AMP18+

Тюмень

/

Пока vip-персоны едят муксуна, мы бессильны. Интервью с главой Нижнеобского управления Росрыболовства

«Новый День» поговорил с руководителем Нижнеобского территориального управления Федерального агентства по рыболовству. В интервью Иван Матаев прокомментировал новый закон о любительской рыбалке, рассказал, почему исчезает муксун, зачем жечь и закапывать осетра, что ловят в уральских водоемах для тайских и вьетнамских бизнесменов и справедливы ли требования представителей КМНС о снятии ограничений на лов рыбы.

– Иван Владимирович, с чем связано увеличение количества рейдов против рыбаков-браконьеров в северных округах?

– У нас сейчас в целом идет процесс обновления и переформатирования органов рыбоохраны. Увеличение количества рейдов и повышение их эффективности связаны как раз с кадровыми перестановками, которые у нас произошли в конце прошлого года и в Ямало-Ненецком автономном округе (у нас там назначен новый начальник), и в Ханты-Мансийском автономном округе. Пришли новые люди, пришли с задачей работать, выявлять нарушения, трудиться на благо водных биологических ресурсов. Поменялся подход, увеличилось количество рейдов и выявляемых нарушений.

Если говорить в целом, по сравнению с 2017 годом число рейдов осталось примерно на том же уровне, но улучшилось их качество. Увеличилось количество выявленных уголовно-наказуемых деяний. Введена практика, когда любой административный материал, по которому изымалось или арестовывалось орудие лова, сети или невода, в обязательном порядке направляется на рассмотрение в суд, чтобы помимо штрафа была возможность конфисковать орудие лова или транспортные средства.

– Сколько всего было выявлено нарушений и возбуждено уголовных дел?

– Всего в 2017 году на водных объектах УрФО было выявлено 66677 административных правонарушений, составлено 5733 протокола, изъято12476 орудий лова, 526 транспортных средств и более 16,6 тонн незаконно добытых биоресурсов. Всего в следственные органы в 2018 году для возбуждения уголовных дел было передано 69 материалов на 61 человека. Возбуждено 62 уголовных дела на 51 человека.

– А что ловят? Только рыбу?

– Нет, рыбу и водных беспозвоночных. Если посмотреть на Курганскую и Челябинскую области, там ловят еще и беспозвоночных. Это личинка хиномиды, в простонародье мотыль, и гамарус, в простонародье мормыш. На территории Курганской области ловят еще цист артемии. Это валютоемкий товар, который экспортируется за границу. Цисты артемии являются наилучшим кормом при товарном разведении рыбы в странах Азии – во Вьетнаме, Таиланде и Китае. Тех же креветок первоначально кормят цистами артемии.

– Что происходит с конфискованными биоресурсами?

– В случае если у браконьеров изымают осетровые виды рыб (стерлядь или осетра) и если состояние рыбы позволяет вернуть ее в среду обитания, ее выпускают. Если состояние рыбы не позволяет вернуть ее в среду обитания, рыбу должны уничтожить на месте. Чтобы потом ни по каким документам эти биоресурсы не попали в оборот. Раньше рыбу изымали, оформляли документы, по которым рыба отправлялась в Росимущество, а потом по этим документам по всей России рыбу таскали. Теперь осетровую рыбу, если ее нельзя возвратить в среду обитания, уничтожают, чтобы она ни в коем случае не попала в оборот и браконьеры не пользовались этими документами.

– То есть рыбу сжигают?

– Сжигают, закапывают на свалках. Но, как правило, обливают бензином и сжигают.

Если изымаются муксун, нельма и их нельзя вернуть в среду обитания, мы должны проверить качество рыбы, получить ветеринарное свидетельство и передать в Росимущество. Дальше, если рыба пригодна для использования, ее продают, если непригодна, ее уничтожают.

– Были случаи за минувший год, когда конфискованная осетровая рыба попала в торговый оборот?

– Нет.

– Коренные малочисленные народы Севера традиционно требуют либо снять для них ограничения на лов рыбы ценных пород, либо увеличить квоты. Возможно ли это в ближайшем будущем?

– КМНС имеют определенные приоритеты и прав (на вылов рыбы – прим. ред.) у них больше, чем у простого гражданина. Им действительно предоставляется дополнительная квота. Они могут ловить рыбу, как на предоставленных рыбопромысловых участках, так и без предоставления такого участка. КМНС имеют право на вылов рыбы, в том числе сиговых видов, в объемах, определенных департаментом агропромкомплекса ЯНАО. В 2019 году предоставлена возможность для вылова чира, пеляди, сига, пыжьяна и ряпушки. Обычным гражданам ловить чира, сига и пыжьяна нельзя.

– А сетями КМНС могут ловить рыбу?

– Да.

– Представители КМНС жаловались на ваши действия? Были вообще у вас конфликты с ними по поводу проверок или запретов?

– Как таковых, обоснованных жалоб я не припомню. Если говорить про водоемы, то работа инспектора всегда связана с риском и достаточно неустойчивой эмоциональной обстановкой. Свежий воздух, кто-то из рыбаков может горячительные напитки употреблять… Поэтому у нас инспектор должен быть и юристом, и психологом, и ихтиологом и судоводителем. Но в принципе какого-то жесткого конфликта или противостояния с представителями КМНС из ХМАО и ЯНАО у нас нет.

Они все понимают. У нас всегда для КМНС приоритет. На заседании научно-промыслового совета представитель Березовского района возмутился, почему им дали недостаточный, по его мнению, объем для промышленного и любительского спортивного рыболовства. Стали выяснять – оказалось, что все отдали КМНС. Честно говоря, если посмотреть на других граждан, коренным малочисленным народам Севера грех жаловаться.

– Насколько серьезно на снижение количества рыбы повлияло загрязнение бассейна Оби продуктами нефтедобычи?

– Сколько рыбаков, столько и мнений. Кто-то говорит, что во всем виноваты браконьеры, кто-то – что нефтяники. Кто-то начнет обвинять во всем рыбаков-любителей. Я бы не сказал, что во всем виноваты нефтяники. Все вносят свою лепту, кто больше виноват, очень сложно сказать. Сейчас все прозрачно, если какая-то авария, порыв, это все сразу фиксируется, все службы выезжают, предъявляют иски, наказывают.

В последние пять лет у нас активно ведется воспроизводство. По закону, если предприятие наносит водным ресурсам какой-то ущерб, оно должно его компенсировать. В основном, это выращивание и выпуск малька.

– Насколько у нас все плохо с рыбой? Рыбаки жалуются, что на рыбалку приходится ездить все дальше и дальше от Тюмени.

– Я тоже рыбак. В радиусе 40-50 километров от Тюмени я всегда могу выехать и поймать себе пару щук, сварить уху. Если смотреть с точки зрения промышленного рыболовства, ситуация стабильна, нет ни падения объемов, ни увеличения. Если говорить про рыбаков-спортсменов, то у меня есть знакомые, которые в центре Тюмени судака на спиннинг ловят. Все зависит от мастерства.

Я считаю, что ситуация с рыбой, которая интересна для рыбаков-спиннингистов, в Югре и на Ямале также стабильна.

– А что, рыбу из Туры в Тюмени можно есть?

– Это вопрос не к нам, а к ветслужбам. Но я, как гражданин, подумал бы, стоит ли есть рыбу из Туры. В основном для себя я ловлю рыбу в бассейне Тавды, он почище.

– Вашим сотрудникам часто приходится задерживать vip-браконьеров, как это было недавно в Свердловской области?

– Да, в Свердловской области наш сотрудник задержал должностных лиц, насколько я знаю, там сейчас возбуждено уголовное дело. Но больше каких-то ярких примеров я не припомню. Единственное, перед Новым годом был задержан глава администрации мыса Каменный. Там в служебных гаражах обнаружили муксуна, коптильный цех. Подробностей этой истории я, к сожалению, не знаю. Концентрация ценных видов рыб в районе Обской и Тазовской губы максимальна, но контроль за этими территориями осуществляет пограничное управление ФСБ России.

Такие (как в Свердловской области – прим.ред.) случаи единичны, если говорить про бытовое браконьерство, то обычно задержанные не афишируют свой статус. В Свердловской области человек был просто уверен в своей безнаказанности. Но сейчас, в век цифровизации, все моментально попадает в СМИ, история закручивается, и никто не избежит ответственности.

Была незаконно выловлена почти тонна язя. Там ущерб – около 500 тысяч рублей. Ущерб особо крупный, это часть 3 статьи 256 УК РФ.

– Есть надежда, что ситуация с численностью редких видов рыб, таких, как муксун и нельма, восстановится и снова будет разрешен их лов?

– Несмотря на то, что уже пять лет на вылов муксуна действует запрет, популяция стабильно низкая. Встречаются только единичные половозрелые особи. Ситуация очень тяжелая. Всеобщими усилиями всех наших рыборазводных предприятий в регионе и при отсутствии промысла нужно порядка лет 10, чтобы вновь вернуться к вопросу о лове муксуна.

По нельме ситуация лучше. При интенсивном выпуске малька ее восстановить проще. Но здесь есть своя сложность: нет ремонтно-маточных стад, кроме того, при дойке нельма гибнет, потому что это очень нежная рыба.

– Насколько значителен ущерб, нанесенный запасам рыбы при углублении дна во время строительства порта Сабетта?

– Там была проведена проверка и дана соответствующая оценка, была госэкспертиза. Действительно, был колоссальный ущерб. На момент начала работ это был один из крупнейших ущербов. Ответственным был Росморпорт, он привлекал компанию ПСК «Мост», и они ущерб уже компенсировали. Выпускали осетра, пелядь, были восстановительные мероприятия по муксуну. Насколько я знаю, на данный момент ущерб уже компенсирован.

– Расскажите про аферу с разведением мальков в Тазовском районе Ямала, когда, якобы, работала ферма, которая в действительности никаких мальков не выращивала.

– Эта афера была как раз связана с компенсацией ущерба по Сабетте. Дело было в 2017 году. Определенная фирма якобы привезла икру, поставила оборудование и в экстренном порядке выпустила мальков. При этом нас ни на один этап толком не пригласили. Когда мы туда приехали, наши специалисты просто посмотрели оборудование и поняли, что физически там можно было максимум тысяч двести мальков развести, а они нас пытались убедить, что выпустили 14 миллионов мальков в озеро. Им его никто не определял, озеро имеет гидрологическую связь с рекой, там есть рыба, которая из реки туда заходит. Мы отказались принимать у них выполненные работы. Фирма пыталась через арбитражный суд обязать нас принять работы, но все инстанции суда встали на нашу сторону.

Мы обратились в полицию. А после того, как вмешалась прокуратура ЯНАО, было возбуждено уголовное дело о мошенничестве в особо крупных размерах. Там фигурировала сумма порядка двухсот миллионов рублей. Потом полиция почему-то это уголовное дело отменила, мы обжаловали действия полиции, прокуратура нас поддержала. Сейчас дело расследуется, чем закончится, я пока не знаю. Я не знаю, есть ли там какие-то фигуранты, это тайна следствия.

– Это был единичный случай?

– Такой – да. Я считаю, это был вопиющий случай.

– Давайте поговорим про новый закон о любительском и спортивном рыболовстве. На уровне Совета Федерации прозвучало, что закон не согласован с регионами и нуждается в доработке. В чем его несовершенство?

– Закон о любительском и спортивном рыболовстве многострадальный, его история уходит в 2011 год, он очень долго принимался. В принципе закон хороший. У нас не было отдельного закона о любительском и спортивном рыболовстве. Если сейчас посмотреть, правила для рыбака-любителя – это книга в сто страниц. Правила достаточно громоздкие.

Закон начал действовать с 1 января 2019 года. В нем предусмотрена разработка своих правил для каждого субъекта РФ. Правила любительского и спортивного рыболовства должны быть согласованы с учетом мнений регионов. В Югре можно рыбачить с сетями, а для Тюменской области это уже немного дико, а в Кургане это уже сразу уголовно наказуемое деяние. Сейчас закон принят, мы ждем выхода большого количества подзаконных нормативных актов. Пока говорить о том, хороший он или плохой, нельзя. Пока небольшой переходный период.

– У ваших инспекторов часто случаются конфликты с браконьерами? Все-таки дело часто происходит в глуши, у людей с собой есть оружие.

– Как правило, когда начинается жаркий период, например, открытие охоты, формируются сводные рейдовые группы. В группу входит инспектор рыбоохраны, инспектор охотнадзора и сотрудник полиции или Росгвардии. В прошлом году мы активно взаимодействовали с Росгвардией по ХМАО, в этом году планируем расширить географию этого взаимодействия.

С учетом увеличения такс за незаконный вылов актуальность наличия в лодке вооруженного сотрудника достаточно высока. В одиночку инспектор не ездит.

– Если лов муксуна и нельмы запрещен, то откуда эта рыба попадает на столы тех, кого у нас принято называть элитой?

– Наша зона ответственности ограничивается берегом реки. У нас есть определенные соглашения, и мероприятия проходят совместно с полицией, с ветеринарами, с Роспотребнадзором. Тут, наверное, стоит обратиться к правосознанию и совести людей. Если бы не было спроса, то не было бы и предложения. Пока так называемые vip хотят кушать эту рыбку, к сожалению, всегда можно будет изыскать для этого возможность.

С момента, когда этой рыбы стало мало в наших реках, и был введен запрет, ее привозили с Енисея. Сейчас, насколько я знаю, везут из Якутии, с Лены. На Енисее тоже все подорвали (популяцию муксуна – прим. ред.). Есть наш обской браконьерский муксун, но его не так много.

– На какой стадии находится расследование уголовных дел о поджоге вашего дома в Ярковском районе и машины инспектора рыбоохраны в Нижневартовском районе ХМАО Владимира Лосева? Это действительно была месть в связи с вашей профессиональной деятельностью?

– Ведется следствие. Больше мне ничего не известно. Я тут ничего прокомментировать не могу.

Насколько я знаю, дело находится на контроле управления Генпрокуратуры в УрФО. Есть определенные версии, ведется оперативная работа, но пока никого не задержали.

По Мегиону это однозначно месть [нашему сотруднику]. По Ярково есть еще одна версия. Там могла быть месть моему отцу. У меня отец – старший советник юстиции, в прошлом прокурор. Сейчас он в Общественной палате ведет интенсивную деятельность, возможно, поджог был связан с его деятельностью. Просто так совпало, что в Мегионе был поджог с 30 на 31 августа, а в Ярково с 31 августа на 1 сентября. Странное совпадение.

– Кому могли быть выгодны эти поджоги?

– Когда произошел поджог у инспектора, я это все через себя пропустил. А потом наутро мне позвонил отец и сообщил о поджоге у меня. Это все очень тяжело эмоционально, тем более, что у меня там была 5-летняя дочь.

Мы начали зачистку, начали работать, и нам дали сигнал – ребята, куда вы лезете?

– Угрозы вам поступали?

– Нет, никаких угроз. Все эти поджоги – это сигнал. Там же не было цели кого-то убить. Если бы надо было, подожгли бы не надворные постройки, а выход из дома, и все было бы по-другому.

– Насколько часто вам доводится получать такие «сигналы»?

– В современной истории управления (оно было создано в 2007 году, а я работаю с 2008 года) на территории УрФО это первый случай. На других территориях были такие случаи, когда и поджигали, и убивали. В истории органов рыбоохраны случаи были, в частности, в Ханты-Мансийском автономном округе. Но тогда поджигатели приперли дверь и подожгли дом. Семья сгорела, инспектор только успел детишек в окошко выкинуть.

– Приходилось вам сталкиваться с «телефонным правом»? Когда звонят и просят не трогать тех или иных «нужных» людей?

– Нет. Сейчас все записывается и потом перепроверяется. Никто на это не пойдет. У нас установка такая – все делается по закону. Не попадайся – не будешь наказан. Попался – будешь отвечать по закону.

– А какое количество инспекторов за последний год попались на должностных преступлениях?

– У нас такого не было.

Тюмень, Михаил Калянов

© 2019, РИА «Новый День»

В рубриках

Курган, Тюмень, Югра, Ямал, Урал, Интервью, Общество, Политика, Россия, Скандалы и происшествия, Туризм, Финансы, Экономика,