Тюменская область – уникальный регион. Пока на юге его горят сотни гектаров леса, в ЯНАО и ХМАО все чаще случаются утечки и аварии на нефтепроводах. При этом справиться с пожарами ей помогают спасатели из соседних регионов, а газовые и нефтяные компании отчитываются о потраченных миллионах на восстановление окружающей среды. А в некоторых районах Тюменской области экологическую ситуацию называют катастрофой. Росприроднадзор не справляется с задачами и, по сути, мало влияет на процессы, наносящие вред природе, считает известный общественник, эколог и бывший депутат ГД Максим Шингаркин. В беседе с РИА «Новый День» он рассказал, как можно остановить пожары, минимизировать ущерб от нефтедобычи и причем тут коррупция. Сегодня мы публикуем вторую часть этого разговора. С первой можно ознакомиться по ссылке.

– Начнем с горячей, буквально, темы. В Сибири, особенно в Тюменской области, горят леса, люди задыхаются от гари, уже горят дома. Какие последствия все это будет иметь и для людей, живущих в регионе, и для экологии в целом? Насколько они долгосрочны?

– Когда я был депутатом Госдумы, был признан такой государственный подход: лесные пожары, которые затрагивают лесные территории, имеющие населённые пункты, они локализуются и ликвидируются в целях обеспечения здоровья и безопасности жизни людей. Страна у нас большая, и самая большая территория, не заселенная людьми. Нужно понимать, что день работы одного самолета, который тушит пожары, в среднем стоит как один детский сад. Есть точка зрения, что лесные пожары не нужно тушить, и она имеет право на жизнь. Но это относится к тем территориям, где нет населенных пунктов. Теперь следующий вопрос: насколько действия человека должны быть подкреплены мощью государства для ликвидации антропогенного и не антропогенного фактора?

– Вы о тех, кто поджигает, чтобы потом этот лес вырубить?

– Есть специалисты, которые занимаются ликвидацией лесных пожаров, и те, кто занимается расследованием хищнического использования лесов. Они легко смогут вам объяснить, как распознать пожар антропогенный, созданный искусственно для внеплановой и внеконкурсной вырубки лесов. Более того, именно информационный разгон по поводу того, что горят, горят леса, инициируют зачастую именно те самые люди, которые заинтересованы в антропогенных пожарах, которые их организуют. Нам рисуют огромную карту страны с огромными очагами, зачастую в малонаселенных районах, и требуют туда отправить для тушения пожаров технику. Тем самым они оголяют места, где они запланировали и проводят поджоги. Такой уровень коррупции в этой сфере у нас везде, по всей стране. В первую очередь, конечно, в Сибири. Если у вас горит вдоль федеральной трассы, вдоль региональной дороги, в 90% случаев – это потрудились люди. Подожгли ровно для того, чтобы освоить эти земельные участки.

– Еще говорят, что леса горели всегда и тушить их не нужно. Почему?

– Вообще, до появления человечества в массовом масштабе на территории современной России, и даже лет 100-200 назад, на этих территориях были пожары, и они носили циклический характер. И это является неотъемлемой частью биоценоза. Более того, существуют верховые и низовые пожары, и каждый из них выполняет свою функцию. То есть природа предусматривает балансирование, в том числе и лесных массивов. Обращу внимание, что исторически центральная европейская часть России была освоена нашими предками в результате организованных поджогов лесов, это называлось подсечно-огневое земледелие. Ну а теперь к вопросам настоящей экологии.

Министерством природных ресурсов должны быть разработаны приоритеты по борьбе с лесными пожарами, возможности контроля и исключения поджогов лесов с целью последующего освоения. Исключение вот этого криминалитета несколько раз специалистами предлагалось. В случае если у нас возникают признаки поджога леса, нужно просто не передавать в последующем эти территории на лесозаготовку. Чтобы не было мотивации. Вообще страна всем своим лесопромышленным комплексом не вырабатывает расчетную лесосеку, и мы вводим мораторий. То есть у нас леса зреют быстрее, чем мы можем их вырабатывать. Мы должны устанавливать мораторий на вырубку тех участков, которые, мы подозреваем, что специально подожгли для вырубки. Они должны уйти все под естественное лесовосстановление.

– Кроме поджигателей с корыстным умыслом у нас же есть еще нерадивые хозяйственники, которые траву вокруг дачи выжигают, а потом огонь идет и на дома, и на воинскую часть, и на птицефабрику? С ними что делать?

– Если мы уберем умышленные поджоги с целью использовать потом древесину, останутся остальные факторы. Это сельхоздеятельность, летний и весенний пал. Он тоже четко должен быть нормирован. Сельхозпал – это вообще отдельная тема для дискуссии. Одни говорят – жуть, вторые говорят – всё в пределах нормы. Чтобы принимать взвешенные решения на этот счет, и существует законодательно-правовое регулирование. Дискуссия на самом деле должна идти о другом: насколько бестолковые у нас исполнители. Здесь тоже должны быть четкие критерии. Например, неисполнение требований приводит к увольнениям и отставкам. Еще раз повторю, что природные пожары в зонах лесов являются естественным фактором. И организация работы борьбы с ними – это работа, а не подвиг.

– А сколько потребуется времени на это самое самовосстановление леса, или это зависит от степени повреждения?

– У лесов два критерия: лес как биоценоз, и восстановление участков леса по возрасту деревьев. Лес как биоценоз восстанавливается достаточно быстро. Если вы посмотрите на то, что горело в прошлом году, вы увидите: подлесок уже появился, животные, которые обычно обитают в таком уровне биоценоза, уже появились, животный мир, он вообще динамичный, восстанавливается. Все леса в своих границах рано или поздно восстановятся. А если говорить о товарном восстановлении леса, то это порядка 50 лет. Возьмем север Свердловской области, там сейчас создают лесопромышленный комплекс. В том числе строят заводы, которые сразу будут производить товарную продукцию. Например, фанеру из березы. В этих местах советские заключенные убирали кедр, лиственницу и хвойные леса, и в этих местах сейчас наросла береза. Идут к березе и начинают эксплуатировать березу. И, на мой взгляд, мебель, сделанная из фанеры из березы предпочтительнее, чем мебель из хвойных опилок.

– Еще один всегда тревожный регион, с точки зрения экологии: Крайний Север. Весной был скандал из-за утечки в районе Нижневартовска, потом была еще целая серия каких-то локальных аварий. Сибур заплатит крупную сумму, но разливов и аварий меньше не становится. В чем надо изменить систему, чтобы поднять уровень ответственности ТЭК?

– В год в РФ в среднем происходит 10 тысяч разливов нефти и нефтепродуктов. По данным Минпрома, каждый разлив в среднем на 0,9 гектара. Если мы возьмем аналогичные показатели нефтедобычи и пересчитаем их по компаниям, то в США, например, их меньше. То ли статистика другая, то ли отчетность по-другому устроена, но по факту они заявляют число в 10 раз меньше на тонну добытой нефти. Если бы у нас нефтяники на каждые 10 тысяч тонн разлитой нефти в год платили по 7 млрд штрафов, то у них были бы иные мотивы заниматься вопросами безопасности.

Из чего вообще состоит проблема нефтяных разливов? Первое – износ оборудования. У нас оборудование действительно быстрее изнашивается, потому что у нас нефть обогащена серой. Высокий уровень серной коррозии. И второе – это наплевательское отношение. Вызвано это сложными издержками, у нас доставить трубу на месторождение – это целая история. То есть нефтяники именно на этом экономят. Вопрос Росприроднадзору: как поставить свою работу, чтобы исключить такие загрязнения? Нет, вместо этого мы уже увидели, что новое руководство ведомства занято продвижением себя в социальных сетях и в СМИ. Штрафов на 70 млрд за 2020 год я не вижу. Не вижу нефтяников, которые приняли бы серьезные программы по защите мест нефтедобычи. Никто и не собирался лишний раз ничем таким заниматься.

– Светлана Радионова (глава Росприроднадзора) сразу после визита на Ямал приняла решение о создании дополнительной надзорной структуры в ЯНАО. Что это, будет ли толк от этой структуры?

– Во-первых, руководитель Федерального надзорного органа не может создать какие-то еще надзорные органы, у нас по-другому устроена исполнительная власть. Всем известно, что предыдущим министром экологии был бывший губернатор ЯНАО. Если у нас уже появилась экологическая катастрофа, связанная с нефтеразливами, я жду соответствующих доказательств со стороны Радионовой в адрес действующего губернатора ЯНАО, хозяйствующих субъектов, соответствующих исков. Пусть ФСБ у нас проводит проверки, в том числе действий Кобылкина (бывший губернатор ЯНАО) и нынешнего, Артюхова (действующий губернатор ЯНАО), и пусть выясняет, кто сегодня врёт. При этом у руководителя Росприроднадзора не реализован огромный пакет мероприятий по контролю выбросов. Либо у нас намечается пара губернаторов, находящихся в коррупционных связях с крупнейшими нефтегазодобывающими компаниями, которые годами скрывали экологический вред и ущерб. То есть нам нужны аресты, посадки, уголовные и административные дела. Все остальное относится не к управлению, а к пиару.

Тюмень, Марина Дремова

© 2021, РИА «Новый День»