В экспертном сообществе продолжается обсуждение возможных сценариев развития политической системы России после президентских выборов 2008 года. Накануне на заседании клуба «4 Ноября», который объединяет многих ведущих политологов, эксперты подвергли критике проект координатора «Единой России» по национальной политике и взаимодействию с религиозными объединениями Абдул-Хакима Султыгова, который высказал мнение, что Владимир Путин станет национальным лидером с полномочиями монарха. В то же время эксперты затруднились однозначно определить, в каком направлении будет развиваться политическая система в России, но отметили, что на рубеже 2007 и 2008 годов перед страной стоят несколько очень серьезных угроз.

РИА «Новый Регион» публикует наиболее любопытные мнения представителей экспертного сообщества.

Президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский:

«В принципе, возможно было продление действующей политической системы одним путем – через третий срок президента Путина. Поскольку от этого отказался национальный лидер и почти вся его команда, то мы встаем неизбежно на путь инноваций. Эти инновации могут быть небезопасными.

Мне кажется, публикация статьи господина Султыгова даже в порядке дискуссии, о чем надо было бы указать отдельно на сайте «Единой России», является в условиях избирательной кампании возмутительным ударом по всем программным установкам «Единой России», как демократической партии, по принципам президента, по плану Путина. Предлагаемое введение института формального национального лидера с принесением присяги встречается даже не во всех тоталитарных странах. В Советском союзе этого не было, это существовало в фашисткой Германии. Это не приветствуется даже в деспотических тоталитарных системах, потому что это принципиально не совместимо с каким бы то ни было правовым порядком. Мы видим, какие начинаются инновации… Господин Султыгов эксцентрик, так к нему и следует относиться. В данном случае он дал возможность противникам партии обширное поле для инсинуаций.

Также мне кажется, нет ничего более опасного, чем понятия «лидер» и «наследник». Потому что борьба за второго лидера следующего за первым лидером в наших условиях может привести только к уничтожению всей лидерской команды. Само понятие «преемник» не приемлемо для нашей политической системы. Любой претендент в преемники лидера будет только узурпатором, открытым или скрытым – это уже другой вопрос.

Мне кажется, что наша проблема в том, что мы запоздало начинаем дискуссию на основную тему по поводу будущей модели – за месяц до завершения избирательной кампании, которая в рамках Конституции меняет модель политической системы.

К сожалению, в одном отношении конец этого президентского цикла отличается от предыдущего – 1999-2000 годов – в худшую сторону. В 1999 году кампания планировалась сразу одновременно с созданием центра планирования политики следующей администрации. Собственно говоря, то, что было названо центром стратегических разработок, фактически возникло ранней осенью 1999 года, с конкретной целью – разрабатывать политику двух как минимум следующих президентских сроков. Сегодня ничего сравнимого у нас нет.

Есть одна особенность, которую не готовил Центр стратегических разработок, и которую привнес именно Путин своим звериным политическим чутьем, и превратил это в приоритет с первого года президентства, поначалу испытывая сопротивление даже внутри своей команды. Это приоритет – создание системы, сопротивляющейся ошибкам экстремального класса, которые приводят к уничтожению самой системы. Все, что делал Путин, сопоставлялось с этим приоритетом. Его тактика и политический стиль учитывал одно обстоятельство: большинство русских катастроф 20 века вытекало из реализации вроде бы рациональной стратегии. Вот в чем проблема. Эти стратегии не казались безумными и иррациональными для тех, кто их разрабатывал.

Любая модель, которая будет разрабатываться, должна создаваться с учетом политической философии Путина. Но повторяю, сказать о том, что Путин сам это будет разрабатывать, невозможно, потому что у него много других дел. Это серьезная брешь, зияющая в нашей новой политической системе с отсутствием стратегических разработок. Оппозиция в этом плане ничего нового не дает. Мне кажется, – это главная проблема, на которой нам надо сфокусироваться, а не на гадании, какой бы мы хотели видеть политическую систему».

Директор Института политических исследований Сергей Марков:

«Мне кажется, что политическая система не складывается по генеральному плану. Генерального плана создания новой политической системы нет и быть не может, поскольку нет доминирующей идеологии. В этой связи политическая система является косвенным результатом решения тактических проблем. Среди них – важнейшая – проблема 2008 года, поскольку в России не сложилась своя система передачи власти от одного лидера к другому. У нас была когда-то в рамках императорской России такая традиция, а потом она проходила либо через революцию, либо через репрессии, либо через государственный переворот – как от Хрущева к Брежневу, либо через развал страны – как от Горбачева к Ельцину.

Многие называют переход от Ельцина к Путину идеальным, но давайте посмотрим на это с точки зрения тех людей, которые тогда были недалеко от Ельцина, например, Бориса Березовского, или Михаила Ходорковского. Конечно, никто из тех, кто стоит сейчас рядом с руководителем, не хочет повторить их судьбу. Поэтому проблема-2008 существует.

России необходимо перейти от политической стабильности, зависящей от персоналии президента, к политической стабильности основанной на институтах. В этой связи важнейшей угрозой для политической системы является перетекание механизмов принятия решений из конституционных органов в неконституционные теневые структуры».

Первый заместитель генерального директора Центра политических технологий Борис Макаренко:

«Подавляющему числу наших соотечественников достаточно знать, что есть популярный лидер, этот лидер никуда не уходит и у него есть план. Это означает только одно – Владимир Путин на выборах Государственной думы получает мандат доверия общества, чтобы он делал то, что захочет. Конкретным планом общество не интересуется. Это, мне кажется, и есть главное окно возможностей и опасностей, как воспользоваться этим мандатом доверия.

Модель 2008 года точно не будет парламентской демократией, потому что, очевидно, что всенародные выборы президента в России остаются. У нас избранный президент не может быть английской королевой. Это не будет новым примером президентской модели французского образца. Напомню, во Франции премьер опирается на парламентское большинство и очень силен, но в том случае, когда власть разделена. Но когда президент и большинство в парламенте принадлежат одной партии, главным лицом во французской модели остается президент, как это мы сейчас видим при Саркози, и последних годах правления Ширака.

В любом случае это будет некая эволюция, в любом случае меньшая, чем нам сегодня это кажется. Потому что в главном режим останется таким, каким он есть сейчас – это режим плебисцитарной демократии. Этот термин родился во Франции, когда политологи, поддерживающие де Голля, пытались тем самым оправдать и легитимизировать его более жесткий стиль правления, чем это принято в большинстве европейских демократий того времени.

Почему не третий срок? Наверное, за Владимира Путина отвечать не совсем корректно. Осмелюсь предположить: если бы президент дал добро на изменение Конституции, это в любом случае трактовалось бы и элитой, и обществом таким образом, что президент сделал это под себя. Тот алгоритм действий, который заложен сейчас, предусматривает, что Путин получает мандат доверия, который общество инициативно ему дает. Он обретает самую широкую свободу действий. Если он и станет премьером в 2008 году, во что я не очень верю, он будет силен не потому, что он премьер, а потому что он опирается не только на парламентское большинство, но и на этот широчайший мандат доверия на осуществление того курса, который он сочтет нужным проводить.

Режим этот, скорее всего, будет переходным. Наиболее вероятным представляется возвращение к полноценной президентской республике через четыре года или ранее. Напомню, что один прецедент, когда в России царь добровольно слагал с себя полномочия в 1575 году, был, но продлился этот период всего 11 месяцев, после чего вернулся абсолютно полноценный монарх.

Если у нас будет избранный президент и общенациональный лидер Владимир Путин, в любом случае этот будет режим диархический. С одной стороны, этот режим внутренне достаточно последователен, опирается на широкую базу поддержки, не сталкивается с жесткой оппозицией, и вполне может просуществовать четыре года, если бы не одна опасность.

Все-таки диархия – это стимул к консервативному стилю действий, который не предполагает резких шагов. Есть еще одна опасность: средний класс наиболее скептически воспринял стилистику президентского решения возглавить список «Единой России». Вот эта ткачиха, которая огласила решение, которое потом стало решением президента, очень многим запомнилась, в том числе, оппонентам Путина. Посмотрите предвыборный ролик СПС, который перекрестил выборы в референдум о возвращении Советского союза. Вот эта опасность возвращения в Советский союз, опасность затормаживания политического процесса – главная. Во все остальном – этот режим будет эволюционным. И в любом случае станет кирпичиком построения долгосрочной модели развития России».

Научный редактор журнала «Эксперт» Александр Привалов:

«Политическая система в России после марта 2008 года будет примерно такая же, как сейчас. Если не отвлекаться на высокие материи о перспективах 2012-2016 годов, то нужно прямо говорить о ходе и результатах кампаний, одна из которых в разгаре, другая – скоро начнется. В этом смысле ход и результат выборов представляются, вежливо говоря, не вполне удовлетворительными.

Целью этих двух кампаний провозглашалось сохранение стабильности и преемственности курса. Это говорилось, говорится и, по-видимому, будет говориться. Что нужно, чтобы эти цели были реализованы? План Путина наверное нужен, но главное не в этом. Стабильность и преемственность в большей степени зависят от того, насколько ясно гражданам страны то, как и в какую сторону меняется политическая система. Только это принципиально. Поэтому вызывает некое веселое изумление, что никто об этом не хочет сказать ни слова вообще. Мне не представляется, что это загадка Сфинкса. Мне представляется, что есть определенный круг людей, которые примерно представляют, какие в этом смысле поставлены ориентиры, но нам почему-то предпочитают об этом не говорить.

Менее чем за месяц до думских выборов вышла статья доктора политических наук, бывшего советника Шамиля Басаева, который впервые под маркой «Единой России» рассказал, как будет меняться система. Это не лезет ни в какие ворота. Это безнадежно. Ведь есть какие-то разумные, более внятные и более близкие к реальности ответы. Я не понимаю, почему они держатся в тайне. Если вы мне скажите, что их нет, то я не поверю.

Все это сопряжено с весьма серьезными рисками для страны. Я думаю, что все мы в той или иной степени сойдемся в утверждении, что вертикаль власти – это скорее метафора, чем реальность. С горизонталью власти, то есть с системой сдержек и противовесов равноправных ветвей власти – вопросов еще больше. В последние месяцы идет, как нарастающий девятый вал, поток сообщений, кто и как хочет чего отделить от российской державы. То есть риски есть очевидные, но почему мы молчим о том, как мы собираемся их побороть. Я согласен с Глебом Олеговичем, здесь претензия к оппозиции. Никто ничего внятного не сказал. Внесистемная оппозиция говорит, сделать как при дедушке, а системная – вообще ничего не говорит.

Мы говорим о доминирующей партии, которая обязана сказать, что будет в России не на дискуссионной площадке не устами бывшего советника Басаева, а более уважаемыми устами.

Я согласен с тем, кто говорит, что в известной степени Россия недоучреждена, хочется развития политической системы. Но с другой стороны это хорошо, потому что не очевидно, что ближайшие годы будет такими же гладкими, например, в экономическом смысле, как и предыдущие, а в моменты ужесточения, например, экономического, диархия – это очень удобный путь к могиле».

Заместитель директора Института стран СНГ Владимир Жарихин:

Мне не очень понятно, что понимается под планом Путина, хотя я все восемь посланий прочитал. У меня возникает простой вопрос: если план Путина реализуется и в него входят такие мощные политические действия, как назначение Зубкова и появление президента во главе списка «Единой России», в каком из посланий это было написано? Если в посланиях ничего об этом не было, то у меня закрадывается сомнение: похоже, что послания – это одно, а план Путина, который реализуется, – это нечто другое. Хотелось бы знать, что там дальше в том плане, который нам не обнародовали.

Честно скажу, несмотря на ссылки на великих философов, я как-то не могу воспринять существование в России в ближайшее время денсяопинщины. На нашу российскую реальность эта модель не ложится. Я не очень понимаю, что будет в дальнейшем, но уж точно, если Владимир Владимирович не займет вполне определенную административную или политическую формальную позицию, вряд ли он останется в качестве национального лидера.

Выскажу достаточно смелую гипотезу: может быть, 2008 год пройдет под знаком формирования политической партии Путина. Коллеги уже говорили о том, что средний класс в политике не представлен. С моей точки зрения, у нас средний класс гораздо более обширный, чем 25%, и совпадает с электоратом Путина. Является ли «Единая Россия» в нынешнем состоянии такой партией? У меня, честно говоря, сильные сомнения особенно после высказываний господина Султыгова.

Москва, Владимир Инютин

© 2007, «Новый Регион – Москва»

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».