Очередной выпуск спецпроекта РИА «Новый День» «Язычник» посвящена самому сложному в «великом и могучем».

Профессор Дитмар Розенталь – создатель лекал для советской грамматики русского языка (кстати, сегодня все грамотные и полуграмотные отмечают 120- летний юбилей профессора – мифа), называл категорию рода одной из главных сложностей русского языка, самого трудного, на его взгляд. Его любимый вопрос в подтверждение этой мысли на публичных лекциях звучал так: «Какого рода вуаль и тюль?! »

В замешательство иногда приходили и те, кто точно знал: тюль – месье, вуаль – фемина.

В замешательстве, думаю, пребывал и сам профессор – полиглот, который не просто знал эти современные правила, но и сам их как нормы и фиксировал! Что не исчерпывало для него проблемы, ибо обе лексемы мигрировали в русский из французского, где имели не только один – мужской – род, но и сходное значение – легкая прозрачная, иногда сетчатая ткань.

Вот, собственно, о смене пола в русском языке словами на –ль мы сегодня и поговорим в память о кумире многих филологов и лингвистов, для которых справочники и пособия Розенталя стали своего рода Библией.

И зря, потому что «патологическая грамотность» Розенталя базировалась не только на анализе весьма противоречивых правил русского языка (что существовали еще при « царском режиме», но были существенно «поправлены» на рубеже 19-20 веков и, конечно, при советской власти), но и на его вкусе и чутье. А как признавался сам профессор: если возникала дилемма, как лучше, «ему Пушкин подсказывает». Однако, ниже вы убедитесь: если ориентироваться на Александра Сергеевича, вопросов относительно норм родного (или изучаемого как иностранный) русского станет не меньше, а больше…

Итак, каждый грамотный пользователь в курсе: есть четыре рода существительных – женский, мужской, средний и общий. Первые два обычно определяются интуитивно: самолет или печка сомнений не вызывают даже если вы не Пушкин и не Розенталь.

Но можно попасть впросак или счесть безграмотным не только Пушкина, но и Лермонтова с Тургеневым и прочими классиками (этак до Чехова, т.е. до периода 1890-х), решая вопрос с использованием прилагательных к «сомнительным» существительным.

К ним относятся уже названные вуаль и тюль, их братья и сестры (с окончаниями на ль) французского, итальянского, испанского и даже нидерландского происхождения. И некоторые «местные» слова. Все эти симпатичные лексемы типа пасквиль, шпиль, эндшпиль (в отличие от предыдущего голландца это слово – немец), кадриль, водевиль, дуэль, азрозоль, консоль, антресоль и пр.

В современной версии русского определить родовую принадлежность этих слов не помогут ни семантика, ни лексическое или фонетическое значение. Даже «женственные» на чей-то вкус –ль вполне могут оказаться «мужиками».

Например, уже упомянутый француз тюль, «осев» в русском, вроде бы должен был стать женского рода, ан нет, относится, как и во французском, к мужскому. Аналогичная история с аэрозоль. С точки зрения орфоэпии или значения (взвесь мельчайших водных или твердых частиц) – чистая дама. Однако слово имеет мужской род.

Еще хуже дело обстоит со словами – иностранцами, которым модифицирующийся с эпохой язык поменял пол.

Вот вам беспримесная классика. На примере всего одной лексемы – вуаль.

Афанасий Фет:

Я узнаю тебя и твой белый вуаль,

Где роняет цветы благовонный миндаль…

Михаил Лермонтов:

Отверните Ваш вуаль, пока мы здесь одне..

Николай Огарев:

Зеленый Ваш вуаль порхал вкруг шляпки белой

Иван Тургенев:

Тёмный вуаль её взвился по ветру

Лев Толстой:

Нынче в Летнем саду была одна дама в лиловом вуале.

А уже в чеховской «Княгине»:

Она подняла тёмную вуаль и не спеша подошла ко всем иеромонахам под благословение, потом ласково кивнула послушникам и направилась в покои.

И в блоковской «Незнакомке»:

И странной близостью закованный

Смотрю за тёмную вуаль…

И у Бунина:

А на клёнах – дымчато- сквозная

С золотыми мушками вуаль…

Не лучше дело обстоит и с дуэлью, которая при Пушкине, оказывается, была самым настоящим дуэлем:

Ты прострелен на дуэле,

Ты разрублен на войне…

У Герцена в «Былом и думах» находим:

Голохвастов не имел ни одной любовной интриги, ни одного дуэля…

Берем еще одну лексему на ль – кадриль, которая сейчас существует в однозначно женском роде.

В пушкинском «Романе в письмах»:

Французский кадриль заменил Адама Смита…

В «Скверном анекдоте» Достоевского черным по белому читаем:

Другой кавалер после второй фигуры заснул подле своей дамы, нагрузившись предварительно, еще до кадриля…

Мой любимый пример – вьёлончель пушкинских же времен (тогда инструмент имел мужской род и вот такую изысканную орфографию).

Из « Графу М. Вильегорскому» Козлова:

Когда же вьёлончель твой дивный, то полный неги, то унывный…

Виолончель (уже в редакции вьолончель) у Андрея Белого, то есть в самом начале XX века, все еще мужского рода:

А он, подняв свою ладонь

В речитативы вьолончеля:

«Валторну строгую не тронь:

Она – Мадонна Рафаэля!»

И такая же лингвистическая петрушка с современной каруселью, что еще при Льве Толстом числилась каруселем. Ну а про рояль, который некогда был тетенькой, мы уже в одном из выпусков упоминали.

При этом тополь тогда (при Александре I, при Николае I , при Александре II, при Александре III) относили к женскому роду, что Пушкин с Лермонтовым и зафиксировали:

– Лишь хмель литовских берегов

Немецкой тополью плененный…

– За тополью высокою

Я вижу там окно…

А ведь тополь – это никакой-то там эмигрант, наше, праславянское слово… Но, заметьте, тоже на ль.

Разумеется, было бы намного удобнее, если бы в нашей грамматике существовал единый принцип для определения рода подобных существительных. Но его нет. И 70 лет правивший русскую грамматику Розенталь, и сонм его коллег оказались бессильны упорядочить присвоение и смену рода заимствованиям на ль и даже русским словам с таким окончанием.

Поэтому, питаемся рыбой (в ней много фосфора, говорят, хорошо для функции памяти) и запоминаем:

Вуаль, мозоль, антресоль, вакуоль, канифоль, триоль, кадриль, виолончель, дуэль, медаль – женского рода.

Тюль, пасквиль, водевиль, тополь, аэрозоль, бемоль,, рояль, шпиль и эндшпиль – мужского.

P. S.

И все-таки один вуаль в русском языке остался в мужском роде. Но как имя собственное. Это Жан-Луи Вуаль, придворный портретист Павла I, почти вся жизнь которого прошла в Санкт-Петербурге. Его «атмосферные» работы есть и в Эрмитаже, и в Инженерном замке Петербурга. Неизвестная в голубом хранится в Третьяковке. Несколько портретов Строгановых – собственность музея Пушкина в столице.

Впрочем, и у Вуаля при адаптации в русском не обошлось без потерь: исчезла вторая буква л. Во французской версии его фамилия пишется Voille. И он, кстати, по касательной, имеет отношение к семейству текстильщиков, чья фамилия дала название ткани «вуаль», из которой уже несколько веков изготавливают самую соблазнительную и таинственную часть женского головного убора.

P.P.S.

Говорят, когда внучка великого Розенталя была маленькой, то расстроила дедулю (у которого и карьерой, и миссией, и развлечением, и увлечением был только русский язык) тем, что отнесла лексему шпиль к женскому роду. Но успокоился дед – дескать, «моя кровь», – когда девочка объяснила логику ответа: «ведь шпилька – это уменьшительное от шпиль и точно женского рода».

Москва, Эмма Прусс

© 2020, РИА «Новый День»