Турция и Россия показали, что они могут работать друг с другом в направлении политических компромиссов и быть действительными, а не номинальными гарантами региональной стабильности. Об этом рассуждает в авторской колонке для РИА «Новый День» политтехнолог, специалист по политическому PR и массовым коммуникациям на территории Ближнего Востока и Южного Кавказа Денис Коркодинов.

Президенты России и Турции во время двухсторонней встречи в Сочи 17 сентября приняли компромиссное решение, договорившись создать «пояс безопасности», отделяющий провинцию Идлиб, где сосредоточены силы террористов, от остальной части Сирии. Иначе говоря, в результате российско-турецких договоренности официальному Дамаску были предоставлены четкие гарантии того, что радикалы из Идлиба не смогут создавать угрозу процесса возвращения арабской республики к миру.

Кроме того, Реджепу Эрдогану и Владимиру Путину посредством принятого решения об организации режима демилитаризации удалось предотвратить гуманитарную катастрофу, последствия которой могли быть необратимы для всего международного сообщества. Вместе с тем, создав демилитаризованную зону, Анкара и Москва ярко продемонстрировали всему миру высокую политическую стоимость созданного ими альянса, в котором любые разногласия могут быть разрешены в полном соответствии с принципом взаимоуважения.

Кроме того, представленное российско-турецкое соглашение не только способствует миру на сирийской земле, но и, в частности, позволяет вернуть контроль над автомагистралью М5 для систематического коммерческого транзита и предотвращения распространения влияния джихадистов на прилегающие к Идлибу территории.

Идлиб, начиная с мая 2017 года, входит в так называемую «зону деэскалации», где Турция, Иран и Россия имеют свои наблюдательные пункты. Однако декларируемый режим прекращения огня часто нарушался различными вооруженными группировками, которые были существенной помехой для реализации миротворческих инициатив международного трио.

В связи с этим неизбежным следствием такого положения дел оказалась ситуация, когда было просто необходимо поставить «жирную точку» в процессе деэскалации, принудив джихадистов всех мастей к соблюдению условий мира. Эта ситуация возникла, когда были обнародованы сведения о готовящейся инсценировке химической атаки в окрестностях Джиср эль-Шугур. Если бы такая провокация была бы реализована, то события в Идлибе могли бы приобрести резко отрицательную динамику, в результате которой был бы поставлен под сомнение статус России, Ирана и Турции как гарантов безопасности в Сирии.

В этих условиях не оставалось другого выбора, кроме как либо начать договариваться, либо воевать друг с другом. В этой связи, весьма отрадно то, что Москва и Анкара предпочли первый вариант, что свидетельствует о том, что российско-турецкий альянс действительно состоялся как политический субъект.

Россия на данном этапе истории заинтересована в союзе с Турцией. Эти страны договорились о создании демилитаризованной зоны потому, что наземная операция в Идлибе была бы сопряжена со значительными международными рисками. Организовав наступательную операцию в регионе, Дамаск, безусловно, выиграл бы пару политических очков на начальном этапе кампании, но в результате война в Сирии разразилась бы с новой силой. А если учесть то, что даже Москва заявляет о скором завершении сирийского конфликта, «идлибский ад» разрушил бы все надежды на скорое возвращение к миру и отсрочил бы процесс послевоенного восстановления арабской республики.

Сейчас для Анкары крайне важно, чтобы в конфликт в Идлибе не вмешались новые участники. Между тем, согласно отчетам, курдские боевики были готовы не только принять участие в наступлении на Идлиб, но и одновременно с этим предпринять попытку вернуть Африн. Издержки, которые могли бы возникнуть у Турции в связи с этим, были бы вполне очевидны. В первую очередь, в случае начала военной кампании Анкара столкнулась бы с потоком сирийских беженцев, среди которых могли бы оказаться террористы. Поэтому Турция была вынужденной предпринять превентивные меры, полностью блокируя северо-запад Сирии.

Эрдоган и Путин, заключив соглашение по Идлибу, стремятся реализовать многоступенчатую стратегию противодействия радикальным группировкам. Начальной ступенью этой стратегии является создание объективных условий для распада запрещенной в РФ террористической группировки «HTS». По крайней мере, ряд осведомлённых источников отмечает, что в результате российско-турецких договоренностей о создании демилитаризованной зоны джихадистская организация может быть реорганизована в самое ближайшее время. Выступать под прежним брендом ей уже небезопасно, вследствие чего, группировка может расколоться на мелкие фракции или войти в состав более сильной структуры. Однако однозначно то, что террористы уже не будут действовать в старом формате.

Следующую ступень стратегии представляет собой необходимость консолидации умеренного лагеря под эгидой «Народного фронта освобождения Идлиба», аффилированного к Турции. Так, реорганизация запрещенной в РФ «HTS» может существенно облегчить Анкаре борьбу с группировками, которые бы представляли антитурецкие силы в предстоящем переговорном процессе между Турцией и сирийской оппозицией. В рамках проекта по демилитаризации Идлиба, которую Анкара стремится реализовать с 2017 года, усилия Эрдогана направлены на формирование протурецкого лобби, тогда как радикальные группировки не расцениваются Анкарой в качестве субъекта возможных переговоров.

Между тем, в результате российско-турецких договоренностей удалось оттеснить боевиков от Хамы в направлении Хан Шейхуна и Маарат аль-Нумана, находящимися под контролем Турции. В свою очередь, это вызвало определенное беспокойство со стороны Израиля, который оказался ограниченным в попытках нанесения авиационных ударов по Хан Шейхуну вследствие того, что любые провокации со стороны Тель-Авива свидетельствовали бы о нарушении режима демилитаризации, исходя из чего Турция и Россия вполне могут совершить атаки по израильским целям. Поэтому у Тель-Авива был веский мотив на совершение провокации, связанной с крушением российского самолёта Ил-20.

Трудно предположить то, как Москва отреагирует на данный инцидент. В настоящее время в российском политическом сообществе на этот счёт сложились, как минимум, две референтных группы.

Представители первой группы настаивают на том, чтобы Россия отреагировала на израильскую провокацию по аналогии с последствиями «самолетного кризиса», который некогда произошел между Россией и Турцией. Иначе говоря, Москва, по мнению ряда экспертов, может ограничить дипломатические отношения с Тель-Авивом, ввести экономические санкции и требовать международного суда над израильским руководством. В настоящее время эта точка зрения является особенно актуальной.

Однако представители второй референтной группы утверждают, что Россия должна отреагировать исключительно дипломатическим образом, чтобы не провоцировать Израиль на открытую конфронтацию.

Тем не менее, то, как в действительности отреагирует Россия, зависит от конкретной политической ситуации, согласно которой Москве, которая и без того испытывает мощный международный прессинг, пока не выгодно с кем-либо ссориться, а потому Россия не станет рушить отношения с Израилем, по крайней мере, в ближайшей перспективе.

© 2018, РИА «Новый День»