Сегодня, 25 мая, отмечается День пропавших детей. В этом году в Свердловской области с заявлениями об исчезновении детей в полицию поступило 561 обращение. «Взрослые просили помочь найти 422 ребенка и подростка, некоторые из них пропадали не по разу. Из этих 422 детей – 94 в возрасте до 13 лет. Остальные – от 14 до 18. Чаще пропадают мальчики – 251», – рассказал «Новому Дню» руководитель пресс-службы ГУ МВД России по Свердловской области Валерий Горелых.

Он отметил, что сейчас продолжаются поиски 18 детей. Еще одного подростка, к сожалению, нашли мертвым – 17-летнего парня обнаружили замерзшим, он возвращался домой из клуба.

Полковник Горелых призвал взрослых быть внимательнее к детям. «Особое внимание хочу обратить на то, что в период школьных каникул, наступления жары нельзя оставлять детей без присмотра. Особенно возле окон с москитными сетками или около водоемов», – добавил он.

Руководитель пресс-службы главка также подчеркнул, что нет никаких трех дней, которые надо выждать после пропажи человека – взрослого или ребенка. «Розыск любого человека, особенно ребенка, должен любым отделом полиции рассматриваться с точки зрения реагирования как самое чрезвычайное происшествие. Не верьте, что вам в полиции скажут: «Приходите через трое суток, может, сам вернется». Обращайтесь немедленно», – подчеркнул собеседник агентства.

На поиск детей всегда поднимаются и сотрудники полиции, и волонтеры. В поисковый отряд «Лиза Алерт» в Екатеринбурге в этом году поступило 46 заявок, 41 ребенок был найден живым, один – погибшим. В прошлом году к волонтерам обращались по поводу пропажи детей 132 раза, 118 детей были найдены живыми, не удалось найти одного ребенка.

«Новый День» поговорил с информационным координатором поискового отряда «Лиза Алерт» в Екатеринбурге Светланой Астаповой и узнал, почему родители боятся обращаться в полицию и из-за чего дети не умеют кричать.

– Какими должны быть первые действия родителей, если они поняли, что ребенок пропал?

– Если ребенок должен был вернуться домой в определенное время, но не пришел, первые 15-30 минут мы ищем самостоятельно: прозваниваем его друзей, одноклассников, знакомых, пишем в чаты. Если ребенок не нашелся, незамедлительно обращаемся в полицию. Звонок на 112, кстати, тоже является официальным обращением. После звоним в поисковые отряды. Все это нужно делать быстро, потому что пройдут 2-3 часа, родители могут думать, что ребенок просто загулялся, а он может быть уже очень далеко, и иногда эти драгоценные минуты могут стоить ему жизни.

– Родители боятся обращаться в полицию?

– В последние два-три года уже меньше. Больше людей обращаются в полицию сразу, и часто дети находятся в течение первых трех часов. У нас часто бывает – пришла заявка, выезжаем на поиск, а нам дают отбой, потому что найден, живой. Полиция очень быстро реагирует. Поэтому лучше обратиться и потом позвонить и дать отбой, если ребенок нашелся, чем потерять драгоценные минуты. За обращение в полицию никто ругать не будет и на учет в ПДН не поставят, это миф. Как и то, что якобы надо ждать три дня после пропажи, и только потом подавать заявление. Нет никаких трех дней, и не было никогда такого регламента в документах – это придумали в сериалах.

– Правда, что если ребенка не нашли в первые 24 часа, то шансы снижаются?

– Зависит от нескольких факторов. Чаще всего, если ребенок до 9 лет, то правда, первые 24 часа критические. Если за сутки он не нашелся, особенно если рядом с местом пропажи есть водоем, река, то для нас это нехороший признак. В таком случае мы направляем еще больше сил на поиски. Кроме того, если в первые 24 часа ребенок не найден, появляется подозрение на криминал.

Но есть категория ребят – мы их называем «бегунки» – которые не хотят, чтобы их нашли. По разным причинам – это и отношения в семье, в школе, да много факторов.

Такие дети тоже находятся в опасности, но эти 24 часа не играют такой большой роли, потому что в этот момент ребенок может находиться у друзей, у знакомых.

– Таких ребят, «бегунков», сложнее искать?

– С одной стороны, сложнее, а с другой – проще, потому что мы уже знаем, где они могут быть, где были в прошлые разы, с кем они дружат, общаются, куда могут пойти. Полиция по ним тоже реагирует и реагирует хорошо, иногда бывает, нам тоже отправляют заявки, и мы вместе с ними работаем.

Бывают и такие случаи, что они уходят из дома, но связываются с нами, с инфоргами. У меня тоже есть такой мальчик – он несколько раз сбегал из дома, такой подростковый возраст, было непонимание в семье. Но он сообщал о себе, говорил, что ему нужна помощь, и мы ему помогали, возвращали – в последний раз вот уже из Москвы.

А вообще сложность поиска таких ребят еще и в том, что ведь они не просто так сбегают из дома. Всегда какие-то сложности, и иногда такие, что порой думаешь, нужно ли помогать возвращать его в семью.

– Принято считать, что сейчас стало пропадать больше детей. Почему? Дети пропадали всегда. Просто раньше об этом меньше рассказывали, в СМИ не публиковали информацию, не было соцсетей. Недавно в России провели эксперимент – женщина уводила детей с детской площадки. Пошли с незнакомкой девять из девяти. Лишь одна девочка говорила, что не хочет идти, но не кричала. При этом все взрослые постоянно говорят детям: не ходи с незнакомцами. Выходит, что это не работает. Как тогда быть?

– Когда я провожу лекции для детей и родителей, то одно из домашних заданий – придумать пароль, кодовое слово, которое знает только семья. Если к ребенку подходит какой-то человек и говорит, что мама или папа в больнице, попросили его привести, или приходит за ребенком в школу или в садик (это может быть даже кто-то знакомый), то надо, чтобы он назвал пароль. Если он это сделал – можно с ним идти. А если нет или это вообще незнакомый, то надо научить ребенка кричать. Мы учимся этому на занятиях. Дети не могут кричать – и мы учимся звать на помощь. Говорить: «Это не мой папа», «Это не моя мама», а не «Спасите» или «Помогите». Лучше тогда кричать «Пожар», потому что «Спасите» и «Помогите» используется в детских играх, и не все на эти слова реагируют.

– Гаджеты помогают искать детей?

– Конечно. Например, всю начальную школу и вплоть до 7 класса мой ребенок носил часы с GPS, он знал, что они подключены к моему телефону, и мы всегда были на связи. Сейчас если он поздно идет домой, он кидает мне геолокацию в телеграме. Есть приложения у операторов связи. Есть GPS-маячки, которые встроены в браслеты, брелки, стельки в обуви. И это работает не только для детей, но и для пожилых людей с Альцгеймером или деменцией. У моих знакомых несколько раз пропадал пожилой родственник, они купили брелок – и теперь если он уходит, они даже не обращаются в полицию или к поисковикам, сами находят сразу же.

Екатеринбург, Екатерина Норсеева

© 2022, РИА «Новый День»