Каждые две недели где-то на земном шаре вымирает один язык. Эта судьба, как считается, может постигнуть около сорока процентов всех языков мира. Недавнее исследование выделило те из них, которые находятся в наибольшей опасности, пишет британская газета The Independent (перевод Иносми.ру).

Досчитать до трех на нивхском языке – непростая задача, и простым «раз-два-три» тут не обойдешься. Нивхские числительные звучат по-разному в зависимости от того, что считают: лыжи, лодки или связки вяленой рыбы.

Всего в языке двадцать шесть способов счета. Неудивительно, что девяносто процентов нивхов предпочитают общаться по-русски, из-за чего их язык и попал в списки вымирающих – наряду с множеством других.

Языковеды подсчитали, что к концу века исчезнет половина из существующих на настоящий момент языков. Восемьдесят процентов населения Земли говорят на восьмидесяти самых распространенных языках (английский, русский, китайский и др.), а носители трех с половиной тысяч малых языков составляют лишь 0,2 процента.

По словам Дэвида Харрисона, автора книги «Когда умирают языки», «скорость вымирания языков в настоящее время беспрецедентна; языки исчезают быстрее, чем виды животных и растений. Под угрозой находится более сорока процентов языков и только восемь процентов видов растений и восемнадцать – млекопитающих».

Когда вымирает очередной вид дельфинов или, например, орлов, многих охватывают сентиментальные чувства, кто-то оплакивает их, но смерть языка зачастую остается незамеченной, хотя происходит это намного чаще – в среднем раз в две недели.

Главными причинами являются глобализация и миграция населения. Под давлением экономических факторов люди перемещаются из деревень в города, и местные наречия уступают место койне – языку, употребляемому для общения в городе. Существенную роль играет выбор, делаемый детьми.

Так, ребенок, выросший в двуязычной семье, где говорили на испанском и на майя, может решить, что испанский лучше, потому что на нем говорят в школе и по телевизору.

Исследования, проведенные Харрисоном вместе с директором Института живых языков Грегом Андерсоном, выявили пять основных регионов, где языки вымирают особенно быстро. Это север Австралии, центральная часть Южной Америки, штат Оклахома вместе юго-западом США, северо-запад Океании и Восточная Сибирь.

В ходе исследований ученые встретились с австралийцем по имени Чарли Мунгулда, жителем административного округа Северная территория (Австралия) и, вероятно, последним носителем языка амурдаг, ранее считавшегося вымершим.

Доктор Харрисон дал нам послушать записи, на которых престарелый Чарли по памяти повторяет слова своего покойного отца. После долгой паузы сам Харрисон со вздохом добавляет: «Вы только что прослушали последнее, что можно будет услышать на языке амурдаг».

Надежда остается только на то, что кто-нибудь, наделенный даром имитировать произношение чужого языка, сумеет озвучить список из ста слов, который с трудом наскребли языковеды. Одно из этих слов – абурга, «Радужный Змей» (чудовище из австралийской мифологии – прим. пер.).

Утрата языка ведет за собой утрату набора культурных инстинктов. То, что у эскимосов много слов для обозначения снега, а у африканцев – для обозначения риса, давно известно и навязло у всех в зубах.

А вот знали ли вы, что в торатанском языке (остров Сулавеси, Индонезия) есть слово для обозначения ситуации, когда вы проснулись и заметили, что что-то изменилось? Например, что во сне вы свалились с кровати? Это слово matuwuhou!

А вот если бы вам, например, довелось пасти оленей вместе с тоджинцами (юг Сибири), и вы захотели бы указать на очаровательного кастрированного оленя пяти лет от роду, годного под седло? Вам понадобилось бы слово «чары».

Еще потеря языка влечет за собой потерю самосознания. Серж Санья, аспирант Лондонской школы востоковедения и африканистики из Сенегала, может лично засвидетельствовать, что это так. Недавно он вернулся в родную деревню для изучения языка бандьяль.

По его словам, «мое самосознание неразрывно связано с родным языком, который отражает уникальное видение мира и историю, без которой мы не сможем двигаться вперед». Язык бандьяль сдает позиции в Сенегале.

Его вытесняет не только французский, господствующий в таких сферах, как предпринимательство и образование, но и волоф, язык рэповых текстов, язык улицы и язык танца мбала. Даже сам Санья неохотно признает, что через два поколения его язык исчезнет.

Но, пожалуй, даже более важным фактом является то, что и отдельные слова, и культурное разнообразие представляют собой важные элементы человеческого знания, которые вымирающий язык уносит с собой в могилу.

Доктор Харрисон изложил нам свое видение проблемы: «Мы живем в информационную эпоху, следовательно, информация и знания должны цениться, а мы вместо этого сбрасываем за борт ценности, копившиеся тысячелетиями. Ведь многое из того, что известно об исчезающих животных, известно лишь носителям исчезающих языков, многие из которых никогда не имели письменности. Таким образом, спасая языки, мы, быть может, спасаем виды и целые экосистемы».

Вот экспонат А, бабочка вида Astraptes fulgerator из Центральной Америки. Долгое время ошибочно считалось, что все эти бабочки принадлежат к одному виду, но индейцы из племени цельталь (Мексика) знали правду.

В цельтальском языке существует четкая система названий, различающих несколько видов гусениц в зависимости от того, какие растения они пожирают. Недавно западная наука догнала индейцев. Теперь биологам известно, по крайней мере, десять видов, ранее считавшихся одним и тем же.

Подобным образом носители языка каяпо (Бразилия, 4000 человек) знают разницу между пятьюдесятью шестью видами пчел – в зависимости от целого ряда факторов, включая типичную траекторию полета и качество изготавливаемого меда.

Травники-целители из боливийского племени каллавая зашли еще дальше. За последние пятьсот лет они систематизировали свои знания о тысячах целебных растений и зашифровали их, создав для этого тайный язык, передающийся в семьях целителей от отца к сыну. Своего рода патентная система.

По словам Харрисона, «каллавая – прекрасный пример языка, который можно запатентовать как из-за формы, так и из-за содержания, ради экономического благосостояния племени, придумавшего его, и ради защиты от свирепых фармацевтических корпораций, охочих до легкой наживы».

Что же можно сделать, чтобы предотвратить гибель языка и хранимых в нем знаний?

Австралиец Дорис Эдгар – один из трех оставшихся носителей языка явуру. Его жена, несмотря на восьмидесятилетний возраст, посещает школы в городе Брум (штат Западная Австралия), стараясь заинтересовать школьников названиями местных растений на языке явуру, а также способами их применения.

Доктор Андерсон полагает, что полноценная фиксация языка обходится в двести тысяч долларов и занимает от трех до четырех лет. По его словам, «у нас достаточно людей и желания заниматься этим, но не хватает денег».

Лондон, Всеволод Ягужинский

© 2007, NR2.Ru, «Новый Регион», 2.0

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».