8 февраля исполняется 190 лет со дня рождения Жюля Верна – любимца русскоязычного читателя вот уже полтора века.
Любимца, несмотря на то, что его научно-технические предсказания уже давно сбылись, самые смелые надежды осуществились, радужные ожидания разбились в прах…
Нужен ли русским в 21-м веке этот французский литературный любознатель? Или Жюль Верн безнадежно устарел – и по форме, и по содержанию, и уж точно не войдет в топ «100 книг для детей» российского Минобраза, и всеми своими 97-ми творениями (12 томами лучшего и полного собрания сочинений автора) истлеет в хранилищных склепах библиотек?
Кто его знает. Я вот поначалу подумала, что новое нечитающее поколение его многословность не осилит: просто времени не хватит, у всех же есть дела, друзья, социальные сети. Но потом прикинула, что гэджетным коленом род человеческий не исчерпается. Появляются же новые симпатичные хипстеры и прочие чудаки и оригиналы. Ездят на велосипедах, спасают котят и тигрят. Помешаны на здоровом образе жизни. Целью своего существования полагают реализацию экологических программ (в глобальном плане «Спасти планету», в локальном – не дать построить Томинский ГОК, озеленить задыхающийся город и пр.) или бережное узнавание Божьего мира, т.е. практическую географию – любимый «предмет» юбиляра…
И родители совсем еще маленьких чад утешили:
«Слушаем Жюля Верна на дисках, поскольку начали сами детям читать – позор: спотыкаемся на каждом слове, совсем разучились такие закрученные конструкции интонировать. Заодно вспомнили, что и нам поначалу сложновато было его понимать. Столько сведений из разных областей науки. Не беллетристика, а учебник, причем сразу по географии, физике, астрономии и химии с геологией…»
«Нашим малышам нравится. Подозреваю, что понимают они еще меньше моего, но
на них гипнотически действуют сложные непонятные слова и многосложные описания деталей, характерные для автора».
«Да не надо там ничего понимать. Там надо стоять на палубе вместе с героями и ощущать солёные брызги на лице... и ветер, свистящий в ушах…»
«Да-да, когда я в детстве читал про все эти брам-стеньги, грот и фок-мачты, бакштаги, бушприты и ванты, я не особенно вникал в смысл (я и море-то впервые увидел, когда учился в институте)… Но это завораживало, словно музыка. И не менее сильно, чем когда сейчас на яхте читаю Жюля Верна своим внукам. Я боялся, это дурная затея. Зачем в море книги о морских приключениях?! Но мальчишкам реально нравится…»
«Да еще моя бабушка ругалась на ЖВ, читая «Детей капитана Гранта», что язык сломаешь. Ну, такой вот он с особенностями и дотошностями – оторваться невозможно, а мужик в приключенческой форме популяризирует науку…»
Честно говоря, мне все равно, будут ли Жюля Верна читать нынешние и последующие поколения. Я счастлива, что он случился в моей жизни. Уверена: его восхищение наукой и техникой профессионально сориентировало куда больше моих сверстников и многие поколения до нас, склонив чашу неустойчивых юношеских интересов в пользу естественных и точных наук. Жюль Верн – не столько фантаст, сколько популяризатор науки, возможно, на интуитивном уровне, понимал, что человеческий мозг может многое, кроме одного: НЕ ПОЗНАВАТЬ. Другое дело, какой сферой общество планирует его занять…
Русский Юлий Верн от украинской патриотки
Литературоведы совершенно справедливо полагают, что в каждой стране иноязычный автор несколько отличается и от себя – натурала, и от двойников в переводах на другие языки. Кроме того, иногда новые черты писателю добавляет местный исторический колорит.
В Россию Жюль Верн попал благодаря шестидесятникам – не оттепельным, а крутым парням и девицам середины 19-го века – передовым «ходокам» в народ, российским просветителям и демократам, которые видели во французском литераторе, в первую очередь, просветителя, пропагандиста идей естественных наук. Если помните, герой второго романа ЖВ «Путешествие к центру Земли» – один из плеяды сумасшедших ученых автора – профессор Лиденброк формулирует идейное кредо писателя: «Все чудеса природы, как бы необыкновенны они ни были, всегда объясняются физическими причинами». Так, цитируя ЖВ, говорила наша учительница физики. А, изменив одно определение на «химическими», констатировала и химичка. И это нас с ними сближало: ну хоть какие-то точки соприкосновения со взрослыми…
Честно говоря, в наших осинах необычному французскому литератору вообще повезло. Даже первым критиком у него был не абы кто, а M. E. Салтыков-Щедрин. В1864-м году, в рецензии «Современника» на первый переведенный роман «Воздушное путешествие через Африку» (он же «Пять недель на воздушном шаре») тогда еще неведомого «Юлия Верна», Щедрин отметил познавательную ценность произведения и рекомендовал его как «настольную книгу» юным читателям.
Следующий роман «Путешествие к центру Земли», изданный в 1865 году, также был встречен благожелательным отзывом «Современника», одобрившего искусство автора популяризировать научные знания в форме увлекательного фантастического повествования.
Увы, иначе отнеслась к этому роману петербургская газета «Голос», отругавшая француза за пропаганду материализма «в духе Базаровых, Лопуховых и компании». И весной 1866-го года циркуляр министра внутренних дел П. А. Валуева «изъял» эту «весьма безнравственную по своей тенденции» книгу из ученических библиотек. Ничего из реалий России 2016- го года, да и минувшего 2017-го не напоминает?!
Однако неодобрительное отношение к французскому писателю в официальных кругах лишь подогревало интерес читателей – и не только юных. Его романы ежегодно выходили во всем большем количестве издательств и переводов. Рецензии на оригинальные романы писали не только столичные критики, но и провинциалы, например, в «Бессарабских ведомостях» или «Астраханском листке». В Челябинске, конечно, никакие «ведомости» и «листки» никаких рецензий не печатали по причине тотального отсутствия таковых в нашем славном, но изрядно дремучем на тот момент (в культурном плане, хотя не только) городе.
«Новый День – Челябинск» в контакте, Одноклассниках и *Facebook
*Занятной была и первая «лицензированная» переводчица Юлия Верна. Это и ныне уважаемая соседями – украинцами писательница и просветитель Мария Маркович. Большой друг Тургенева и вечного издателя Верна – Этцеля. Русская по рождению, Маркович (известная по нехитрому псевдониму Марко Вовчко) много сделала для продвижения произведений на украинском языке во Франции. Она вообще писала на трех языках – русском, украинском, французском.
Ее, кстати, благословил на переводы своих произведений и сам Верн. Хотя эти переводы грешили купюрами, неточностями и излишним вмешательством переводчика в многословный стиль автора. Французы довольно мягко, но настойчиво эти огрехи поправляли.
Этцель отлично зарабатывал на издании переводов и аутентичных произведений французских авторов в России еще до Верна. Но на Верне он просто неприлично разбогател. И хотел богатеть дальше, однако Верн в одном из романов чуть не подложил своему издателю большую свинюшку: его капитан Немо в первой версии был польским патриотом и топил исключительно русские корабли. Этцель не хотел лишиться «коммерции» в РИ, поэтому таки уговорил друга Жюля перелицевать поляка в индуса.
Кадр из фильма «Капитан Немо» (1975 г.), в главной роли Владислав Дворжецкий
К Маркович же Этцель относился бережно, потому что он стала его другом и потому, что у дамы была репутация просветительницы и давно работающие проекты. Как и все демократы-шестидесятники, Марко Вовчок увлекалась естественнонаучными идеями. Совместно со своим кузеном Д. И. Писаревым она переводила книги Брема и Дарвина, а также следила за приличным содержанием (в плане прогрессивных тем) своего журнала «Переводы лучших иностранных писателей».
Дальнейшие переводы ЖВ – и дореволюционные, и советские были много лучше. Так вот счастливо совпало его творчество с традициями русского книгоиздания, национальным взглядом, если позволительно так выразиться, на творчество автора и собственно практикой перевода. Последующие переводчики – Петров, Андреев, Брандис, Салье – переложили соотечественникам французского писателя бережно и с большим литературным вкусом.
Маменькин сынок
Как мне представляется, Жюль Верн – не вполне французский писатель, а только франкоязычный. И дело не в том, что он француз (провансалец) лишь наполовину: мама писателя – англичанка. У него литературная матрица – безнадежно британская. Жюль Верн – конченый англофил, с «родовыми пятнами» джентльменомании. И в этом смысле явный маменькин сынок. Вспомните основных героев жюльверновских книг – это сплошь британские джентльмены, даже если это кто-нибудь из его любимой троицы: Отважный капитан, Чокнутый профессор или Смышленый слуга.
И чувство юмора у него – английское: «Если мы не потонем или не разобьемся, если мы не умрем от голода, у нас всегда еще останется возможность сгореть заживо»; «Жара хороша, в особенности зимой; но на что она сдалась нам летом?»; «А зачем мы станем болеть, если на острове нет доктора?»; «Как классифицируют рыб?… На съедобных и несъедобных!»
Или:
– Так, значит, приметы вора известны? – спросил Эндрю Стюарт.
– Прежде всего, это не вор, – серьёзно ответил Готье Ральф.
– Как! Молодчик, стащивший пятьдесят пять тысяч фунтов стерлингов банковыми билетами, не вор?!
– Нет, – повторил Готье Ральф.
– Значит, это делец? – спросил Джон Сэлливан.
– «Морнинг кроникл» уверяет, что это – джентльмен.
И, наконец: «Крупные воры всегда походят на честных людей. Вы отлично понимаете, что тому, кто похож на мошенника, не остаётся ничего другого, как быть честным человеком; иначе его тотчас же арестуют. За честными-то физиономиями и надо следить в первую очередь». Частенько вспоминаю это суждение, когда я наблюдаю по национальному телевидению очередную жутко прогрессивную личность, радеющую на различных важных постах за справедливость и нравственность, а чуть позже – фигурирующую в уголовном деле с неизменным миллионом долларов под наборным паркетом в уютном особнячке…
И удары судьбы Жюль Верн встречал с невозмутимостью англичанина. Те самые трудности, что валятся на талант без всякого графика. У писателя были постоянные нелады с сыном; жесткие конфликты с издателем; любимый, но совершенно сумасшедший племянник стрелял в него: прострелил ногу, лишив писателя- путешественника необходимой физической мобильности; глухота оставила Жюля Верна с одним ухом, катаракта превратила в слепца… Но, пребывая в твердой уверенности, что, либо он покинет этот мир раньше, либо мир изменится под воздействием научно-технического прогресса к лучшему, Жюль Верн с маниакальным упорством писал книгу за книгу, напичкивая их (как нежадный повар пироги начинкой) малоизвестными научными сведениями. Писатель, осененный идеями и вдохновением, мог трудиться по 15 часов, не вставая из-за стола даже кофею хлебнуть или принять ванну.
Разумеется, не вся сотня его произведений – «золотые яйца зарубежной литературы». Но ЖВ написал несколько превосходных романов, а «Таинственный остров» – это просто шедевр, сомасштабный « Робинзону Крузо».
ЖВ продолжают читать во всем мире – его произведения по популярности уступают лишь леди (джентльмен!) – Агате Кристи.
Сладкие вечера поколений юных (и не очень) книгочеев: «Путешествие к центру Земли», «Капитан Гаттерас», «20 тысяч лье под водой», «Дети капитана Гранта», «Завещание чудака», «Замок в Карпатах»… Французы издали даже диск песен ЖВ.
И таки мир изменился – тоже, ну очень английский результат: « чтобы получить английский газон нужно подстригать травку каждый день в течение 500 лет».
«У самой безупречной женщины есть свои недостатки»
Французом Жюль Верн был только в своей личной жизни.
В середине 20-го века (и ранее), когда ЖВ своим просветительским энтузиазмом побуждал пионеров идти в физики и океанографы с геологами, в СССР об этом, конечно, никто не говорил. «Советский» Жюль Верн был своеобразным научно-культурным метисом: этакой смесью Миклухо-Маклая с Пржевальским. Бородатый путешественник, который и не очень-то много ездил по миру – в основном крутил глобус, изучал карты и отчеты исследователей и наяривал тысячи лье строчек в своем кабинете. Плюсом шли дружба с издателем и счастливый брак. Ну, просто идеальный советский трудоголик из разряда: «а я еду за туманом».
Собственно, о пикантностях темы «шерше ля фам» до 1972-м года ничего не знали и заграничные биографы писателя. А полвека назад литературоведам стали доступны документы о тайной жене писателя и его внебрачной дочери, переписка с издателем и коллегами.
Собственно, история женитьбы Жюля Верна известна. Не имея денег шляться по салонам в поисках большой и чистой любви, писатель женился на молодой вдове Онорине (да еще с двумя дочками), которую встретил на свадьбе своего приятеля с сестрой упомянутой 27-летней Онорины де Виан.
К браку и миссии отца семейства ЖВ подошел серьезно: занял 50 тысяч франков у отца на содержание семьи.
Но! Ровно через год после свадьбы Жюль Верн влюбился в некую мадам Дюшень. Влюбленные встречались тайком от своих законных супругов. Мари Дюшень родила Жюлю Верну дочь. И сообщила об этом мужу. Точнее, не стала запираться, когда история вышла наружу. Естественно, ситуация в ее семье вскоре стала невыносимой. И подпольная возлюбленная Жюля Верна утопилась в Сене. Занятная деталь о тогдашних нравах: 20 лет спустя внебрачная дочь в письме просила у своего биологического отца (по действовавшему закону) разрешения на брак. Обрадовался только сводный брат невесты (именно он вскрыл конверты с корреспонденцией в то утро), радостно сообщивший мадам Верн, что у него есть сестра...
К слову, Онорина была достойной спутницей жизни своего непростого (как и вообще люди) супруга, хотя и предпочитала всю жизнь находиться в его тени, так сказать, шатируя его достоинства и, по возможности, вуалируя недостатки… Онорина и Жюль, кстати, умерли в один год. Тоже ведь какой-никакой знак…
«Разве ваши умы не озаряются светом?»
Как уже говорилось выше, ЖВ создал почти сотню произведений разной степени достоинств. Много Жюль Верн писал не только потому, что был связан договором с издателем Этцелем (напечатав отвергнутый 17-ю издательствами первый роман Жюля Верна «Пять недель на воздушном шаре», этот жучара заключил с молодым неопытным автором кабальный договор: на протяжении 20 лет тот был обязан выдавать на-гора по три романа в год). Но и потому, что по природе был любознателен. Как и многие его продвинутые современники – ученые, он полагал любопытство главной чертой homo sapiens. Именно любопытство привело людей на Луну и спустило на дно океана. Именно любопытствующие создали жуткое оружие и устроили революцию «детей цветов».
Жюль Верн был уверен: без развития науки жизнь невозможна.
Его профессиональная заслуга в том, что он внедрил естественные науки в искусство, предложил нового героя. Очень многие сегодня критикуют ЖП, что он был наивным, хотя и убежденным прогрессистом, а нравственные и философские вопросы рассматривал в последнюю очередь. Поминают, как правило, две фразы из его произведений: дескать, описывая нападение индейцев на почтовый поезд, автор искренне радуется, что «паровая машина давит дикарей, как червяков» и «Мне ничего не стоило подстрелить этого дикаря, но я решил проявить гуманность…». Это обидная неправда, мадам и месье! Жюль Верн, даже невзирая на время, в которое он жил и работал, был добрым и благородным человеком.
Он, конечно, не сыграл такой социальной роли, в которой блистали его коллеги
Герберт Уэллс или Станислав Лем, но, повторюсь, его сто томов «Необыкновенных путешествий» повлияли на многие подрастающие поколения, а значит, тоже изменили мир. И в данном случае – в лучшую сторону. Что же касается «пригвождающих» его к позорному столбу ксенофобов, бью критиков их же картой – цитатами из автора. Особо прошу обратить внимание на многозначность используемого им термина « дикарь» и иронию по отношению к миссии «белого человека»:
«И вы удивляетесь, господин профессор, что, ступив на землю в любой части земного шара, вы встречаете дикарей? Дикари! Да где же их нет? И чем эти люди, которых вы именуете дикарями, хуже других?»
«Новозеландцы едят людей только в жареном или копченом виде. Они люди благовоспитанные и большие гурманы».
«Легко представить себе нравственный облик европейцев (по большей части португальцев), сопровождавших невольничьи караваны в качестве агентов работорговца. Это были подонки общества, выброшенные из своей страны, преступники, беглые каторжники, бывшие владельцы невольничьих кораблей, ускользнувшие от виселицы».
Что же касается Верна – мыслителя, то он вполне себе на гуманистической высоте даже нынешнего века: «Чем меньше удобств, тем меньше потребностей, а чем меньше потребностей, тем счастливее человек».
«Мудрость никогда не повредит, хотя бы и на старости лет».
«Обычно тот, кто не может идти дальше вперёд, возвращается назад». Вы скажете – наивно, и в чем-то окажетесь правы. Но, честно говоря, мир за последний век изрядно устал от хитрецов…
А многие суждения писателя близки на самом деле к точке зрения жившего много позднее ЖВ Альберта Эйнштейна: «не знаю, чем будут воевать в Третьей Мировой, а в Четвертой – каменными топорами». Писатель также полагал, что если человечество не одумается, то бойни превратят общество опять в пещерных людей:
«Земля нуждается не в новых материках, а в новых людях!»
«Кто бы мог подумать, что не пройдет и какой-то сотни лет, как фантастикой окажутся не подводные корабли, созданные для уничтожения «себе подобных», что фантастичными станут слова о мирном море и об отсутствии угрозы уничтожения его обитателей».
«Но что бы нам ни угрожало сейчас, я верю в созидательные силы разума. Я верю, что народы когда-нибудь договорятся между собой и помешают безумцам использовать величайшие завоевания науки во вред человечеству».
Физики и лирики
Самое главное, за что – глубокий поклон сегодняшнему юбиляру, так это за его нового героя в блестящем романе «Таинственный остров». Подобные прорывы случаются в литературе хорошо, если раз в сто лет. И – какой герой!
Прежде героями европейских романов XIX века были рыцари, капитаны, в общем, воины. Причем воины родовитые (Айвенго и пр.) И мстители. Яркий пример – граф Монте-Кристо.
И вдруг Верн подкидывает читателю своего инженера Сайруса Смита, попавшего вместе с друзьями на необитаемый остров. Не имея никаких инструментов, ребята создают их сами, а затем изготавливают оружие и взрывчатку, проводят электричество! Жюль Верн демонстрирует новую модель: достаточно пятерых человек, чтобы обустроить большую территорию. Интеллектуалы – практики пришли на смену мстителям. Разумеется, написав о человеке, способном не только выжить и не впасть в дикость, но и построить новое общество, Жюль Верн сразу стал величиной в литературе.
Что касается инженеров и ученых – эта тема ЖВ более – менее известна россиянам. Читали, смотрели, слышали. Но науку довольно оригинальным образом Жюль Верн протащил и в сферы далекие от земной жизни. Есть у него одно весьма нетипичное для автора произведение. Возможно, связанное с его тоской о потерянной любви – Мари. Это малоизвестный в России роман «Замок в Карпатах», определившей в значительной степени одно из течений всей европейской прозы почти на век – со второй половины XIX века и практически до середины прошлого столетия – любовь небесная и любовь земная. Фабула довольно привлекательна. В дивную певицу влюблены добродетельный француз и загадочный сумрачный немец, сопровождающие ее во всех гастрольных разъездах.
Первая часть произведения заканчивается описанием выступления певицы, решившей выйти замуж за француза. Но внезапно дива умирает. Прямо на сцене. Греческая трагедия. Честно говоря, многие авторы на этом эффектном финале и закончили бы любовный треугольник.
Но Верн пишет вторую часть, которая поначалу кажется абсолютно мистической, в духе Э. А. По. Через несколько лет француз, путешествуя по Восточной Европе, натыкается в румынских Карпатах на Сумрачный Замок. Местные жители рассказывают, что в нем обитает почти никем не виденный затворник – немец. А время от времени из замка доносится божественное женское пение. Француз постепенно проникается мыслью, что певица осталась в живых. Он, невзирая на сомнения, отправляется в замок. С порога несчастный узнает любимый голос. И роман переходит в очередную фазу – одновременно научно-техническую и возвышенно-романтическую. Выясняется, что непонятный немец не просто слушал певицу – он приобрел первый фонограф и записывал чудесный голос своей возлюбленной. У него скопилась грандиозная фонотека, и готов предложить ее любому человеку: вот живой голос моей любимой, слушайте!
Вот так то: добропорядочный француз хотел в одиночестве обладать гениальной женщиной, по сути, украсть у мира волшебный голос, женившись на ней.
Ну, кто там сказал, что писатель – жиденький философ, может, ответит умник и на вопрос: какую любовь считать земной, а какую небесной?
Естественно-научные мантры
Есть мнение, и оно кажется справедливым, что Жюль Верн как писатель уходит в прошлое, его манера письма устарела.
Продлить жизнь его произведениям с помощью современного пересказ – идея не без изъянов. На мой консервативный взгляд, писателя все-таки следует не пересказывать, а заново переводить. Адаптировать к нынешним реалиям можно любой текст – но сохранит ли это аромат авторской прозы?!
Вон, фиксируют же родители: романы Верна очаровывают подробными описаниями новое поколение. Никто не знает, хорош или плох ЖВ своими затянутостями.
Если помните, он может на десятке страниц перечислять морских тварей, которых никто не видел и не увидит. Но это неспешное слияние с природой завораживает. Занудство ЖВ, как индивидуальная особенность письма – его писательский козырь, он погружает нас в новый мир. И мир это увлекателен и неизвестен:
«Стало так тихо, что, казалось, можно было услышать, как ползёт муравей, как плывёт маленькая плотичка, как порхает мотылёк, как перебирается с места на место червячок, как движется микроб». А рассказ о неизвестной науке иногда весьма ироничен:
«В минералогии существует много полугреческих, полулатинских названий, трудно произносимых, грубых терминов, которые ранят уста поэта. Я вовсе не хочу хулить эту науку. Но, право, самому гибкому языку позволительно заплетаться, когда ему приходится произносить такие, например, названия, как ромбоэдрическая кристаллизация, ретинасфальтовая смола, гелениты, фангазиты, молибдаты свинца, тунгстаты марганца, титанаты циркония».
Кто его знает, кому и когда станет интересно понять время героев Жюль Верна…
А, проникнувшись духом старых историй и позитивной философией храбрых и просвещенных персонажей, отправиться в новое путешествие, с напутствием старика Верна, знавшего толк в прикладной географии:
«Это страны не для всех, там не найдешь удобств! Но что за важность? Это ведь и есть настоящее путешествие! Равнины, горы, леса, ручьи, стремительные потоки, реки, озера, моря, скачки верхом, пешие переходы, езда в почтовой карете, на двуколке, на какой-нибудь таратайке, крутые подъемы, опасные спуски – у вас будут все условия, чтобы сломать ногу к своему огромному удовлетворению, и если вы испытаете хотя бы половину того счастья, что выпало на мою долю, то богатых впечатлений и чудесных воспоминаний вам хватит до конца ваших дней».
P.S. Кстати, у Жюля Верна есть эпопея «о нас» – о Сибири. «Михаил Строгов». Упаси вас бог от такого чтения! О «наших» краях у этого французского джентльмена было весьма странное представление. И рассказы там в духе Карла Иеронима фон Мюнхгаузена: смельчак Строгов из револьвера (мама миа!) отстрелялся от стаи волков (голов в сто), что гналась за его санями…
Челябинск, Вера Владимирова
Челябинск. Другие новости 08.02.18
Мирная блокада: в Нязепетровске чиновники перекрыли жителям проезд к дому. / Депутат – заведующая детсадом попалась пьяной за рулем. / В центре Челябинска из-за аварии встали трамваи. Читать дальше
* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш мессенджер +7 (901) 454-34-42
© 2018, РИА «Новый День»