Шоколадно-цветочное 8 марта в нашей стране, мне кажется, просто необходимо «разбавлять» историями о женщинах, что изменили представление обоих полов о том, «чего хотят» и на что способны женщины, разочаровавшиеся в той традиционной роли, что отвело или навязало им патерналистское общество, в данном случае, российское.

Сегодня – портрет в историческом и социальном интерьере дамы, что вообще никак не похожа на героинь предыдущих «праздничных» рубрик – Розы Люксембург и Клары Цеткин.

Честно говоря, и на Надежду Дурову – свою предшественницу в профессиональном плане, госпожа Яшка – она же Мария Леонтьевна Бочкарева, не очень похожа. Разве что, на неудачный брак (по аналогии с несчастливым замужеством кавалерист – девицы) кое-что можно списать.

Наверное, многие сограждане в курсе самой общей биографии этой военнослужащей российской империи – фильм «Батальонъ» о женском «смертельном» подразделении под командованием офицера Бочкаревой отечественные киногении выпустили на экраны не так давно. Рискну предположить, что Мари-Яшку это произведение бы в лучшем случае рассмешило. Но поскольку, тетя она была суровая, то могла и жёстче среагировать (как она выражалась: «по сусалам надавать»). И понять ее было бы можно.

Поскольку всякий раз, когда у нас начинают рассказывать в художественном аспекте о жизни реальных персонажей, то жизнь эту до такой степени разрисовывают и перелицовывают, что людям «в теме» становится не по себе: зачем? Особенно, если жизнь увлекательнее и страшнее выдумки. А тут и жанр штучный – о дамской судьбе не женский, а рыцарский роман.

Cамоидентификация

Мария Бочкарева родилась в крестьянской семье Фролковых на Новгородчине. За лучшей долей многодетные бедняки – спасибо Петру Аркадьевичу – поехали в Сибирь. Переселенческая участь оказалась такой же неказистой, поэтому папа с мамой радовались, когда к третьей дочке посватался какой – никакой жених – некто Бочкарев, по факту – лодырь и горький пьяница. Но Маруся мучилась недолго. Отлупив пропившего в очередной раз все имеющееся имущество мужа, она от него ушла. Некоторое время подвизалась прислугой в публичном доме, от чего возненавидела блуд в разных проявлениях навсегда. А спустя некоторое время Мария, теперь уже Бочкарева, закрутила любовь с красавцем-иудеем – мясником Янкелем Буком (Быком).

Заметили?! Почти не владевшая грамотой крестьянка в начале ХХ столетия аки какая- нибудь бестужевка оказалась в самом продвинутом гендерном тренде, проявив себя сразу и интернационалисткой, и женщиной со свободой выбора. Другая бы до самого мужниного призыва на Первую Мировую или вообще до скончания своего бабьего века сидела бы около замухрышки – супруга и сопли жевала, обстирывая и обихаживая пьянчужку, и волоча на себе все хозяйство. А эта – на тебе!

Правда, опять случилась осечка: возлюбленный оказался членом тогдашней ОПГ – разбойником в банде хунхузов. Однако когда этого нарушителя спокойствия арестовали и отправили по этапу в Якутск, Маруся, прямо как спутница декабриста, отправилась за любимым на край света. Но удивительное дело – и на поселении неугомонный Янкель безобразничал: сначала краденое скупал, потом вообще организовал разбойное нападение на почту. Сластолюбивый местный губернатор, пообещав не ссылать бандита дальше – в Колымск, добился от Бочкаревой близости. Честная и прямая натура не снесла собственного предательства – о своей измене она рассказала темпераментному любимому. И тот отправился убивать чинушу.

Не успел: его скрутили прямо в кабинете развратного сановника. Так, после очередного суда, горе-любовники попали в жуткую глухомань под названием Амга, где Маруся была единственной славянкой. Увы, история с губернатором разрушила их отношения (и карьеру губернатора тоже – сняли родимого «за разврат, за пьянство, за дебош»). К тому же Яшка начал без «дела» хиреть, попивать, даже поднял руку на подругу (правда, тут же получил отпор). Решительная Мари не стала не тянуть дальше это опостылевшее полусупружество и … отправилась солдатом в действующую армию. Ибо на дворе стояла осень 1914-го года – Россия уже месяц как была втянута в Мировую войну. Людей – благородных и «черную косточку» охватил патриотический ( и отчасти – романтический) порыв.

Вообще-то сначала, командир 25-го резервного батальона, дислоцированного в Томске, предложил Бочкаревой отправиться на фронт в качестве сестры милосердия. Но Мария настаивает на своём – возьмите в солдаты. Странной надоеде не без саркастической ноты говорят: разрешить сие может только император. И на последние рублики, что дал ей собой в дорогу нежадный Яшка, наивная Мария отправляет телеграмму на высочайшее имя. Уловили аналогию с Жанной Д'Арк?!

Улавливайте и далее: царь ей ответил, милостиво благословив на вступление в действующую армию! После короткого обучения на соответствующих курсах «начинающего» бойца, Мари становится вольнонаемным солдатом. Поручиком Бочкарева стала в блистательном 17-м.

Когда мужчины – сослуживцы спросили, а как ее звать в ближнем солдатском кругу( где у каждого были «домашние» прозвища) Мария, вспомнив о своей большой и странной любви с Буком, назвалась русским эквивалентом его имени – «Яшка».

Конечно, сначала над новобранкой посмеивались, приставали с разными глупыми пошлостями, но недолго.

Яшка быстро освоила воинские премудрости. И стала метким стрелком, отлично владела боевыми искусствами. Она ходила в штыковые атаки! Вытаскивала с поля боя раненых товарищей. Когда в марте 1916 года был убит ротный командир, именно Мария подняла бойцов в наступление, ставшее гибельным для противника. Несколько раз Бочкарева была ранена, но в госпиталь отправилась лишь после серьезной травмы ноги.

Ей быстро присвоили звание младшего, а потом и старшего унтер-офицера. Она получила четыре георгиевские награды – два креста, две медали и серебряную медаль «За усердие» на Станиславской ленте! Именно с ними она изображена на фотографиях после производства в офицеры (в том числе сделанных в США в 1918 году)!

Я даже представить себе не могу жизнь и мысли этой женщины, но, скажу честно, её боевые награды впечатляют меня до глубины души. И я понимаю английского кузена «нашего» императора, что пришел в восторг от знакомства с необычной крестьянкой- офицером и называл Бочкареву не иначе как «русская Жанна Д'Арк». Да что там Георг V, сам Алексей Алексеевич (Брусилов), когда Бочкарева на его настороженный вопрос относительно создания женского воинского формирования: «Надеетесь ли вы на женщин?» – ответила: «Ручаюсь, что мой батальон не осрамит России», тут же огласился на эту неслыханную авантюру. Заметьте, одобрение «смертельной» женской затеи тогдашним имперским военным министром Керенским, главнокомандующий проигнорировал. Вот что, дорогие мои, значит репутация…

Эх, мужики!

У истории создания женского батальона [смерти] (вообще-то их было два плюс несколько команд) специфическая, почти гендерная, предыстория.

С тяжелым ранением бедра, Бочкарева попадает в петроградский госпиталь, где вынуждена лечиться аж четыре месяца, за которые много чего происходит – на фронте и в стране (например, Февральская революция – по-нонешнему исчислению приключившаяся, кстати, аккурат 8 марта).

По возвращении на передовую Мария Бочкарева попадает в какой-то перевернутый мир: на позициях шли митинги, начались братания с врагом. Марию эти разложившиеся мужчины, (которых она презрительно называла «разнузданной шантрапой»), обнимавшиеся с «германцами», возмущали до глубины души. И постепенно в ее голове вызревал план, как женщины могут повлиять на эту «позорную» ситуацию.

Благодаря неожиданному знакомству с председателем Временного комитета Государственной Думы М. В. Родзянко, приехавшим с «выступлениями» на фронт, Бочкарева в начале мая 1917 года оказалась в Петрограде, где заручилась поддержкой Керенского для реализации своей смелой идеи – создать специальные воинские части из женщин-добровольцев и вместе с ними продолжать защищать Отечество.

На призыв Бочкаревой откликнулось свыше двух тысяч россиянок. Значительную часть «доброволок» составляли образованные женщины ― учащиеся и выпускницы Бестужевских курсов. Подобными показателями в то время не могло похвастаться ни одно мужское подразделение. Впрочем, среди «ударниц» (такой термин закрепился за барышнями- воительницами) были представительницы всех слоёв общества ― от крестьянок до аристократок, носящих самые громкие и известные в России фамилии; от «тургеневских барышень» до девиц легкого поведения.

По распоряжению Керенского женщинам-солдатам выделили отдельное помещение на Торговой улице, отрядили десять опытных инструкторов для обучения их военному строю и обращению с оружием. Первоначально предполагалось даже, что с первым отрядом женщин-добровольцев на фронт в качестве сестры милосердия отправится жена Керенского – Ольга, которая дала обязательство "в случае необходимости оставаться все время в окопах". Идею и намерения Бочкаревой отлично иллюстрирует обращение Московского женского союза: «Ни один народ в мире не доходил до такого позора, чтобы вместо мужчин-дезертиров шли на фронт слабые женщины. Женская рать будет тою живою водой, которая заставит очнуться русского богатыря».

Мария установила в батальоне жесткую дисциплину: подъем в пять утра, занятия до десяти вечера, краткий отдых и простой солдатский обед. «Интеллигентные особы» вскоре начали жаловаться, что Бочкарева слишком груба и "бьет морды, как заправский вахмистр старого режима". Ну, сохранились еще живописные новеллы курсисток и прочих «ласковых, как майский ветер» доброволок и иностранных суфражисток о том, как смачно, на ходу Бочкарева, извините, сморкалась. Как ела, не пользуясь столовыми приборами и вытирая рот рукавом и пр.

Во вверенном ей подразделении Бочкарева запретила организовывать любые советы и комитеты и появляться там партийным агитаторам. Сторонницы «демократических преобразований» обращались даже к командующему Петроградским военным округом генералу П. А. Половцеву с просьбой «осадить несознательную, политически косную командиршу», но тщетно: "Она (Бочкарева), свирепо и выразительно помахивая кулаком, говорит, что недовольные пусть убираются вон, что она желает иметь дисциплинированную часть". В конце концов, в едва сформированном батальоне все же произошел раскол – с Бочкаревой осталось примерно 300 женщин, а остальные образовали самостоятельный ударный батальон. По иронии судьбы, именно эти «ударницы», отчисленные Бочкаревой «за легкое поведение», и стали основой женского батальона, 25 октября 1917 года оборонявшего Зимний дворец…

Достоверно известно, что в этот период поручик Бочкарёва Мария Леонтьевна находилась на фронте и никакого личного участия в «переворотных» событиях не принимала. Это подтверждено документально. Однако твёрдо укоренился миф, что именно она командовала защитницами Зимнего дворца. Даже в известной киноленте С. Эйзенштейна «Октябрь» в одном из персонажей «легко» узнать образ Марии Леонтьевны.

«Коротка кольчужка»

21 июня 1917 года на площади у Исаакиевского собора состоялась торжественная церемония вручения новой воинской части белого знамени с надписью «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкаревой». На левом фланге отряда в новенькой форме прапорщика стояла взволнованная Мария: " Свершилось, впереди – фронт!" Напоследок батальон прошел торжественным маршем по улицам Петрограда, где его приветствовали сотни людей. И мужчин, в том числе.

23 июня диковинная воинская часть отправилась на фронт. Жизнь сразу развеяла романтику. Первоначально у казарм батальона пришлось даже поставить часовых: солдатня приставала к «бабам», мягко говоря, с недвусмысленными, а без экивоков – с похабными – предложениями.

Боевое крещение батальон получил в ожесточенных боях с немцами в начале июля семнадцатого года. В одном из донесений командования говорилось, что "отряд Бочкаревой вел себя в бою геройски", подавал пример "храбрости, мужества и спокойствия". И даже генерал Антон Деникин, весьма скептически относившийся к подобным армейским «суррогатам», изменил свое мнение после того, как женский батальон "доблестно пошел в атаку" (при Сморгони), не поддержанный другими частями. В одном из боев Бочкарева была контужена и вновь отправлена в петроградский госпиталь. После выздоровления получила приказ нового Верховного главнокомандующего Лавра Корнилова сделать смотр женским батальонам, которых насчитывалось уже почти полтора десятка. Смотр московского батальона показал его полную небоеспособность. Расстроенная Мария возвратилась в свою часть, твердо решив для себя "больше женщин на фронт не брать, потому что в женщинах я разочаровалась – плаксы и неженки". Как ранее, – в мужчинах. C'est La Vie…

Минута славы

После Октябрьского переворота Бочкарева по указанию Советской власти распустила по домам свой батальон, а сама вновь направилась в Петроград. В Смольном Троцкий (а потом и сам Ильич) долго убеждал Марию, что она, как представитель крестьянства, должна встать на защиту власти трудящихся. Но она лишь упорно твердила, что слишком измучена, а главное не хочет принимать участия в Гражданской войне. Почти то же: "Я боевого дела во время гражданской войны не принимаю», – спустя год заявила она белогвардейскому командующему на Севере России генералу Марушевскому, когда тот пытался заставить Марию заниматься формированием боевых частей. За отказ разгневанный генерал приказал арестовать Бочкареву, и остановило его лишь вмешательство английских союзников. Но как сказано!– не принимаю братоубийственной бойни как профессии, – и баста, и шел бы этот командующий «белыми» частями лесом,– тем же, что и все «красные» командиры… Вот что, друзья мои, значит характер.

Однако героиню Первой Мировой все-таки втянул в некие политические игрища ее последний Верховный главнокомандующий – уже упомянутый Корнилов, поручивший Бочкаревой совершить нечто вроде агитпоездки в США и Великобританию.

В вояж она отправилась с фальшивыми документами, переодевшись в форму сестры милосердия, да еще и при поддержке влиятельной и состоятельной суфражистки Флоренс Харриман.

По воспоминаниям вознесших ее на пьедестал славы феминисток и журналистов, Бочкарева весьма достойно держала себя на обеде в Белом доме, куда её пригласил в День независимости Америки президент Вильсон и на аудиенции с королем Англии. В Букингемский дворец Мария прибыла в офицерской форме и со всеми боевыми наградами. Говорят, в одном глазу Георга Эдуардовича при виде рано поблекшей героини даже блеснула непозволительная слезинка, так сказать, «от чувств-с».

Из всех вопросов, заданных Бочкарёвой главами государств, затруднение представлял лишь один: за красных она или за белых? Потому что по ее личному большому счету, и те и другие ( равно, как якуты, евреи, русские или офицеры и солдаты – т.е люди вне сословий и национальностей) были для нее братьями, а гражданская война вызывала отторжение и печаль. Тем не менее, ряд свидетелей с американской и английской стороны утверждают, что рассказ Бочкаревой о безобразиях на Родине расторгал обоих правителей, и они обещали «пославшим ее мужчинам» финансовую поддержку именно в борьбе с большевиками. Это, уважаемые, к слову об интригах и опасности личного вовлечения в чужие политические схемы для людей неопытных и наивных… И к слову о том, что желающих воспользоваться чужой славой и честью всегда – пруд пруди.

Кстати, о славе. Журналист Исаак Дон Левин по рассказам Бочкарёвой написал книгу об её жизни. «Яшка» вышла в свет в 1919 году и сразу стала бестселлером, быстро переведенным на все европейские языки.

Акт последний. Смертельный

По возвращении в охваченную Гражданской войной Россию с Бочкаревой произошел тот самый неприятный инцидент с архангельскими белогвардейцами: «боевого дела во время Гражданской войны не принимаю». В результате восторженное почитание дамы-офицера сменилось неприязненным осуждением. Мария впала в депрессию, которую безуспешно лечила шнапсом. Через короткое время изрядно опустившаяся Бочкарева вновь оказалась в городе, где необычным образом началась ее военная карьера – в Томске. Здесь же воительница со свойственной ей твёрдостью решила поставить точку в личном, образно говоря, «военном деле». У очередного «верховного» – адмирала Колчака верный присяге офицер попросил об отставке. А тот уговорил энергичную Яшку Д'Арк сформировать женский добровольческий военно-санитарный отряд. Мария произнесла страстные речи в двух местных театрах и за два дня завербовала 200 добровольцев. Но Бочкарева прибыла в Сибирь слишком поздно – в конце октября 1919 года, когда начиналась катастрофа на фронте, и дни самого «Верховного правителя России» и его армии уже были сочтены. Отряд Бочкаревой оказался никому не нужен.

Когда Красная Армия заняла Томск, Мария Леонтьевна сама явилась к коменданту города, сдала ему револьвер и предложила Советской власти свое сотрудничество. Комендант от предложения отказался, взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. В рождественскую ( январскую – летоисчисление уже было новым) ночь 1920 года она была арестована. А затем отправлена в Красноярск. На все вопросы следователя Бочкарева давала откровенные и бесхитростные ответы, чем поставила чекистов в сложное положение. Никаких явных доказательств ее «контрреволюционной деятельности» обнаружить не удалось, в боевых действиях против красных Бочкарева также не участвовала.

В конечном итоге особый отдел 5-й Армии вынес постановление: "Для большей информации дело, вместе с личностью обвиняемой, направить в Особый отдел ВЧК в г. Москву". Возможно, это сулило в результате благоприятный исход, тем более что постановлением ВЦИК и СНК смертная казнь в РСФСР была в очередной раз отменена.

Но, к несчастью (для Марии Бочкаревой), накануне ее этапирования в столицу, в Сибирь прибыл заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновский, наделенный Ф. Дзержинским чрезвычайными полномочиями. «Представитель Москвы» не понял, что же смутило местных чекистов в деле нашей героини. На постановлении он написал краткую резолюцию: "Бочкареву Марию Леонтьевну – расстрелять". 16 мая 1920 года приговор был приведен в исполнение.

«Русской Жанне д'Арк» шел тридцать первый год…

Забытая и легендарная

В архиве управления ФСБ по Омской области есть следственное дело Марии Леонтьевны Бочкаревой – чуть больше 30 потрепанных историей страниц… Трагический конец короткой оглушительной славы – ведь пять лет о женщине – герое иностранные и российские издания писали (с восторгом) не переставая. А спустя семь – восемь лет былое величие георгиевского кавалера Бочкаревой в памяти соотечественников затоптали презрительные строчки Маяковского:

Серчают стоящие павловцы.

«В политику...

начали...

баловаться...

Куда

против нас

бочкаревским дурам?!

Приказывали б

на штурм».

Впрочем, и до его выстрела после позорного «Хорошо» оставалось всего три года …

Вспомнили в Отчестве о Бочкаревой лишь в 2014-м – к юбилею Первой Мировой в новом несоветском патриотическом формате. Тоже, конечно, мягко говоря, не без оговорочек, рассказы появились. Разве что интерпретация ее образа Борисом Акуниным (Бочкарева является одним из основных персонажей в заключительной, десятой, книге Бориса Акунина – «Батальон ангелов» из серии «Смерть на брудершафт») не вызывает раздражения.

А нет, вру, звезду Яшки пытались зажечь и сразу после ликвидации советской власти – в 1992-м поручика Бочкареву реабилитировали:

Заключение

9 января 1992 года.

УТВЕРЖДАЮ

Прокурор Омской области Государственный советник юстиции 3-го класса

Ю. А. Якунин

В отношении Бочкаревой Марии Леонтьевны.

Постановлением Омского ГубЧК от 15 мая 1920 года определён расстрел.

В деле нет документов о приведении приговора в исполнение. Обвинение не предъявлялось. Свидетели по этому делу не привлекались. Из заключения по делу установлено, что обвинение М. Л. Бочкаревой основывалось только на её показаниях […]

Бочкарева Мария Леонтьевна полностью реабилитирована в соответствии с Законом РСФСР от 18 октября 1991 г. «О реабилитации жертв политических репрессий».

Но вот что удивительно: в Сибири – в замороженном, законсервированном, так сказать, холодом и неласковостью жизни виде, сохранилась, пожалуй, наиболее точная память об этой неординарной, что уж говорить, личности.

Отсутствие могилы превратило Мари Яшку в легенду.

Мол, именно она спрятала в Томске американское золото, что сумела доставить адмиралу Колчаку.

Мол, и не убили ее – остановили расстрельную команду боевые награды храброго поручика, и красноармейцы (в прошлом солдаты Первой Мировой) помогли очарованному ее харизмой Дон Левину вывезти Бочкареву из Красноярска в Харбин, где она встретила своего овдовевшего однополчанина, ставшего вскоре ее законным мужем. И под новой фамилией Мария Леонтьевна до 27- го года работала на КВЖД, воспитывала сыновей мужа от предыдущего брака. Потом, как и все русские, была насильственно депортирована в Союз. Дожила до конца Второй Мировой, в пекле которой погибли ее пасынки.

Вы спросите – почему именно эти невозможные и наивные легенды лучше дурацких «воспитательных» современных редакций ее жизни?!

Потому что они не используют честное имя воительницы в своих пропагандистских целях, как делали до этого имперские милитаристы, по-разному чокнутые феминистки и прочие одержимые или просто циничные, не вполне чистоплотные личности, вплоть до современных «освежителей» истории.

Потому что они хотят вопреки известным фактам и документам сохранить Марии Бочкаревой жизнь – в знак симпатии и сочувствия к ее благородному порыву, славному боевому пути, необычному характеру и реализованному, причем неоднократно, личному выбору.

Возможно, вы, как и английские джентльмены, полагаете, что истинная ценность женщины, что спасет и украсит мир – именно в женственности. Не буду спорить – мне и самой эта мысль греет душу и позволяет вить кудри и покупать новый шарфик.

Но, согласитесь, все люди (и женщины в том числе) разные. И в амазонках, как и прочих знаменитых воительницах прошлого, всегда была привлекательная инаковость – какой-то свежий ветер, бунтарский свободный дух. Придающие миру пикантность и остроту. И оберегающие его, кстати, от излишнего мачизма.

Короче, дорогие дамы и кавалеры – за Клару, Розу, Жанну Д'арк и Яшку! Памятный день ведь по сути – бунтарский и прогрессивный, а не кокетливо-букетный.

Челябинск, Екатерина Истрицкая

© 2017, РИА «Новый День»