Сегодня исполнилось 30 лет августовскому путчу – попытке государственного переворота в СССР с целью вернуть страну в доперестроечное состояние.

По мнению историков, Советский Союз начал разваливаться после смерти Леонида Брежнева. С 1983 года в стране развивался системный кризис: проявились серьезные проблемы в экономике, товарный дефицит превратился в тотальный, пришлось вводить продовольственные карточки; идеология СССР пришла в упадок, ощущался серьезный управленческий кризис – как в верховной власти, так и на местах. Глобальные реформы Горбачева были не подготовлены, их последствия никто не просчитывал, а попытка перестроить все и сразу только усугубила масштабный кризис.

К тому же, целью перестройки была реанимация СССР, но многих жителей страны старый уклад уже не устраивал. Национальные республики начали выходить из подчинения, да и в РСФСР все громче заявляли о недовольстве курсом партии и правительства, усиливались демократические настроения.

По сути, к августу 1991 года в СССР сложилась классическая революционная ситуация, когда низы не хотели жить, как прежде, а верхи не могли по-старому управлять.

Пытаясь спасти положение, в правительстве, по поручению Горбачева, с начала 1990 года разрабатывали концепцию введения в стране чрезвычайного положения. Но толком ее не доработали.

А на 20 августа 1991 года было назначено подписание нового союзного договора между республиками СССР, подразумевающего создание Союз Суверенных Государств, и не все национальные республики планировали к нему присоединиться. Идея новой конфедерации нравилась и далеко не всем представителям верховной власти, они считали, что остановить развал СССР нужно любой ценой.

В августе 1991 года генеральный секретарь ЦК КПСС и президенту СССР Михаил Горбачев отправился отдыхать в крымский Форос. 18 августа к нему из Москвы прибыла «группа товарищей». Они предложили Горбачеву вернуться в столицу, отказаться от подписания договора и ввести в стране режим ЧП.

Далее версии участников событий расходятся:

«Мы полетели вместе с Шениным, Баклановым, Варенниковым и Плехановым, – рассказывал в 2001 году газете «Коммерсант» Валерий Болдин (в августе 1991 года – глава администрации президента СССР). – «Что вы там задумали?" – встречает нас Горбачев. От этого вопроса у всех глаза на лоб полезли от удивления: он говорил так, словно все уже не было окончательно решено. В конце концов, Горбачев сказал: «Шут с вами, делайте как хотите!" – и даже дал несколько советов, как лучше, с его точки зрения, ввести чрезвычайное положение. Вернувшись в Москву, мы доложили обо всем Крючкову, Язову, Павлову, Лукьянову. Все понимали, что Горбачев не мог открыто заявить: «Да, мол, давайте!"

«Михаил Сергеевич понял, что сделал много ошибок, и поэтому отказался ехать в Москву. Ему предлагали поехать вместе с этой группой и от имени президента принять все необходимые решения, но он сказал, у меня там есть заместитель Янаев, у меня там Павлов (премьер-министр СССР Валентин Павлов), вот езжайте и принимайте решения, я больной и нахожусь в отпуске. Это были его слова. Теперь делайте вывод: он просто-напросто изолировался, чтобы не принимать каких-то решений, которые он боялся всегда принимать в нужные моменты», – цитирует РИА «Новости Крым» генерал-майора КГБ Вячеслава Генералова (в августе 1991 года – начальника охраны президента СССР Михаила Горбачева в Форосе).

«И мне говорит: «Я им сказал: «Вы преступники и авантюристы. Вы погубите себя – ну и чёрт с вами». Ну, он выразился более крепко...», – приводит выдержку из протокола допроса помощника президента СССР Анатолия Черняева, находившегося в Форосе во время отпуска Горбачева RT.

19 августа было объявлено о болезни Горбачева и переходе власти в стране к Государственному комитету по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП).

В это время в Челябинске события развивались по аналогичному сценарию.

Как передает корреспондент РИА «Новый День», председатель городского совета народных депутатов тогда был Вадим Соловьев. Он вспоминал: «К августу все дошло до крайности, и уже просто ждали, когда что произойдет...»

19 августа сразу после объявления ГКЧП Соловьев собрал экстренное заседание горсовета: решали – поддержать или нет. Решили не поддерживать, но сначала посоветоваться с областной властью.

«Было заседание областного исполкома, они готовились к атаке демократов, – цитирует Соловьева 74.ru. – Я пришел без сопровождения всякого, они там начинают обсуждать (Петя Сумин и его заместители), один говорит: «Ну что нам – ГКЧП поддержать? Давайте и тех, и других поддержим». Я не член облисполкома, сижу в зале, и они знали, что уже с самого утра 19 августа толпа на площади Революции тысяч 15 – люди пришли в поддержку Ельцина и демократии, свободы слова. Встал я на заседании и говорю: «Петр Иванович, вот есть телевидение и радио, пойди и скажи, что мы поддерживаем Ельцина». Он не пошел, а отправил телеграмму в область – «учитывая ситуацию...», то есть ни тем, ни другим».

«Три человека в те дни ночевали на рабочих местах – я, Петр Иванович Сумин и секретарь обкома Алексей Литовченко. Что в области не было чрезвычайного положения, это наша заслуга – слаженной деятельности КГБ и милиции, партийных и государственных органов, – излагал свою версию Анатолий Сурков (тогда – заместитель начальника регионального КГБ. – Пришла телеграмма организовать ОКЧП – областной комитет. Это было в 2-3 часа ночи, взял сопровождение и пошел к областной совет, провели суженное заседание с Суминым и Литовченко. Петр Иванович спросил мое мнение, и я прямо сказал – категорически против, ЧП у нас нет, зачем создавать комитет, провоцировать? А в 22 областях создали такие ОКЧП, и генералы потом потеряли звания, были уволены со службы... Я и на ТВ выступал, и на радио тогда: «В Челябинской области чрезвычайного положения нет, нормально функционируют предприятия, транспорт, учебные заведения. Не будем поддерживать конъюнктуру, будем жить без конфликтов». Собрал своих сотрудников, велел сдать оружие и сложить в сейфы, чтобы обошлось без кровопролития.

(…) Вот я получил данные, что танковая дивизия из Чебаркуля пошла на Миасс, и танк встал у горкома, направлен на народ – тут же попросил Сумина дать команду убрать этот танк. Другие данные – танки перекрыли трассу на Москву, чтобы никто не поехал поддержать Белый дом. Позвонил в дивизию, чтобы не препятствовали, не блокировали дороги».

По словам Бориса Мизрахи (в августе 1991 года – начальник орготдела Челябинского горсовета), переговоры с чебаркульской танковой дивизией вели депутат Лариса Субботина и Евгений Табачков.

«Руководство танкового училища, штурманов, другие решили не вмешиваться. Открыто никто не поддержал, но и многие не понимали, что происходит. И в ночь перед штурмом, 21 августа, мы думали, что все – близится конец», – рассказывал Соловьев.

«21 августа Вадим Павлович сказал, что нужно снять с горсовета флаг СССР и поднять российский триколор, – добавлял Борис Мизрахи. – Наши женщины сшили флаг из трех кусочков, поднялись мы втроем – я, Анатолий Гращенков и, кажется, Белоусов, проволокой прикрутили древко».

«В Челябинске впервые на территории России подняли российский флаг над государственным учреждением – 21 августа, в Москве это произошло 22-го», – уточнял доцент ЧелГУ Александр Алексеев (в 1991 году – депутат областного и городского советов).

В конце октября 1991 президент РСФСР Борис Ельцин назначил Вадима Соловьева главой администрации Челябинской области.

90-ые годы стали для России периодом глобальных потрясений и перемен: в стране пытались создать новую экономическую и политическую модели, выстроить демократическое общество. Но данный период длился недолго: по мнению историков, развитие РФ в этом направлении остановилось в 2007 году, и начался медленный откат.

Челябинская область и тут обошла всю страну: реставрация в регионе началась в 1996 году, когда областную власть снова возглавил Петр Сумин. Именно ему южноуральцы, по сути, обязаны сегодняшними системными проблемами в экономике, экологии, социальной и политической сферах.

Придя к власти, Сумин пообещал провести полную ревизию итогов приватизации в области. Обещание не выполнил. В итоге все сомнительные производственные сделки остались в силе.

Сумин делал ставку исключительно на металлургию: когда первый вице-губернатор Владимир Дятлов заявил, что областная казна более чем на 70% сформирована за счет поступлений металлургических предприятий, и эта ситуация опасна – нужно развивать другие производства, губернатор его грубо одернул и заявил: металлургия – наше все, и посягать на нее никто не смеет.

В итоге в экономике региона металлургия до сих пор занимает ведущее место, а остальные направления развиты слабо.

Глава региона разрешал металлургам сверхнормативные выбросы – для некоторых предприятий подобные «индульгенции» выдавали на срок до 2015 года. Подобные преференции привели к тому, что область стабильно занимает последние места в российском экологическом рейтинге.

При Сумине в органах власти начала расцветать семейственность. Например, управление социальной защиты возглавляла Надежда Гартман, а областную избирательную комиссию – ее родная сестра Ирина Старостина, один из сыновей министра финансов Челябинской области Виктории Голубцовой был назначен главой ОГУП «Челябоблинвестстрой», а предшественник Голубцовой в кресле главного финансиста региона Альфред Галимов привел в финуправление едва ли ни всю свою семью.

Сумин ввел практику перехода из партии в партию ради карьерных интересов: в 1996 он шел на выборы как член КПРФ, а в 2004 году – перед переназначением на пост губернатора – вступил в «Единую Россию». Теперь южноуральцы буквально толпами перебегают из партии в партию перед каждыми выборами.

И так далее, и тому подобное.

Отметим, что сегодня, в день 30-летия ГКЧП, перед Челябинским краеведческим музеем смонтировали памятник Петру Сумину – очень символично.

Челябинск, Ольга Арсентьева

© 2021, РИА «Новый День»