Падение челябинского метеорита в 2013 году подстегнуло угасавший интерес к астрономии. Именно благодаря его падению угрозу из космоса стали воспринимать всерьез, а фильм «Армагеддон» с Брюсом Уиллисом перекочевал из жанра «клюквенный боевик» в научную фантастику. Как выяснилось, правительства мировых держав всерьез готовятся отражать метеоритную угрозу. Когда при помощи гравитационного робота, когда используя ядерное оружие. Мы встретились с сотрудником кафедры астрономии и геодезии Института естественных наук УрФУ Павлом Скрипниченко. Он рассказал нам о об орбитальных лазерах, о рукотворных угрозах космонавтике, новых открытиях в науке, а заодно объяснил, почему астрономия не вернется в школьную программу.

NDNews.ru: Уже вторую неделю обсуждают открытие ученых из LIGO (Laser Inferterometric Gravitational Observatory), доказавших, что эйнштейновские гравитационные волны существуют. Как долго открытие добирается до учебников и научной литературы?

Павел Скрипниченко: Эйнштейн теоретически описал это явление еще сто лет назад, но опытным путем мы это доказали только сейчас. А если быть более точным, гравитационные волны, об «открытии» которых было объявлено в прошлую пятницу, открыли еще полгода назад. Полгода понадобилось для публикации статьи об этом. То есть условный срок – это полгода. Статья была опубликована в журнале «The astrophysical Journal». Там несколько тысяч авторов – это очень крупная по своему объему статья. Интересно, что, по сути, она стала продуктом масштабной кооперации. Соавторами этого открытия стали и российские ученые из Москвы и Нижнего Новгорода.

Приятно слышать, но российские ученые в свое время не смогли предсказать падение Челябинского метеорита. Ближайшей угрозой считается астероид «Апофис», который может упасть на Землю в 2029 году…

По поводу «Апофиса» беспокоиться не нужно – он пройдет точно мимо, вернется обратно в 2036-м, в общем-то, тоже минуя нашу планету. Хотя если брать ситуацию в целом, и до и после Челябинска было понятно, что проблема метеоритов существует, и это проблема серьезная. На этапе формирования Солнечной системы протопланет было порядка 80-100. Сейчас их 8. Солнечная система формировалась через столкновения друг с другом метеоритов и их последующим слиянием. Сейчас в Солнечной системе порядка 700 тыс. астероидов. Порядка 13 500 из них движутся по орбитам, которые теоретически могут совпасть и с земной. То есть возможно столкновение. Выявлением таких объектов мы и занимаемся. Кстати, все специалисты по метеоритам в России рисуют область поражения по карте США. Так принято – не знаю почему.

Эхо времен Холодной войны?

Нет. Это просто условность, для того чтобы наглядно продемонстрировать зону поражения. Например, упомянутый «Апофис» – это штат Техас. Это ожоги третьей степени, это мощная ударная волна – это все очень неприятно. Но, тем не менее, это не глобальная катастрофа. То есть если бы он столкнулся с Землей, в масштабах человечества ничего бы не случилось. Челябинский метеорит был размером с пятиэтажный дом, но нанес разрушений на миллиард рублей. Еще полторы тысячи пострадавших, в основном, от осколков. Раньше считалось, что объекты подобного размера не в состоянии принести столько вреда. Сейчас теория пересматривается. Возможно, перечень потенциально опасных объектов будут расширять. Именно благодаря челябинскому случаю.

То есть челябинскую катастрофу можно условно отнести к категории незначительных?

Смотрите. Есть уже устоявшаяся классификация катастроф. Есть глобальная, есть региональная, есть локальная. Глобальная катастрофа – это падение астероида крупнее километра. Если двух-трехкилометровый объект падает в Атлантический океан, то мы можем всей страной повернуться на Запад, помахать ручками Великобритании и попрощаться. То же самое с Тихим океаном и Японией. Если же объект падает на сушу – это огромное количество пыли поднимается в воздух, она оседать будет десятилетиями, это астероидная зима, взрывная волна обогнет земной шар несколько десятков раз. 95 процентов живых организмов просто вымрут – вот это глобальная катастрофа.

Есть еще региональные катастрофы типа «Апофиса» – размером от ста метров до километра. Региональная катастрофа – это… Вот представьте, что штат Алабама перестал существовать. Локальная катастрофа – это космические тела размером меньше ста метров. Как челябинский и тунгусский.

Есть ли хотя бы примерные прикидки как бороться с этими угрозами?

Да. Скажу сразу – с глобальными катастрофами мы справимся в любом случае. Уже сейчас технического потенциала человечества достаточно, чтобы катастрофу предотвратить. Во-первых, объекты такого размера мы обнаружим заранее. Это однозначно. С большой долей вероятности все объекты подобного размера нам известны. Либо мы обнаружим их за несколько лет до столкновения. Один из вариантов уничтожения опасности разработали в НПО имени Лавочкина. Глобальные угрозы мы обнаруживаем за несколько лет до возможного столкновения. Рассматривалась возможность отправки космического аппарата к опасному астероиду – выйти на его орбиту. Запустить двигатели, и таким образом опасный объект сдвигается в сторону от опасной траектории. При региональной катастрофе мы объект обнаружим позднее – за несколько месяцев до падения астероида. При таком количестве времени в первую очередь рассматривается вариант физического уничтожения объекта. У нас и в США активно обсуждается уничтожение космических объектов ядерным оружием.

Локальная катастрофа – это наше самое больное место. Мы можем его не заметить, а если и обнаружим – то слишком поздно, и, как максимум, сможем предупредить население повесить ковры на окна – чтобы не посекло стеклами.

А очень поздно – это сколько?

Пулковская обсерватория (Санкт-Петербург) как-то обнаружила объект за восемь часов до падения.

А есть вероятность, что все-таки появится крупный астероид размером со штат Техас? Появится из ниоткуда, и вы не сможете его предугадать?

Такая вероятность не равна нулю, но крайне мала. Это будет зависеть от скорости объекта. После запуска телескопа WISE мы стали наблюдать космические объекты в инфракрасном диапазоне. До этого наблюдали в оптическом, и он открыл пачку астероидов, которые в оптическом диапазоне были не сильно ярки, а в тепловом – были обнаружены.

Насколько мне известно, программа защиты от метеоритов в США действует, а у нас нет.

У нас этим занимается Институт астрономии РАН. У нас в России программы нет потому, что она требует комплексного подхода. Плотной кооперации с Роскосмосом, военными, МЧС и т.д. Да и техническая база. Самое главное – это приборы. У нас они в основном советского производства. Есть у нас профессиональные обсерватории, но их возможностей явно недостаточно. Плюс ко всему нужно взаимодействие с другими космическими державами – нужно рассчитывать орбиты, применять новые методики. Мое глубокое убеждение, что такая программа может быть только наднациональной.

Одной из угроз космонавтики считают космический мусор.

Программа исследования космического мусора началась с запуска первого космического спутника на орбиту. Проблема острая – у нас 85 процентов материалов на орбите неуправляемы. Они активно сталкиваются, дробятся… Трудность в том, что они вращаются на скорости 8 км в секунду. Это в десять раз быстрее, чем скорость пули. Это разгонные блоки, отработавшие свое спутники. Их настолько много, что той же МКС приходится периодически проводить маневры на орбите, чтобы не было угрозы столкновения. Есть такое понятие в науке как «эффект Кесслера» (назван по имени консультанта NASA Дональда Кесслера, – прим. ред.). Кесслер предположил, что в космонавтике наступит момент, когда каждый запускаемый в космос аппарат становится космическим мусором. То есть мусора будет настолько много, что каждый космический аппарат будет выходить из строя. Это значит, что мы потеряем космическую эру навсегда.

И когда мы ее можем потерять?

В ближайшие пару десятилетий. На самом деле, если этим не заниматься и ничего не делать, так и будет. Более оптимистичные прогнозы – это пятьдесят лет, но, так или иначе, это проблема ближайшего столетия.

А какие методы противодействия?

Две альтернативы. Первая – это вкладывать в стоимость каждого запуска любого объекта средства на его захоронение. Во-вторых – не делать глупостей. С моей позиции глупости было две – в 2007 году Китай испытывал противоспутниковую ракету. Не на низкой орбите – чуть выше, порядка 800 километров над землей. Спутник-то он сбил, но вместо одного спутника мы получили облако космического мусора, осколки которого сейчас носятся по орбите. Еще пару лет спустя наш спутник столкнулся с американским. Американский был действующим, о нашем точных данных нет. Опять куча осколков. Есть вероятность, что все это – результат низкой кооперации между странами в космосе. На самом деле, на уровне международной кооперации об этом пытаются договориться. Об орбите захоронения – специальной орбите для отработавших свое аппаратов. Но при этом понимают, что автоматическое захоронение спутника приведет к удорожанию запуска. Но как бороться с уже существующим космическим мусором, не знает никто. Была идея использовать лазер на орбите. Если вы его используете на орбите, то он, кроме того что сжигать, будет еще толкать объект при помощи светового давления.

Любые прожекты подобного рода, мне кажется, требуют кадров, которые готовят еще со школы. Куда исчезла астрономия?

Исчезла астрономия достаточно давно. Обычно на астрономию выделялся один час в неделю, и ее преподавал учитель физики. В некоторых специализированных школах она осталась – например в СУНЦ УрФУ. У выпускников СУНЦ в аттестате астрономия есть. Но это исключение. Ситуация такая, что если сейчас организовать кампанию по возвращению астрономии в школы, она не будет эффективной.

Почему?

Просто специалистов по астрономии нет. Астрономию должен преподавать астроном. Астрономов компетентных выпускается мало. И на все школы их просто не хватит.

Мне кажется, в педагогических вузах астрономии нет вообще. Ни в одном. У нас в области их выпускает УрФУ. Еще астрономов выпускает Москва, Санкт-Петербург, Казань, Томск Иркутск – и на этом все.

Екатеринбург, Максим Бородин

© 2016, РИА «Новый День»