На днях президент Владимир Путин подписал поправки к закону о банкротстве и КоАП, которые позволят взыскивать долги компании с бенефициаров. Чего в реальности стоит ждать от изменений в законодательстве и поможет ли норма получить деньги с банкрота с номинальным директором и нулях на счету, корреспонденту РИА «Новый День» объяснил юрист, специализирующийся на подобных случаях, Андрей Колесник.

Ситуации, когда предприятие становится банкротом, на его счету обнаруживают копейки, а серьезные суммы вдруг уплывают кому-то в карман, для Свердловской области не редкость. Иногда такие истории заканчиваются громкими уголовными делами: к примеру, за вывод денег из предприятия спустя 15 лет осудили Александра Куковякина, не так давно под проверку о преднамеренном банкротстве попадал экс-депутат заксо Геннадий Ушаков. Есть и менее раскрученные в СМИ истории, когда после банкротства компании на ее счетах не остается ничего, и даже после привлечения к ответственности директора кредиторы ничего получить не могут – руководитель номинальный, брать с него нечего. Теперь проблемы попытались решить законодательно.

«Новый закон позволит нам просить суд наложить арест не только на собственное имущество ответчика, но и на активы подконтрольных ему лиц. Раньше этого не было и приходилось ввязываться в постоянную процессуальную погоню, когда активы каждого следующего должника таяли к моменту, когда мы получали новый исполнительный лист. Кредиторы теперь также смогут инициировать субсидиарную ответственность на любой стадии банкротства. Раньше нужно было дожидаться конкурсного производства – а к этому моменту могло пройти несколько лет, в течение которых активы бенефициара и доказательства просто исчезали», – комментировал ранее в интервью «Известиям» замглавы ФНС Сергей Аракелов. Гендиректор ЗАО «Ренессанс-Лекс» Андрей Колесник для РИА «Новый День» пояснил, в чем принципиальная важность поправок и какие еще нормы закона о банкротстве стоило бы откорректировать.

Президент подписал поправки о субсидиарной ответственности при банкротстве. Что в них главное?

– Во-первых, поправки стимулируют руководителей вовремя общаться с заявлением о признании должника банкротом. Во-вторых, стимулируют арбитражных управляющих осуществлять взыскания с лиц, которые контролируют должника.

Понятно, что контролирующее лицо должно отвечать по тем долгам, которые оно создает у своего юридического лица. Но, по большому счету, практически любое юридическое лицо отвечает признакам банкротства – такая норма будет позволять уполномоченным органам штрафовать руководителей и заставлять их инициировать процедуру банкротства. И эти вещи я не поддерживаю. Простой пример. Юрлицо, которое имеет задолженность 300 тысяч и не исполняет обязательства по оплате в течение трех месяцев, технически является банкротом и руководитель обязан обратиться с заявлением о признании его банкротом. Но если взять любое юрлицо, весьма вероятно, что оно имеет какую-то задолженность, возможно, больше 300 тысяч. И получается, руководитель должен обращаться с заявлением о признании его банкротом. Это неправильно, это способ просто похоронить бизнес. Я уверен, что и Газпром, и Сбербанк имеют долги большей протяженности и большей суммы. Но они не будут обращаться с заявлениями о признании банкротом. Мне кажется, надо корректировать эту норму, четче обозначать критерии. 300 тысяч для юрлица весьма небольшая сумма. Корректнее привязать обязанность руководителя по обращению с заявлением о признании должника банкротом к показателям баланса предприятия.

Появляется возможность взыскивать с конечных бенефициаров. А как их найти, если директор номинальный, а конечный интересант получает прибыль через 15 промежуточных компаний?

– Судебная практика по взысканию с конечных бенефициаров уже есть. Их поиск – это целое расследование, которое ведут юристы, иногда подключают детективов, люди собирают доказательства, телефонные переговоры, имэйлы, печати, подписи… Иногда, например, контролирующее лицо не имеет официально никаких полномочий, но регулярно находится в офисе компании, его подпись фигурирует в каждом документе как одобрительная. И возможность взыскивать долги с реальных владельцев, а не номинальных, я вполне поддерживаю.

На самом деле, те, кто мог взыскивать с бенефициаров, они и так взыскивали и без этой нормы закона. Но это было дорого и процедура была длительная. Случаи по пальцам одной руки пересчитать можно. Может быть, сейчас со стороны судейского сообщества будет больше внимания к подобным случаям.

Поправки, касающиеся субсидиарной ответственности, позволят реально увеличить суммы взыскания, суммы, которые получают кредиторы?

– Я надеюсь, что они увеличатся. В последнее время суды охотнее удовлетворяют требования по привлечению контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Если руководитель предприятия планомерно готовится к банкротству, то вероятность удовлетворения требований кредиторов посредством привлечения к субсидиарной ответственности будет невелика. Но в любом случае, я считаю, что поправка о конечных бенефициарах заставит предпринимателей тщательнее подходить к созданию и организации бизнеса.

И будет меньше банкротств, когда таким образом пытаются списать долги?

– Будут другие способы долги списывать и проводить контролируемое банкротство. Но важно, что законодатель начал задумываться – есть не только люди, которые присутствуют в компании, но есть и те, кто находится за корпоративной вуалью, они могут быть очень далеко, но являться реальными, а не номинальными владельцами бизнеса. И то, что к ним начнут предъявлять требования – это справедливо.

Екатеринбург, Светлана Загороднева

© 2017, РИА «Новый День»