В первом выпуске спецпроекта мы уже рассказывали о том, что когда сменялось руководство НКВД и появлялась новая метла – старых функционеров, а очень часто и оперативный состав в целом, аппаратно выдавливали (как правило, девятью граммами в затылок) под крайне любопытными предлогами. «Новый День» представляет вторую часть исследования, проведенного на основании документов, хранящихся в Государственном архиве административных органов Свердловской области. О том, за что репрессировали сотрудников свердловского УНКВД «ежовцы» на самом закате Большого террора – читайте в материале РИА «Новый день».

«Ежовская метла» образца второй волны в Свердловской области (Пермский край) в 1938 году в лице нового руководителя УНКВД Михаила Викторова использовала совершенно нестандартный ход – сотрудников комиссариата обвиняли в фабрикации (!) следственных дел. В качестве примера – дело особо уполномоченного ГУГБ НКВД Федора Калугина, который дает показания на своих коллег. Он рассказывает своему следователю о том, что другие сотрудники НКВД пытали подследственных (бывших коллег предыдущей «волны»), фальсифицировали протоколы допросов, а то и вовсе расстреливали невинных людей, чтобы подправить статистику раскрываемости. Разумеется, новый начальник (его спустя пару лет отправят на смерть в ГУЛАГ) не потерпел такого бардака и заявил на заседании ячейки ВКП(б),что 60, а то и 70 процентов оперативного состава в этом замешаны.

В НКВД СССР существовала особая каста, представителей которой ненавидели и боялись сами сотрудники НКВД – особо уполномоченные. Это был некий аналог современных служб собственной безопасности, которые работали в особых отделах, выявляя и преследуя работников ГУ ГБ. Нередко на такие должности назначали лиц без образования, что было довольно распространено в тридцатые годы, и также нередко их расстреливали следующие поколения особо уполномоченных.

В данном случае нам интересны показания особо уполномоченного Федора Калугина, который стал очередной удобной мишенью для новых ежовских кадров, не подозревающих, что и самому шефу НКВД СССР осталось всего несколько месяцев. Его показания как специалиста по внутренним делам НКВД особенно ценны, и большая удача, что дело Калугина было рассекречено.

Итак, бывший шеф свердловского НКВД Дмитриев (в 1994 году реабилитирован ГВП), известный массовыми репрессиями и громким делом Уральского повстанческого штаба, участник кулацкой операции, разгрома латышской группировки войск НКВД и организаций с правотроцкистским уклоном. Мавр сделал свое – дело мавр может уходить. Сейчас нам стали известны фамилии тех, кто попал под раздачу вместе с ним. Итак, виновными в операциях против невинных (это формулировка нового прозревшего руководства Свердловского УНКВД) стали сам Дмитриев и некоторые другие его коллеги. Приехав на новое место, новоиспеченный шеф свердловского УНКВД Викторов устроил собрание, на котором прозвучали громкие обвинения в отношении прежнего руководства. Они арестовывали социально близких рабочим и крестьянам членов партии, не гнушаясь преступными методами следствия, которые сводились к подлогам и провокациям.

Викторов, собственно, и не скрывал, что именно в Москве получил компромат на предыдущее поколение ежовцев. На совещании он заявляет, что в столице при назначении получил информацию о том, что Дмитриев вел дело Зошкина – заместителя управляющего Гознаком СССР. Он проходил по делу как немецкий шпион, состоящий в контрреволюционной связи с неким Енукидзе. А на самом деле он разоблачал Енукидзе. Викторов дословно заявляет: данные о том, кто в нынешней политической ситуации шпион, а кто нет, он получил в Москве.

Кроме того, кулаками перестали считаться 500 пермских украинцев, которых начальник Добрянского районного отдела НКВД Цыганов репрессировал как кулаков по национальному признаку. Секретарь райкома ВКП(б) Яковенко (он избежал подобной участи) написал Дмитриеву жалобу за искривление национальной политики. При Дмитриеве Цыганов был понижен в должности – весьма вероятно, что из-за конфликта с партией пришлось пойти на мелкие уступки. Только когда поступила необходимость убрать и Дмитриева и его людей – аппарат особо уполномоченного в Москве, который был в свое время проинформирован об инциденте, отреагировал немедленным вмешательством, предоставив новому начальнику компромат на старого и его протеже из Добрянки. Дальнейшая судьба Цыганова, увы, неизвестна.

Кроме того, решено было использовать прежнюю внутреннюю оппозицию Дмитриеву в самом УНКВД по Свердловской области. Бывший особо уполномоченный Свердловской области Федор Калугин, показания которого мы используем, рассказал о случае с оперативным сотрудником по фамилии Черных в феврале 1938-го, когда при проработке решений январского пленума ЦК ВКП(б) на собрании партячейки Черных заявил, что нужно осторожнее относиться к показаниям врагов народа, и неожиданно рассказал о том, что следователи часто пытаются протащить в протоколы допроса сознавшихся обвиняемых тех обвиняемых, которые не признаются. Это прозвучало как гром среди ясного неба – тем более что оппозиция открыто посягнула на власть руководства, назвав фамилию самого Дмитриева. В результате его слова признали контрреволюционной клеветой. Черных арестовали, но потом аппарат особо уполномоченного в Москве дело прекратил из-за слабо составленного обвинительного заключения.

Любопытно, что в показаниях описывались методы, с помощью которых выбивались показания у арестованных сотрудников НКВД, не желавших оговаривать самих себя. Бывших коллег новоприбывшие избивали до обморочного состояния резиновыми дубинками. При этом мягкость к коллегам не проявлялась в принципе. Зато от них требовали дать показания на других работников НКВД – и так по нарастающей. Как правило, это касалось тех персон, которых руководство УНКВД по Свердловской области считало своими потенциальными конкурентами либо лицами, представляющими угрозу. Например, были попытки сбора компромата на персону свердловского особо уполномоченного, в виде показаний – в результате Калугин тоже станет жертвой репрессий.

Но сначала грянет гром. С 16 по 19 июня 1938 года – несколько дней подряд – Викторов обращался к оперативному составу с призывом признаться в фактах вредительства при проведения следствия. Далее он требовал немедленно пересматривать дела социально близких прослоек: рабочих, интеллигенции, служащих, членов ВКП(б), арестованных по массовой операции, и проводить по ним следствие вновь.

Для этой работы создаются четыре бригады в Свердловске, Нижнем Тагиле, Ирбите и Соликамске. В результате было освобождено порядка тысячи человек… для того, чтобы вновь отправить их в лагеря.

Заработала тройка НКВД. Арестованным по сфабрикованным делам было достаточно доказать, что ты относишься к социально близкой прослойке, и к тебе проявляли сострадание. Заменяя срок, например, с 25 лет на 15 лет. Так восстанавливалась справедливость.

В ходе восстановления справедливости Викторов заявит на заседании ячейки ВКП(б), что 60, а то и 70 процентов оперативного состава замешаны в фабрикации дел, то есть во вредительстве. Пытки и убийства старой гвардии начались вновь.

Однако уже 22 января 1939 года «чекиста с человеческим лицом» Михаила Викторова арестуют, в июле 1941 г. решением ВКВС СССР он будет приговорен к 15 годам лишения свободы. Согласно данным открытых источников, он скончался в Ксть-Вымском ИТЛ (Устьвымлаг). В реабилитации Викторову будет отказано в 1999 году.

Он исполнял все директивы Москвы. Там посчитали попытку поиграть в хорошего следователя и убрать прежний оперсостав оригинальным способом сфабриковать дела. Просто у товарища Сталина было свое мнение. 25 ноября Ежова неожиданно снимут с должности, а спустя год его расстреляют по обвинению в подготовке переворота.

В Свердловскую область пришли бериевцы.

Екатеринбург, Максим Бородин

© 2017, РИА «Новый День»