Вечером 22 августа 1991 года Алексей Кондауров, высокопоставленный сотрудник КГБ, стоял в своем московском кабинете у окна, не включая свет, и наблюдал, как к штаб-квартире КГБ на Лубянской площади приближалась ликующая толпа.

Об этом пишет Форум.мск.ру, цитируя статью из влиятельного британского еженедельника The Economist и прилагая редакционный и экспертный комментарий. РИА «Новый Регион» предлагает вниманию читателей текст статьи и комментарии с незначительными сокращениями:

Только что была одержана победа над путчистами, попытавшимися отстранить от власти Михаила Горбачева. Глава КГБ, участвовавший в подготовке переворота, был арестован, и Кондауров оказался одним из самых высоких по рангу офицеров, остававшихся в здании, которое быстро пустело. На какой-то момент ему показалось, что колоссальное скопление людей устремляется практически к нему.

Затем негодование этих людей нашло себе другой объект – памятник Феликсу Дзержинскому, отцу-основателю КГБ. Двое мужчин взобрались на статую и накинули на шею веревку. Затем Дзержинского подхватил кран и приподнял.

Глядя, как «Железный Феликс» покачивается между небом и землей, Кондауров, прослуживший в КГБ с 1972 года, почувствовал, что его предали – «предал Горбачев, предал Ельцин, предали бессильные организаторы путча». Как он сам вспоминает, в его голове промелькнула мысль: «Я вам докажу, что ваша победа – ненадолго».

Униженными жертвами предательства почувствовали себя 500 тысяч сотрудников КГБ по всей России и за ее пределами, в том числе Владимир Путин, чье заявление об отставке со службы в чине подполковника этой службы было одобрено только днем ранее. Через восемь лет, однако, КГБ-шники, по-видимому, приготовились мстить.

Незадолго до вступления в должность президента Путин сказал бывшим коллегам из Федеральной службы безопасности (ФСБ), организации, которая стала преемницей КГБ: «Группа оперативников ФСБ, скрыто внедренная в правительство Российской Федерации, успешно выполняет свои задачи». В этой шутке была доля правды.

В течение двух президентских сроков Путина эта «группа оперативников ФСБ» консолидировала свою политическую власть и попутно построила корпоративное государство нового типа. Люди из ФСБ и смежных организаций контролируют Кремль, правительство, СМИ и значительную часть экономики, а также вооруженные силы и силы безопасности.

Согласно исследованиям Ольги Крыштановской, социолога из Российской академии наук, четверть высокопоставленных чиновников в стране – это «siloviki» (русское слово, в примерном переводе означающее «могущественные люди» и относящееся не только к сотрудникам ФСБ, но и к военным, а также сотрудникам прочих спецслужб).

Если же включить в этот список людей, просто связанных со спецслужбами, то эта доля вырастет до трех четвертей. Это представители психологически однородного социального слоя, верного его корням – ЧК, первой политической полиции большевиков. Как часто говорит Путин: «Бывших чекистов не бывает».

Есть много признаков того, что современные начальники спецслужб обладают одновременно такой властью и такими деньгами, которые не имеют прецедентов в российской истории. КГБ советских времен и его дореволюционные предшественники мало думали о деньгах – важна была власть. При всей своей влиятельности КГБ был «боевым подразделением» Коммунистической партии и подчинялся ей.

Будучи ведомством, сочетавшим в себе элементы разведслужбы, управления государственной безопасности и тайной политической полиции, он часто был лучше информирован, чем другие органы, но не мог действовать по собственной воле; он мог только выступать с «рекомендациями».

В 1970-1980-е годы КГБ даже не разрешалось вести слежку за партийным руководством и приходилось действовать в рамках советских законов, хоть те и были бесчеловечны. КГБ осуществлял жизненно важную задачу по слежке и подавлению; он был государством в государстве.

Однако ныне спецслужба превратилась в само государство. За исключением Путина, «сегодня нет ни одного человека, который может сказать ФСБ «нет», свидетельствует Кондауров. Ныне все важные решения в России, отмечает Крыштановская, принимаются маленькой горсткой людей, которые служили вместе с Путиным в КГБ и происходят из его родного Санкт-Петербурга.

В ближайшие несколько месяцев эта клика, вполне возможно, предрешит результаты президентских выборов, назначенных на будущий год. Но кто бы ни стал преемником Путина, реальная власть наверняка останется в руках организации.

Изо всех советских институтов КГБ лучше всех перенес переход России к капитализму и вышел из него самым сильным. «Коммунистическая идеология ушла в прошлое, но методы и психология ее тайной полиции остались», – говорит Кондауров, ныне депутат парламента.

Восхождение Путина до поста президента России было результатом череды событий, которая началась как минимум за четверть века до того, как Юрий Андропов, экс-глава КГБ, сменил Леонида Брежнева в должности генерального секретаря КПСС. Попытки Андропова реформировать советскую экономику – вывести ее из стагнации, чтобы сохранить Советский Союз и его политическое устройство, – послужили Путину образцом для подражания.

В первые годы президентства Путин торжественно открыл на здании штаб-квартиры на Лубянке мемориальную доску в память об Андропове. Надпись на ней гласит, что он был «выдающимся политическим деятелем».

КГБ, штат которого составляли высокообразованные, прагматично мыслящие люди, привлеченные туда в 1960-1970-е годы, отлично осознавал, в каком тяжелом положении находятся советская экономика и устаревшее государство партийных бонз.

Поэтому КГБ был одной из главных движущих сил перестройки – не слишком методичной политики реструктуризации, инициированной Горбачевым в 1980-е годы. Предполагалось, что в результате перестроечных реформ у Советского Союза откроется второе дыхание. Когда же реформы стали угрозой для существования СССР, КГБ организовало переворот против Горбачева. По иронии судьбы этот шаг ускорил крах советской власти.

Разгром ГКЧП-истов предоставил России исторический шанс ликвидировать КГБ. «Если бы осенью 1991 года у Горбачева или Ельцина хватило храбрости упразднить КГБ, они почти бы не встретили сопротивления», – написала Евгения Альбац, журналистка, бесстрашно освещающая самые мрачные главы истории этого ведомства. Но вместо этого и Горбачев, и Ельцин пытались его реформировать.

«Аристократия» КГБ – Первое главное управление, ведающее шпионажем, было выделено в самостоятельную разведслужбу. Остальная часть ведомства была разделена на несколько частей.

Несколько месяцев шли разговоры об открытости, но затем двери спецслужбы вновь наглухо захлопнулись, а человек, которому было поручено попытаться его реформировать, Вадим Бакатин, изгнан. Его мрачный вывод прозвучал на конференции в 1993 году: хотя миф о непобедимости КГБ рассеялся, само ведомство живо и в добром здравии.

Так и было. Министерство безопасности – так его переименовали – продолжало «делегировать» офицеров «активного резерва» в государственные учреждения и коммерческие фирмы. Вскоре сотрудники КГБ стали работать в налоговой полиции и таможенной службе.

Как признал сам Ельцин на исходе 1993 года, все попытки провести в КГБ реорганизацию были «поверхностными и косметическими», его реформирование было практически невозможно. «Структура политической полиции сохранена, – сказал Ельцин, – и ее можно воскресить». Однако Ельцин, хотя он и позволил ведомству уцелеть, не использовал его как опору своей власти.

Собственно, КГБ не допустили к перераспределению собственности в постсоветский период. Еще ужаснее, что его обошла и перехитрила маленькая кучка предприимчивых людей, среди которых было много евреев (представителей нации, которую в КГБ не очень-то любят).

Позднее этих людей прозвали олигархами. Олигархи захватили большую часть природных богатств и других приватизированных активов страны. Сотрудники КГБ наблюдали, как олигархи баснословно богатеют, а сами сидели на голодном пайке, иногда не получая даже зарплаты.

Некоторые сотрудники, правда, преуспевали в жизни, но лишь за счет того, что предлагали свои услуги олигархам. Чтобы защититься от разгула преступности и рэкета, олигархи попытались приватизировать часть КГБ. В их крупных и дорогостоящих службах безопасности и руководство, и штат рядовых сотрудников состояли из бывших сотрудников КГБ. Олигархи также нанимали высокопоставленных сотрудников ведомства в качестве «консультантов».

Филипп Бобков, глава Пятого управления (оно расправлялось с диссидентами), работал у медиамагната Владимира Гусинского. Кондауров, бывший официальный представитель КГБ, – у Михаила Ходорковского, который руководил ЮКОСом и владел значительной долей в этой компании. «Те, кто оставался работать в ФСБ, были людьми второго сорта», – отмечает британский аналитик Марк Галеотти, изучающий российские спецслужбы.

Сотрудники низкого ранга работали телохранителями у российских богачей. Андрей Луговой, главный подозреваемый в убийстве Александра Литвиненко в прошлом году в Лондоне, когда-то охранял Бориса Березовского, олигарха, который ныне живет в Великобритании, так как в России ему угрожает арест. По всей стране, как грибы, выросли сотни частных охранных агентств, в которых работали ветераны КГБ, и большая часть из них, хотя и не все, сохраняли связи со своей альма-матер.

Игорь Голощапов, бывший сотрудник отряда специального назначения КГБ, а ныне официальный представитель почти 800 тысяч сотрудников частных охранных фирм (председатель правления Координационного центра руководителей охранно-сыскных структур) говорит: «В 1990-х у нас была одна цель – выжить и сохранить нашу профессиональную квалификацию».

«Мы не считали, что чем-то отличаемся от тех, кто остался в ФСБ. Мы делились с ними всем и видели в нашей работе просто другую форму служения интересам государства. Мы знали: наступит момент, когда нас снова призовут в строй», – добавляет Голощапов.

Этот момент наступил 31 декабря 1999 года, когда Ельцин ушел в отставку и, несмотря на свое отношение к КГБ, передал бразды правления Путину, человеку, которого в 1998 поставил во главе ФСБ, а через год назначил премьер-министром.

Новый президент полагал, что его первостепенная задача – восстановить систему управления страной, консолидировать политическую власть и нейтрализовать альтернативные источники влияния: олигархов, региональных губернаторов, СМИ, парламент, оппозиционные партии и неправительственные организации. Приятели по КГБ ему в этом помогали.

Самые активные в политическом отношении олигархи – Березовский, который помог Путину прийти к власти, а также Гусинский – были изгнаны из страны, а их телеканалы возвращены государству. Ходорковский, богатейший человек России, заупрямился.

Несмотря на несколько предостережений, он продолжал поддерживать оппозиционные партии и неправительственные организации и отказывался уехать из России. В 2003 году ФСБ арестовала его и после показательного процесса внесла свою лепту в отправку за решетку.

Чтобы справиться со своенравными региональными губернаторами, Путин назначил спецпредставителей, уполномоченных осуществлять надзор и контроль. По большей части это были ветераны КГБ. Губернаторы лишились своих бюджетов и своих мест в верхней палате российского парламента. Позднее избиратели утратили право выбирать их всенародным голосованием.

По словам Крыштановской, все стратегические решения принимались и по-прежнему принимаются горсткой людей, которые составили неформальное «политбюро» Путина. Среди них – два заместителя главы администратора президента: Игорь Сечин, официально ведающий официальными документами, но также курирующий экономические вопросы, и Виктор Иванов, отвечающий за персонал в Кремле и за его пределами.

К этому же кругу принадлежат Николай Патрушев, глава ФСБ, и Сергей Иванов, экс-министр обороны, а ныне первый вице-премьер. Все они из Санкт-Петербурга, и все служили в разведке или контрразведке. Сечин – единственный из них, кто не афиширует свое прошлое.

Тот факт, что двое из самых влиятельных людей – Сечин и Виктор Иванов – занимают довольно скромные должности (замглавы администрации) и редко принимают участие в публичных мероприятиях, не должен вводить вас в заблуждение.

В конце концов, такова была распространенная советская практика: заместитель, часто связанный с КГБ, имел больший вес, чем его номинальный начальник. «Эти люди комфортнее чувствуют себя в тени», – поясняет Крыштановская.

В любом случае, у каждого из этих ветеранов КГБ есть сонм сторонников в других государственных институтах. Один из бывших заместителей Патрушева, тоже в прошлом сотрудник КГБ, ныне занимает пост министра внутренних дел – то есть, руководит милицией.

Сергей Иванов все еще пользуется авторитетом в Генеральном штабе Вооруженных сил. У Сечина близкие родственные связи с министром юстиции. Прокуратура, в советские времена хотя бы номинально контролировавшая работу КГБ, ныне стала его орудием. То же самое произошло с налоговой службой.

Политическое могущество этих силовиков поддерживается государственными компаниями, располагающими огромными финансовыми ресурсами (либо порождает такие компании). Например, Сечин – председатель совета директоров «Роснефти», крупнейшей в России государственной нефтяной компании.

Виктор Иванов возглавляет правление компании «Алмаз-Антей», крупнейшего в стране производителя ракет ПВО, и национальной авиакомпании «Аэрофлот». Сергей Иванов курирует военно-промышленный комплекс и руководит недавно созданной монопольной авиастроительной корпорацией.

Но длинные руки силовиков протягиваются еще дальше, во все сферы жизни России. Их можно выявить не только в правоохранительных органах, но и в министерствах экономики, транспорта, природных ресурсов, телекоммуникаций и культуры.

Несколько ветеранов КГБ занимают должности в топ-менеджменте «Газпрома», крупнейшей российской компании, и ее «карманном банке» – «Газпромбанке» (вице-президентом которого является 26-летний сын Сергея Иванова).

Алексей Громов, пресс-секретарь Путина, пользующийся большим доверием президента, входит в совет директоров «Первого канала», главного телеканала в России. Железнодорожную монополию возглавляет Владимир Якунин, экс-дипломат, служивший своей стране в штаб-квартире ООН в Нью-Йорке и, как считается, имевший высокий ранг в КГБ.

Сергей Чемезов, старый друг Путина по КГБ, еще с дрезденского периода (где президент работал с 1985 по 1990 годы), руководит «Рособоронэкспортом», государственным ведомством в области торговли оружием. При Чемезове оно разрослось, превратившись в громадный конгломерат. Список можно продолжать и далее.

Многие сотрудники из активного резерва направлены в крупные российские компании, как частные, так и государственные, где они получают зарплату, оставаясь одновременно в штате и на довольствии ФСБ.

«Мы должны быть уверены, что компании не принимают решений, которые противоречат интересам государства», – поясняет один действующий полковник ФСБ. Попасть в фирму в качестве сотрудника активного резерва – это мечта, а не работа, говорит еще один ветеран КГБ: «Получаешь огромную зарплату и сохраняешь удостоверение ФСБ».

Среди таких сотрудников – и 26-летний сын Патрушева, в прошлом году откомандированный из ФСБ в «Роснефть», где он теперь является советником Сечина. После семи месяцев работы Андрея Патрушева в «Роснефти» Путин удостоил его Ордена Почета – за успехи в профессиональной деятельности и «многолетнюю добросовестную работу». Активы ЮКОСа после уничтожения этой компании достались в основном «Роснефти».

Атака на ЮКОС, вошедшая в свою решающую фазу как раз в момент, когда в «Роснефть» был назначен Сечин, была первым и самым откровенным примером перераспределения собственности в пользу силовиков – но не единственным.

Михаил Гуцериев, владелец «Русснефти», стремительно растущей нефтяной компании, недавно был вынужден отказаться от своей фирмы, ибо его обвинили в противозаконной деятельности. Некоторое время Гуцериев сопротивлялся, но, как он сам пояснил, «они завинтили гайки», и один государственный орган за другим – Генеральная прокуратура, налоговая служба, министерство внутренних дел – приступили к проверкам его деятельности.

Переход финансовых богатств от олигархов к силовикам был, пожалуй, неизбежен. Против него определенно не возражало большинство россиян, которые не питают особого сочувствия к «баронам-разбойникам». Благодаря этой кампании силовики даже снискали некоторую популярность. Но смогут ли они успешно управлять своими новоприобретенными активами? Это вызывает сомнения.

«Они знают, как разрушить компанию или что-то конфисковать. Но вести бизнес они не умеют. Они применяют силу просто потому, что не знают никаких других способов», – говорит бывший сотрудник КГБ, ныне занимающийся бизнесом.

Любопытно, что концентрация столь большой власти и экономических ресурсов в руках горстки силовиков, отождествляющих себя с государством, не восстановила против них рядовых сотрудников спецслужб.

Этим людям кое-что перепадает сверху: за последние десять лет средняя зарплата оперативного работника ФСБ была повышена в несколько раз, а к подработкам на стороне в определенных пределах относятся терпимо.

Кроме того, многие россияне – как сотрудники спецслужб, так и простые граждане – считают, что переход собственности из рук частных владельцев к силовикам отвечает интересам государства. «Они возвращают себе свое имущество и имеют на это право», – говорит Голощапов.

Однако права силовиков не имеют ничего общего с теми формальными правами, которые записаны в законах или в конституции. Сами силовики утверждают, что выполняют особую миссию по восстановлению мощи государства, спасению России от распада и подрыва усилий врагов, которые могут ее ослабить. Подобные идеалистические устремления, по словам Кондаурова, уживаются с беспринципной и циничной тягой извлечь из обстановки личную или узкослужебную выгоду.

Сотрудники спецслужб позиционируют себя как дружное братство, которое вправе во имя своей миссии преступать любые законы. Их высокопарные речи пересыпаны бранью, их национализм часто сочетается с презрением к простым людям. При этом друг другу они преданны.

Конкуренция за поступление на работу в спецслужбы чрезвычайно велика. КГБ тщательно отбирал своих рекрутов. Их привлекали из ряда институтов и университетов и направляли на обучение в специальные школы КГБ.

Сегодня московская Академия ФСБ привлекает детей высокопоставленных силовиков; после введения в строй громадного нового корпуса масштабы этого учебного заведения удвоятся. По словам британского аналитика Галеотти, важно «не только то, чему ты учишься, но и то, с кем знакомишься в этих стенах».

Выпускники Академии ФСБ вполне могут с этим согласиться. «Чекисты – это особая порода», – говорит один отставной генерал ФСБ. Современными силовиками высоко ценится добропорядочное КГБ-шное происхождение: хорошо, если там служил твой отец или дед. Поощряются и браки между кланами силовиков.

Виктор Черкесов, глава Госнаркоконтроля, в конце 1980-х все еще ловивший диссидентов, подытожил психологию сотрудников ФСБ в статье, которая стала манифестом силовиков и призывом к сплочению.

«Мы (силовики) должны понимать, что мы единое целое. По воле истории на наши плечи было возложено бремя поддержки российского государства. Я верю в то, что, почуяв опасность, мы способны отбросить все мелочи и сохранить верность нашей присяге».

Руководство российских спецслужб не только апеллирует к секулярному патриотизму, но также легко находит союзников среди священнослужителей. Рядом со зданием ФСБ на Лубянской площади стоит церковь Святой Софии Премудрости Божией, построенная в XVII веке и, как извещает табличка на ее стене, «восстановленная в августе 2001 года с рьяной помощью ФСБ». Внутри сверкают золотом свежераскрашенные иконы.

«Слава Господу, что есть ФСБ. Всякая власть – от Бога, в том числе и ее власть», – говорит отец Александр, проводящий здесь богослужение. Один из отставных генералов КГБ соглашается с ним: «Они действительно верят, что Бог избрал их и направляет их деятельность, и даже высокие цены на нефть, из которых они извлекают пользу, – дар Божий».

Сергей Григорьянц, которого часто допрашивали в КГБ и дважды сажали в тюрьму (за антисоветскую пропаганду), говорит, что руководители спецслужб полагают, «что они единственные, кто располагает правдивой картиной мира».

В центре этой картины – гипертрофированное чувство вражеского окружения, оправдывающее само существование этих людей: кому они будут нужны, если не будет врагов? «Они считают, что могут распознавать врагов там, где обычные люди их увидеть не в состоянии», – говорит Крыштановская.

В 1999 году Путин сказал, обращаясь к сотрудникам ФСБ, примерно следующее: «Несколько лет назад мы поддались иллюзии, что у нас нет врагов, и дорого заплатили за нее». Эту точку зрения разделяет большинство ветеранов КГБ и тех, кто пришел им на смену. Величайшая опасность исходит от Запада, который гипотетически стремится ослабить Россию и посеять смуту.

«Они хотят сделать Россию зависимой от своих технологий, – говорит один действующий сотрудник ФСБ. – Они заполонили наш рынок своими товарами. Слава богу, у нас еще есть ядерное оружие».

«Осадный менталитет» силовиков и их антизападные настроения нашли отзвук в душах широких масс в России. Голощапов, официальный представитель частных охранников, так излагает эти взгляды: «При Горбачеве Россия нравилась Западу, и что мы с этого получили? Мы сдали все: Восточную Европу, Украину, Грузию. НАТО придвинулось к нашим границам».

Если смотреть на вещи в такой перспективе, любой, кто внутри страны играет на руку Западу, является внутренним врагом. К этой категории относятся последние свободомыслящие журналисты, последние неправительственные организации, спонсируемые Западом, и немногочисленные политики-либералы, все еще разделяющие западные ценности.

О накале этих чувств можно судить по реакции одного сотрудника ФСБ на убийство Анны Политковской, журналистки, чьи книги с критикой Путина и его жестокой войны в Чечне лучше известны за пределами России, чем в ее границах.

«Я не знаю, кто ее убил, но ее статьи были полезны западной прессе. Она наказана заслуженно». По этой логике, заслужил свою смерть и Литвиненко, бывший сотрудник КГБ, в прошлом году отравленный в Лондоне полонием.

В подобной атмосфере идея, что российские спецслужбы вправе беспощадно расправляться с врагами государства, где бы те ни обнаружились, снискала широкое одобрение и опирается на новые законы. Так, один закон, направленный против «экстремизма», дает ФСБ и другим ведомствам широкие возможности для преследования всех, кто словом или делом выступает против Кремля. Он уже был применен против независимых аналитиков и журналистов.

Адвокат, который пожаловался в Конституционный суд на то, что ФСБ нелегально прослушивало телефон его клиента, был обвинен в разглашении государственных тайн. Несколько ученых, сотрудничавших с иностранными фирмами, заключены в тюрьму за измену родине.

Несмотря на свою преданность старым советским корням, современное руководство спецслужб отличается от своих предшественников. Нынешние начальники не хотят возвращения коммунистической идеологии, не хотят отказа от капитализма, плодами которого наслаждаются.

Им вовсе не по душе аскетизм их предков. Ни к чему им и массовые репрессии: в стране, где страхи заложены глубоко в подсознании, достаточно выборочных атак, чтобы запугать остальных. Но концентрация такой власти и таких денег в руках спецслужб не обещает России ничего хорошего.

Работа по созданию врагов может сгладить разногласия между кланами и питать национализм, но она не укрепляет безопасность страны и не способствует ее процветанию. Пока ФСБ докладывает о все нарастающем количестве иностранных шпионов, обвиняет ученых в измене и восхваляет свое «братство», Россия остается одной из самых криминализированных, коррумпированных и забюрократизированных стран мира.

Во время чрезвычайной ситуации в бесланской школе в 2004 году ФСБ хорошо справлялась с тем, чтобы докучать журналистам, которые пытались докопаться до истины. Но она даже не смогла оцепить школу, где держали заложников.

Под руководством бывшего коллеги Путина по ФСБ Ингушетия – республика, граничащая с Чечней, – стала новым театром боевых действий. В армии – эпидемия преступлений и издевательств над молодыми солдатами. Частных бизнесменов регулярно преследуют правоохранительные органы.

Российская внешняя политика развивается по принципу: «Во что поверишь, то и сбудется»: перманентно разоблачая врагов на всех фронтах, Россия способствует тому, чтобы многие страны из потенциальных друзей превращались во встревоженных противников.

Приход к власти ветеранов КГБ не должен никого удивлять. Во многих отношениях, утверждает Инна Соловьева, специалист по истории российской культуры, он обусловлен тем, какие качества импонируют россиянам в их правителях: твердость, сдержанность, авторитетность и толика загадочности: «КГБ отвечал этому определению или, по крайней мере, умел создать такую видимость».

Но приносят ли они стране пользу? «Люди из КГБ – это тактики. Нас никогда не учили решать стратегические задачи», – говорит Кондауров. Главная проблема, по словам Кондаурова и еще нескольких источников, – в том, что ведомство утратило свой профессионализм.

Говоря о ляпах с полонием в Лондоне, Кондауров краснеет. «Мы никогда не опускались так низко, – вздыхает он. – Какой удар по репутации страны!».

От редакции Форум.мск.ру

Комментарий политолога Владимира Филина:

Слова генерал-майора Алексея Петровича Кондаурова, что сотрудники КГБ – это, как правило, тактики, не способные решать стратегические задачи, и к тому же в постсоветское время утратившие свой профессионализм даже при решении тактических задач, являются ключом к пониманию современной российской политики. К этому можно добавить, что все российские спецслужбы, а не только ФСБ, за последние 17 лет подверглись абсолютной криминализации.

Конечно, чекистскому режиму Владимира Путина страшно повезло. Конъюнктура мировых цен на нефть благоприятна для России как никогда, а США, завязнув в Ираке, Афганистане, а теперь еще в Пакистане и иранских делах, последние 7-8 лет всерьез российскими проблемами не занимаются.

Но даже в этих тепличных условиях Кремль умудрился испортить отношения практически со всеми своими соседями, создать себе имидж непредсказуемого и опасного игрока на международной арене и в то же время оказаться в полной зависимости от Запада, добровольно передав ему на хранение сотни миллиардов российских государственных и частных нефтедолларов.

Результатом неадекватной внешней политики режима Путина стало превращение в явных недоброжелателей России не только США, но и столь разных стран, как Эстония, Латвия, Литва, Беларусь, Украина, Молдова, Грузия, Азербайджан, Польша, Великобритания, даже Израиль, обоснованно опасающийся поставок российского оружия Ирану, Сирии и, через нее, ливанской террористической организации «Хизбалла».

Друзей у России тоже не прибавилось, а Китай, КНДР и Иран не столько стали таковыми, сколько в предельно циничной форме используют в своих интересах антизападные детские комплексы и обиды Кремля.

Но самое парадоксальное состоит в том, что, получив в свое распоряжение сотни миллиардов долларов халявных нефтедолларов, чекистские руководители режима не нашли ничего лучшего, кроме как вывести эти гигантские средства за рубеж. Причем надежно спрятать их они не смогли, да это в современном мире невозможно.

В итоге резервы государства и капиталы так называемой российской элиты оказались под прямым контролем США, которые в любой момент под предлогом борьбы с «полониевым терроризмом», «отмыванием» и уголовщиной могут их арестовать, заморозить, просто отобрать. Или, под угрозой отъема «честно заработанного», заставить «элиту» делать то, что выгодно Вашингтону.

Другими словами, при всей их шумной антизападной риторике кремлевские чекисты сами превратили себя в заложников американцев. Какая уж тут стратегия и тактика? И где здесь хваленый профессионализм?

Комментарий политолога Руслана Саидова:

Режим Владимира Путина, как известно, был рожден второй чеченской войной, которая велась под лозунгом сохранения территориальной целостности Российской Федерации. Формально эту цель можно считать достигнутой. А фактически?

В таких республиках, как Дагестан, Чечня и Ингушетия, практически не осталось русских, почти все уехали. В Северной Осетии, Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии процесс деруссификации в самом разгаре. Начался он и в Адыгее.

Сегодня жители Хасавюрта или Гудермеса, собираясь в поездку в Ставропольский край, говорят: «Мы едем в Россию». То есть подсознательно себя они к России как бы уже не относят. Еще 8 лет назад этого не было, хоть и существовала независимая Ичкерия.

С другой стороны, в русских регионах России настолько возросла кавказофобия, что события наподобие Кондопоги или Ставрополя воспринимаются как нечто обыденное. А призывы выселить всех уроженцев Северного Кавказа, кстати, граждан Российской Федерации, считаются верхом проявления русского патриотизма.

Что же мы получили за годы правления чекистов, какой итог? Формально никто на Северном Кавказе независимость сейчас не объявляет. То есть тактическая задача вроде бы успешно решена. А стратегическая задача создания внутренне прочной и жизнеспособной Российской Федерации решена?

Вряд ли ответ может быть положительным. Ведь на повестке дня сегодня совсем другой лозунг: республики Северного Кавказа – без русских, и остальная Россия – без кавказцев. Этот лозунг, в конечном счете, и ведет к развалу Российской Федерации.

Комментарий главного редактора ФОРУМа.мск Анатолия Баранова:

Мне как-то запомнились слова Алексея Петровича Кондаурова, когда он в частной беседе характеризовал свое бывшее ведомство как безответственную структуру. Он сказал примерно так, что сама форма работы сотрудника КГБ (ФСБ) носит скорее информационный характер, то есть не направлена на некий конкретный конечный результат.

Сформировался определенный тип руководителя-чекиста, который не вдается в детали той деятельности, которой он занимается, поскольку не несет ответственности за ту структуру, то предприятие, которым он руководит. Мне эти слова вспомнились в Тольятти, где формально руководство АвтоВАЗом не так давно перешло к «Рособорнэкспорту», фактически к «конторе». И что?

Воспроизводятся худшие образцы управления, которые нам знакомы по классической русской литературе, когда барин жил в Париже, а крестьяне слали ему оброк. Только Париж теперь заменили на Москву.

Гендиректор Артяков не приехал в Тольятти, даже когда рабочие забастовали и требовали встречи с руководством. К рабочим вышел... замдиректора по безопасности, другого начальства в наличии не оказалось, только охрана и «внутреннее КГБ» предприятия. А у директора есть, оказывается, более «важные» дела, чем непосредственное управление производством.

Такая структура, как «Рособоронэкспорт», в принципе никогда не занималась управлением производством, и когда эта посредническая контора стала вдруг «системообразующей», неким холдингом, то ей потребовалось приобретать те навыки, которых у нее не просто не было, а которые представляют собой некую противоположность ее стилю работы.

Выбор тут только один – либо ставить на ключевые направления работы собственные кадры, то есть людей мало того, что некомпетентных в данном вопросе, но и с другими ценностными ориентирами, либо доверять управление непосредственными производственными активами людям со стороны, как правило – представителям прежней администрации, от которой только что избавились, обвинив в коррумпированности.

Результат потрясающий: развал производства, когда количество произведенных автомобилей регулярно падает, сопровождается колоссальным расслоением внутри самого предприятия, когда заплаты рабочих в 2 раза ниже, чем в среднем по отрасли, а зарплаты менеджеров превосходят зарплату рабочего в 100 и более раз!

При этом, что происходит на заводе, никого из руководства не волнует, это для них «черный ящик», куда направляются руководящие сигналы, а на выходе оттуда вываливаются деньги. Собственно, на примере АвтоВАЗа очень наглядно видно, и как осуществляется «корпоративное управление» со стороны «силовиков» всей нашей «корпорацией Россия».

Москва, Всеволод Ягужинский

© 2007, NR2.Ru, «Новый Регион», 2.0

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».