Все театры России закрыты как минимум до середины июля, а к публике выйдут и вовсе не раньше осени, да и то – с ограничениями. Во всем мире театры пытаются уже сейчас понять – как будут выглядеть залы, если введут «шахматную рассадку» с расстановкой кресел на расстоянии в несколько метров. Театральный режиссер, основатель и художественный руководитель Воронежского камерного театра, художественный руководитель международного Платоновского фестиваля искусств Михаил Бычков считает, что «шахматная рассадка» превратит театр в имитацию и суррогат. Исчезнет сам дух театра – дух сопереживания зрителей. Об этом – авторская колонка режиссера.

«Ухожу в отпуск. С тревогой о том, что же ждёт наш театр впереди? С одной стороны и парад, и голосование уже объявлены по датам, и про российскую вакцину уже написали. Разработчики уже успешно испытали ее на себе. А с другой стороны, разговоры о «шахматной рассадке», о «масочном режиме» в театрах уже ведутся не в форме предположений, тем для обсуждения, а как о деле решённом и неминуемом. И ещё предлагается «не поднимать вой», поддержать нового министра, которая болеет за наше дело и т.д. Нового министра я готов поддержать. Во-первых, любой министр будет лучше того, что был у нас до января. А во-вторых, я идеалист и верю в лучшее, знаком с папой министра, готов посильно помогать выведению нашего театрального дела из бюрократических тупиков на прозрачный цивилизованный простор.

Я и наш театр, как и все коллеги, соскучились по живому общению с публикой, по сцене и репетиционному залу. Но когда я слышу про «шахматную рассадку», я всем своим творческим естеством ощущаю противоестественность этой «идеи». Директора считают убытки от сокращения числа зрителей, но думают, что это «лучше, чем ничего», что с чего-то нужно начинать. Немало «теоретиков» отрасли поддерживают обсуждаемые регламентации. Но почему-то молчат практики – режиссеры, артисты – те, кто точно понимает, что называется театром, а что есть не более чем его имитация.

Я не сомневаюсь, что осенью зритель придёт в театр. Но он придёт в него не за ритуалом, не за имитацией, а за уникальной атмосферой, энергетикой и переживаниями. И театр обязан дать ему это! А если не может этого дать, то не нужно делать вид, что это театр.

Конечно, я пытаюсь моделировать ситуацию, когда эпидемия заканчивается, для всех заболевающих доступна своевременная и квалифицированная медицинская помощь, в больницах достаточно мест для заболевших, сняты большинство ограничений, люди летают в самолетах и ездят на поездах дальнего следования, открыты школы и магазины, избирательные участки и госучреждения. И вот скажите: почему в этой ситуации нужно «пасти» людей, действовать исходя из наихудших сценариев?

Театр – не место, которое нужно посещать в любом состоянии. Больной человек не пойдёт в театр. Если будет организован (и профинансирован государством) цивилизованный температурный контроль, как, скажем, в аэропортах, если будут введены временные правила, по которым человек плохо себя почувствовавший сможет сдать или обменять свой билет в театр без финансовых потерь, если будет развернута информационная кампания, призывающая людей сознательно воздерживаться от контактов в случае подозрения на заболевание, то пусть подсчитают специалисты, а я посмею утверждать, что риск распространить инфекцию в театре составит тысячные доли процента.

Могут какие-то единицы заболеть после посещения театра? Могут. Некоторые и в «прежние времена» заболевали. Заболевали, лечились и вылечивались. Так было всегда. Вот скажите: туберкулезом у нас в театрах многие заражались? Всякой другой заразой? Не исключено. Но никто не ставил вопрос о «защитных мерах», убивающих саму природу театрального искусства.

Всю жизнь мы стремимся делать живой театр. И у меня глубочайшие сомнения и опасения, что пресловутая «рассадка» превратит наше искусство в суррогат, имитацию, мертвую материю.

Что делать? Открывать театры на условиях, не убивающих театральную природу. Обсуждать условия их открытия не только с эпидемиологами, но и с театральными практиками. Прежде всего, с художественными руководителями театров и главными режиссерами – с людьми, которые ответственны не перед начальством, а перед зрителями, артистами, перед своими учителями и учениками, перед своей художественной совестью.

Чиновники всегда применяют одобренные и уже применённые кем-то подходы. В школах и вузах тоже будут вводить «шахматную рассадку» и социальную дистанцию? В самолетах тоже будет дистанция полтора метра во все стороны? В госучреждениях, офисах, на производствах тоже будет «шахматная рассадка»?

Может быть, можно сделать доступнее тесты? Дать медикам все необходимое, чтобы они эффективнее лечили заболевших? Не запрещать, а помогать. В том числе выделять необходимые средства. Актеры, вокалисты, танцовщики, музыканты – люди редчайших профессий и исключительной квалификации. Если вирус не удаётся победить быстро, выделите достаточно средств для того, чтобы деятели искусства, театры, музыкальные коллективы сохранили свою квалификацию, творческий потенциал. Это национальное достояние. И оно обязательно будет востребовано, когда эпидемия пройдёт. Причём сделать это нужно, не спекулируя на противопоставлении сферы искусства другим сферам, остро нуждающимся в поддержке. Уже немало стран продемонстрировали такой подход. Во главе этого процесса и следовало бы стать обновлённому министерству культуры. А как сажать зрителей в зале, решать, мне кажется, нужно в каждом регионе, в каждом театре отдельно. И так, чтобы театр оставался театром».

Екатеринбург, Ольга Тарасова

© 2020, РИА «Новый День»