликвидаторов:

«Мне кажется, надо всесторонне обсудить план соревнования на ближайший год. Первый вопрос – как втянуть в дело массы, как их втянуть в соревнование. Несомненно, надо привлечь к этому делу сельсоветы и горсоветы. Необходимо, чтобы и они вступили в соревнование, их культсекции могут провести очень большую работу с массами, ведь задачи Советов именно и заключаются в организации масс около определенных дел. Соревнование культотделов Советов по линии ликвидации безграмотности может дать очень много. Надо пробудить в них, разжечь в них чувство социалистической чести. Далее идет вопрос о соревновании между собой различных учреждений, фабрик, цехов, сел и т. д. Но соревнование надо, конечно, проводить так, чтобы втягивать в него поголовно всю массу.

…вопрос о премиях. Важно, чтобы лучшие ликпункты премировались, чтобы эта премия выражалась или в библиотечке (если нет на селе библиотечки), или выпиской для всех учащихся газет, либо экскурсией, либо еще как…»

Но ее мнение уже было неавторитетно для нового руководителя в деле борьбы с неграмотностью – ЦК ВКП (б), поставившего перед партийными органами задачу, в общем-то, выполнимую лишь для отчетов. Как осенью 1929-го писала из статьи в статью редакция газеты « Правда»:

«Постановлено в этом году ликвидировать неграмотность среди рабочих и работниц всех промышленных предприятий, на следующий год покончить с ликвидацией неграмотности среди рабочих совхозов и колхозников, а еще через год сделать все население грамотным. В этом году предстоит очень большая работа.

Главная масса безграмотных в рабочей среде – это работницы и новые кадры пришедших из деревни рабочих. Среди работниц мешать ликвидации безграмотности будут главным образом бытовые условия. Громадную помощь окажет тут дошкольный поход. Поможет переход на беспрерывное производство, который даст возможность работнице всю неделю пользоваться яслями и детсадами, но необходим еще громадный сдвиг в деле всего коммунального хозяйства, рост общественных столовых, детских столовых, рост общественных прачечных и т. д. Среди низовых кадров рабочих надо развернуть широкую агитационную работу, втянуть их целиком в учебу…»

Как и следовало ожидать, и в 29-м поставленной цели не достигли. Но, в отличие от посыпавшей голову пеплом Крупской и ее патрона Луначарского, ни ЦК, ни начальники на местах не могли и не хотели признавать случившееся и шли на откровенный подлог.

О чем через два года наблюдений за приписками и заявила бесстрашная Надежда Константиновна, выступая в 1931 году на пленуме Центрального штаба ликбезпохода и Центрального совета ОДН:

«У нас в последнее время увлекаются объявлением целых районов, городов сплошь грамотными. Мы считаем при этом грамотными тех, кого по существу вполне грамотными считать нельзя. Работа над ликвидацией малограмотности, которая иногда граничит с неграмотностью, должна быть развернута очень большая. Нам надо сделать так, чтобы каждый умел пользоваться книжкой, чтобы каждый умел читать газеты и т. д. Все это не так просто, как кажется на первый взгляд».

Вредительские цифры

Провалы в деле ликвидации безграмотности продолжались и в следующие годы.

Не помогали ни новые постановления ЦК, обязывавшие усилить и ускорить работу по ликвидации безграмотности, ни дополнительные меры по материальному стимулированию районов, школ и учителей, лучше других справившихся с обучением неграмотных и малограмотных.

В 1936 году вышло совместное постановление ЦК ВКП (б) СНК СССР «О работе по обучению неграмотных и малограмотных». Представлявшее собой ничто иное, как годовой план – обучить грамоте два миллиона человек. При выполнении этого распоряжения выяснилась еще одна «деталь» – в рядах «передового отряда страны», коммунистов около четверти членов не умели читать и писать. В Башкирии, например, обнаружили около 800 коммунистов, которые, как говорилось в документах, «являются азбучно неграмотными».

Собственно, поэтому результаты переписи населения, проведенной в январе 1937 года, в части грамотности опрошенных совершенно не подходили под юбилейные ожидания о ликвидации в стране неграмотности. По предварительным данным переписи, в СССР насчитывалось 62 млн 521 тыс 486 неграмотных граждан и 61 млн 333 тыс 867 грамотных.

Если не считать детей до десяти лет, соотношение получалось чуть менее трагичным– 26% населения СССР не умело ни читать, ни писать. Из-за этих цифр, как и из-за данных о численности населения и его религиозности, перепись объявили вредительской, а ее результаты засекретили. Половину организаторов переписи репрессировали. Но все же объявить о приходе в СССР почти поголовной грамотности власти решились только через два года.

Во время переписи населения 1939 года в число грамотных записали всех, кто едва умел расписываться, и в результате объявили, что в стране 90% грамотных.

Однако саму проблему и дальше нужно было решать. Поэтому и на протяжении 1940-х годов в разных областях и республиках появлялись решения региональных властей о продолжении борьбы с неграмотностью, и в 1950-е …

А когда 4 января 1957 года появилось очередное постановление ЦК КПСС «О ликвидации неграмотности среди населения», стало понятно, что новый рубеж, намеченный партией и правительством,– 40-я годовщина Октября.

Но и эта попытка не принесла полной и окончательной победы над безграмотностью. Через пять лет было принято еще одно постановление бюро ЦК КПСС по РСФСР и Совета Министров «О завершении ликвидации неграмотности и малограмотности в РСФСР». И снова стопроцентного результата не получилось. Например, в отчете о выполнении постановления 1962-го года в Челябинской области (к началу 1965-го года) «выявили» 600 неграмотных в возрасте от 16 до 50 лет. И больше трех тысяч малограмотных…

Эпилог

Какой- то странный у меня получился рассказ – начала за здравие, кончила за упокой.

Но ведь и у вас, наверное, еще со школьных лет засело клише о быстрой победе над неграмотностью, одержанной большевиками еще в 1930-е. На деле же все обернулось обычной для чиновников подтасовкой – реальных неудач под победные реляции. И получается, если по историческому счету, что страной сплошной грамотности СССР стал вовсе не до Второй Мировой, а лет двадцать спустя и то – неточно.

И не знаю, как вам, а мне ужасно бы хотелось понять причины столь долгой истории ликбезов. Может, все дело в том, что и при большевиках сохранялась жесткая эксплуатация и пролетария, и агрария?! И не было у трудящегося ни времени, ни физических и духовных сил на самые элементарные интеллектуальные занятия?!

P.S. Вот так начнешь разбираться с той же возвратной неграмотностью и задумаешься: а что, если это явление применимо и к получившим среднее или даже высшее образование?!

Лично меня после этих мыслей так и потянуло к книжке и ручке – освежить имеющиеся знания и навыки, обрести новые компетенции. Чтобы скоро и неотвратимо не настигла какая-нибудь профессиональная несостоятельность».

Челябинск, Екатерина Истрицкая

© 2019, РИА «Новый День»