Скажу сразу: балет – не сфера моих профессиональных интересов. Это увлечение. Это давняя привычка. Любовь к театральным ритуалам. Тяга к роскоши: посчитайте как-нибудь на Рождество, сколько человек дарит вам свое мастерство – здесь и сейчас – в восхитительном «Щелкунчике» или (эти подсчеты уместны, думаю, 5- 7 ноября) в монументальной «Хованщине»… И вся эта квинтэссенция самых изысканных наслаждений (нельзя забывать и про театральный буфет – в челябинском оперном, к слову, все всегда свежо и изысканно, хотя интерьерчик выдержан в духе «бедненько, но чистенько и почти аутентичненько») за весьма скромные (в нашем местном варианте) деньги.

Так вот, поскольку балет – это хобби, то и впечатления от завершившегося изящным гала-концертом фестиваля, проводившегося в Челябинске уже восьмой раз и посвященного памяти великой русской балерины, – это лишь заметки дилетанта.

Правда, дилетанта, много чего повидавшего в мире за последние лет цать… Например, необыкновенную английскую версию «Лебединого озера» – ну, где Зигфрид обретает несомненные черты принца Чарльза, обделенного любовью вечно занятой делами королевства мамы и потому ищущего «большой и чистой любви» в лондонских притонах; и где танец « маленьких лебедей» исполняют элегантные танцовщики в черном – вместо привычных нежно оперенных в белоснежные пачки балерин…

Восстание Спартака закончилось триумфом

Итак, первый спектакль. Нижегородский «Спартак». Бывшие горьковчане привезли мощную молодую труппу. И это было очень красиво. Именно (на мой взгляд) молодость – пусть Спартак и не останавливался как вкопанный, заканчивая очередную хореографическую сложность, как это делал гениальный Васильев, превращаясь всем своим потрясающим телом просто таки в копьё – символ гладиаторской виртуозности, а в данном случае, виртуозности танцевальной, – должна воплощать на сцене бессмертную красоту музыки Хачатуряна. Ибо все темы балета – любовь, свобода, борьба, предательство – просты и сложны одновременно, и окрашены в экспрессию мифов о Спартаке и гладиаторах, Древнем Риме и герое Крассе, взаимоотношений воинов и их возлюбленных.

«Спартак» – балет, где много мужественной красоты, отчаяния и бесстрашия, женской преданности и коварства, и необходимо соблюдение исторического антуража всеми возможными методами театральной условности.

И все это нижегородцы на фестивале продемонстрировали. Декорации, костюмы – выше всяких похвал.

Оркестр (по большей части наш) и дирижер (нижегородцы привезли с собой) впечатлили. Свет – на уровне мировых стандартов. Кордебалет идеален.

Сольные партии. Их восхитительного Гармодия поклонницы, я боялась, просто проглотят (как кортасаровские «менады» гения-дирижера в известном рассказе).

«Спартак» изобилует – и в постановке Григоровича, и в предшествующей ему – Якобсона, и в последующих (коих сейчас насчитывается не менее двадцати) – эффектными, достаточно большими партиями вторых персонажей. И Гармодий с Эгиной от нижегородского театра это продемонстрировали со всей одержимостью юных. Но главное, на очень высоком техническом и художественном уровне. Ну, то есть не голимая техника, и не замена техники «образностью», а обе – две сразу. Танец как произведение искусства.

Спартак из Нижнего – Вася Козлов в миру – был так хорош, что я на некоторое время почувствовала желание стать «Шурочкой Азаровой» – Надеждой Дуровой в лагере восставших рабов.

А вот про впечатление от куртизанок, что были «отрадой воинов» для Красса и его сподвижников, лучше всего, по-моему, хотя и не очень высоким «штилем» сказал своему спутнику в задумчивости прошествовавший в буфет, вероятно, магнитогорец: «Да, это тебе не девицы на Банном».

Эгина из города на Оке и Волге была просто воплощением соблазна, как подруга Спартака Фригия – эталоном жертвенности и верности.

Групповые же танцы – эти идеальные обнаженные мужские торсы, а с другой стороны – порхающие изящества, вскружили голову – ведь все это подавалось в густо замешанном бульоне из божественной музыки, буйства цвета и света, замечательных декораций.

Браво!

Но заползла в голову при взгляде на практически пустую «императорскую» ложу одна нехудожественная мыслишка: а ходят ли в театр, в том числе, и на фестивальные спектакли наши мэр с губернатором? Бог его знает, может, в каких других креслах, скромненько, под коньячок и кофе, эти двое и наслаждались в тот вечер великим искусством танца, открывая для себя другую телесную красоту, нежели накачанные бицепсы-трицепсы гиревиков или мощные торсы пловцов…

Или заметили, как дороги и хороши декорации нижегородцев. Какой потрясающий состав и профессионализм у их кордебалета. И подумали: а вовремя мы попечителей стали театрам искать, что мы хуже нижегородцев?! Ну, пока хуже, постараемся «догнать перегнать».

Я бы на их месте и тематически – при нынешней-то «гоковской» ситуации – «восстание рабов» не пропустила…

Сельсебиль из Башкорстостана

Да-да, как и вы, я знаю, что чудесный источник Сельсебиль, согласно исламским представлениям, находится в раю.

Но во второй фестивальный вечер (второй по счету для меня) эстетический рай с «фонтаном слез» для челябинских поклонников Терпсихоры «организовал» Уфимский театр оперы и балета. Они привезли в Челябинск свой «Бахчисарайский фонтан».

Это было фантастический спектакль.

«Хелен, – сказала я своей спутнице, – второй вечер подряд нас услаждают прекрасными мужскими торсами. Это просто изюминка нынешнего фестиваля».

А две искушенные балетоманки в возрасте бабули Изергиль, разложив на столиках фойе принесенные из дома бутерброды и достав из театральных сумочек, не исключено, вековой давности, маленькие «фунфырики» с коньячком, вздыхали:

-У меня поднялась от восторга температура.

– А у меня давление подскочило. Точно- точно.

– Будь я на пятьдесят, нет, шестьдесят лет моложе, у Заремы с Марией не осталось бы не единого шанса, как там, у Александра Сергеевича: «Оставь Гирея мне: он мой…

Гирей был по – пушкински великолепен: «страх и трепет», безжалостность и страсть, расчет и романтичность. Даже дорогие свободные костюмы – синий с золотом и белый, (типа, дворцово-домашний) не могли скрыть скульптурные формы его «давидовского» тела. Танцевал же этот хан просто божественно. Вот уж он, как вкопанный, останавливал свое стремительное движение и замирал как живое воплощение знаменитого меч «tatara». Понятно, народный артист. Мастер. Образ завораживал.

Впрочем, военачальник Нурали был не менее хорош. Вообще, все партии, вся, так сказать, мужская «хореография» была исполнена с блеском, куражом, при этом безукоризненно.

И вновь я подумала: какой отличный у них кордебалет – даже в парные танцы он могут себе позволить подобрать «по габитусу», так сказать, практически идентичных исполнителей. На фоне челябинской-то разнокалиберности.

Как резюмировали соседки по ложе: «Мама со своими подругами на 50-летие ходила в Берлине на мужской стриптиз. Обтекали неделю. Надо ей, что ли, на 55 лет билеты в Уфу на балет купить».

Дворец же в Бахчисарае уфимцы нам представили такой, каким он не был, возможно, даже в мечтах своего архитектора…

Когда же игривый гарем Гирея резвился и освежался у фонтана (пока еще не слёз), я вспомнила о завсегдатае Банного: «Видел бы старик этот танцующий цветник!» А, может и сидел, «обтекал».

Одним из самых сильных впечатлений спектакля стал танец – в антифазе – Заремы и Марии.

Разумеется, открыв программку, я узнала, что польская княжна у нас будет тоже «народная», а вот грузинская экс-возлюбленная хана – дебютантка. Приготовилась к «косякам»: Зарема – это же танцующая ревность и страсть, сгусток летающей по сцене боли и гаснущей с каждым движением надежды. А тут – дебютантка.

Зря приготовилась.

Дебютантка оказалась звездной. Глядя на ее почти безумный полёт над сценой, на жалящие уколы ревности, заставлявшие ужом извиваться ее изумительное тело, облаченное в мирную голубизну «любимой жены», мне казалось, я слышу пушкинский текст: «Он изменил… Клянись!..»

Образ Марии был также точен и отточен.

Как, кстати, и польский бал 1-го действия. Достойный пышного двора Станислава Августа Понятовского, только с куда более выдающимися танцовщиками.

Какие у уфимских «поляков» были костюмы!

У нас, увы, нет ни одного балета с таким оформлением.

Ну, горько, что тут скажешь. Зато у нас есть танцовщики такого же уровня. Но об этом в следующей частичке моих восторгов.

Заканчиваю же рассказ о «Бахчисарайском фонтане», просто рассыпаясь в комплиментах всем создателям и исполнителям этого произведения.

Друзья, если в Челябинске построят ГОК, приютите в Уфе?! Обязуюсь каждую неделю жертвовать на ваш оперный театр – покупать билет на спектакль.

Тоже вот, интересно, был кто из «наших» властных на «Бахчисарае»?! Тема трендовая – Крым. Правда, не наш. Что тоже, кстати, наталкивает на всяческие размышления в духе Мицкевича (в данном случае, вполне органично: согласно пушкинской-то версии, Гирей польское княжество завоевал- разорил):

О слава! Власть! Любовь! О торжество побед! Вам суждены века, а мне одно мгновенье. Но длятся дни мои, а вас – пропал и след.

«Поклонись! Голова у тебя не отвалится»

Следующий вечер – миксованная «Анюта» (танцевали «наши» и два солиста из «Большого») – начался с курьеза: нам продали невозможную программку – на обложке значилось: «А. Адан. Анюта». Кто-то из театральных сплоховал: отправил в типографию неверный макет, перепутав композиторов. Мы-то глазам не поверили: Адольф Адан умер за четыре года до появления Чехова на свет. Так что читать его грустную «Анну на шее» он при всем желании просто бы не смог.

Но вот первые аккорды – выдох. Все в порядке – увидим, услышим гаврилинскую «Анюту» в постановке Васильева.

И первое ошеломляющее впечатление: многоголосие хора челябинской оперы с солирующим богато окрашенным баритоном… Наша соседка – милая интеллигентная женщина – просто не выдержала силы этой стилизации заупокойной и зарыдала. Она вышла и нескоро еще смогла вернуться в зал…

Это было необыкновенно.

Заварзина – не устаю это повторять – просто молодец и умница.

Что столичные студент и Анюта будут хороши, никто и не сомневался. Ликовали, что «наши» Петр Леонтьевич и Модест Алексеевич были неподражаемы.

Красавец Александр Цвариани, как помните, в этом спектакле (где у него весьма большая и непростая партия) стилизуется всеми хореографическими и бутафорскими способами под отвратительного чиновного урода – бессердечного и недалекого карьериста, неприятного мужа очаровательной молодой женщины. И это безобразие – удивительное дело – грело душу, как всякая талантливая интерпретация чиновных пороков, которые челябинские исполнители станцевали со вкусом: и лакейские приседания вокруг начальственного креслица. И гнутые – перегнутые спины, вывернутые позы, дрожащие от страха перед вышестоящим чином ножки и лица, бесконечно кланяющиеся головы – всё по чеховскому оригиналу: «Поклонись…Голова у тебя не отвалится».

Я бы на месте Бориса Дубровского, и кто теперь в городе «голова»? – и сам бы регулярно на такое представление заглядывал, и подчиненных посылал… Вроде, как на повышение человеческой квалификации.

Но это я отвлекаюсь от основной – фестивальной темы.

По итогам своего небольшого культурного марафона сделала столь же неглубокий вывод.

Чтобы преодолеть рабство повседневности, нужно находить время на изучение красивого языка искусства. У живописи, балета, музыки нет привычных в обыденности слов. А у хорошей литературы эти слова очищаются от социально-будничной суеты. И если мы станем полиглотами в этом прекрасном – только для прагматиков виртуальном мире, то ни один политикан не заставит нас жить по его негармоничным правилам. И вот, когда- нибудь, либо мы забудем, перестанем понимать язык криков и лозунгов, либо крики и лозунги преобразуются в нечто более приемлемое для нашей хрупкой человеческой субстанции. Dixi.

Челябинск, Марина Краенко

© 2016, РИА «Новый День»