Очередной выпуск спецпроекта РИА «Новый День» «Язычник» посвящена самому сложному в «великом и могучем».
Профессор Дитмар Розенталь – создатель лекал для советской грамматики русского языка (кстати, сегодня все грамотные и полуграмотные отмечают 120- летний юбилей профессора – мифа), называл категорию рода одной из главных сложностей русского языка, самого трудного, на его взгляд. Его любимый вопрос в подтверждение этой мысли на публичных лекциях звучал так: «Какого рода вуаль и тюль?! »
В замешательство иногда приходили и те, кто точно знал: тюль – месье, вуаль – фемина.
В замешательстве, думаю, пребывал и сам профессор – полиглот, который не просто знал эти современные правила, но и сам их как нормы и фиксировал! Что не исчерпывало для него проблемы, ибо обе лексемы мигрировали в русский из французского, где имели не только один – мужской – род, но и сходное значение – легкая прозрачная, иногда сетчатая ткань.
Вот, собственно, о смене пола в русском языке словами на –ль мы сегодня и поговорим в память о кумире многих филологов и лингвистов, для которых справочники и пособия Розенталя стали своего рода Библией.
И зря, потому что «патологическая грамотность» Розенталя базировалась не только на анализе весьма противоречивых правил русского языка (что существовали еще при « царском режиме», но были существенно «поправлены» на рубеже 19-20 веков и, конечно, при советской власти), но и на его вкусе и чутье. А как признавался сам профессор: если возникала дилемма, как лучше, «ему Пушкин подсказывает». Однако, ниже вы убедитесь: если ориентироваться на Александра Сергеевича, вопросов относительно норм родного (или изучаемого как иностранный) русского станет не меньше, а больше…
Итак, каждый грамотный пользователь в курсе: есть четыре рода существительных – женский, мужской, средний и общий. Первые два обычно определяются интуитивно: самолет или печка сомнений не вызывают даже если вы не Пушкин и не Розенталь.
Но можно попасть впросак или счесть безграмотным не только Пушкина, но и Лермонтова с Тургеневым и прочими классиками (этак до Чехова, т.е. до периода 1890-х), решая вопрос с использованием прилагательных к «сомнительным» существительным.
К ним относятся уже названные вуаль и тюль, их братья и сестры (с окончаниями на ль) французского, итальянского, испанского и даже нидерландского происхождения. И некоторые «местные» слова. Все эти симпатичные лексемы типа пасквиль, шпиль, эндшпиль (в отличие от предыдущего голландца это слово – немец), кадриль, водевиль, дуэль, азрозоль, консоль, антресоль и пр.
В современной версии русского определить родовую принадлежность этих слов не помогут ни семантика, ни лексическое или фонетическое значение. Даже «женственные» на чей-то вкус –ль вполне могут оказаться «мужиками».
Например, уже упомянутый француз тюль, «осев» в русском, вроде бы должен был стать женского рода, ан нет, относится, как и во французском, к мужскому. Аналогичная история с аэрозоль. С точки зрения орфоэпии или значения (взвесь мельчайших водных или твердых частиц) – чистая дама. Однако слово имеет мужской род.
Еще хуже дело обстоит со словами – иностранцами, которым модифицирующийся с эпохой язык поменял пол.
Вот вам беспримесная классика. На примере всего одной лексемы – вуаль.
Афанасий Фет:
Я узнаю тебя и твой белый вуаль,
Где роняет цветы благовонный миндаль…
Михаил Лермонтов:
Отверните Ваш вуаль, пока мы здесь одне..
Николай Огарев:
Зеленый Ваш вуаль порхал вкруг шляпки белой
Иван Тургенев:
Тёмный вуаль её взвился по ветру
Лев Толстой:
Нынче в Летнем саду была одна дама в лиловом вуале.
А уже в чеховской «Княгине»:
Она подняла тёмную вуаль и не спеша подошла ко всем иеромонахам под благословение, потом ласково кивнула послушникам и направилась в покои.
И в блоковской «Незнакомке»:
И странной близостью закованный
Смотрю за тёмную вуаль…
И у Бунина:
А на клёнах – дымчато- сквозная
С золотыми мушками вуаль…
Не лучше дело обстоит и с дуэлью, которая при Пушкине, оказывается, была самым настоящим дуэлем:
Ты прострелен на дуэле,
Ты разрублен на войне…
У Герцена в «Былом и думах» находим:
Голохвастов не имел ни одной любовной интриги, ни одного дуэля…
Берем еще одну лексему на ль – кадриль, которая сейчас существует в однозначно женском роде.
В пушкинском «Романе в письмах»:
Французский кадриль заменил Адама Смита…
В «Скверном анекдоте» Достоевского черным по белому читаем:
Другой кавалер после второй фигуры заснул подле своей дамы, нагрузившись предварительно, еще до кадриля…
Мой любимый пример – вьёлончель пушкинских же времен (тогда инструмент имел мужской род и вот такую изысканную орфографию).
Из « Графу М. Вильегорскому» Козлова:
Когда же вьёлончель твой дивный, то полный неги, то унывный…
Виолончель (уже в редакции вьолончель) у Андрея Белого, то есть в самом начале XX века, все еще мужского рода:
А он, подняв свою ладонь
В речитативы вьолончеля:
«Валторну строгую не тронь:
Она – Мадонна Рафаэля!»
И такая же лингвистическая петрушка с современной каруселью, что еще при Льве Толстом числилась каруселем. Ну а про рояль, который некогда был тетенькой, мы уже в одном из выпусков упоминали.
При этом тополь тогда (при Александре I, при Николае I , при Александре II, при Александре III) относили к женскому роду, что Пушкин с Лермонтовым и зафиксировали:
– Лишь хмель литовских берегов
Немецкой тополью плененный…
– За тополью высокою
Я вижу там окно…
А ведь тополь – это никакой-то там эмигрант, наше, праславянское слово… Но, заметьте, тоже на ль.
Разумеется, было бы намного удобнее, если бы в нашей грамматике существовал единый принцип для определения рода подобных существительных. Но его нет. И 70 лет правивший русскую грамматику Розенталь, и сонм его коллег оказались бессильны упорядочить присвоение и смену рода заимствованиям на ль и даже русским словам с таким окончанием.
Поэтому, питаемся рыбой (в ней много фосфора, говорят, хорошо для функции памяти) и запоминаем:
Вуаль, мозоль, антресоль, вакуоль, канифоль, триоль, кадриль, виолончель, дуэль, медаль – женского рода.
Тюль, пасквиль, водевиль, тополь, аэрозоль, бемоль,, рояль, шпиль и эндшпиль – мужского.
P. S.
И все-таки один вуаль в русском языке остался в мужском роде. Но как имя собственное. Это Жан-Луи Вуаль, придворный портретист Павла I, почти вся жизнь которого прошла в Санкт-Петербурге. Его «атмосферные» работы есть и в Эрмитаже, и в Инженерном замке Петербурга. Неизвестная в голубом хранится в Третьяковке. Несколько портретов Строгановых – собственность музея Пушкина в столице.
Впрочем, и у Вуаля при адаптации в русском не обошлось без потерь: исчезла вторая буква л. Во французской версии его фамилия пишется Voille. И он, кстати, по касательной, имеет отношение к семейству текстильщиков, чья фамилия дала название ткани «вуаль», из которой уже несколько веков изготавливают самую соблазнительную и таинственную часть женского головного убора.
P.P.S.
Говорят, когда внучка великого Розенталя была маленькой, то расстроила дедулю (у которого и карьерой, и миссией, и развлечением, и увлечением был только русский язык) тем, что отнесла лексему шпиль к женскому роду. Но успокоился дед – дескать, «моя кровь», – когда девочка объяснила логику ответа: «ведь шпилька – это уменьшительное от шпиль и точно женского рода».
Москва, Эмма Прусс
Москва. Другие новости 24.02.20
24-25 февраля ожидаются следующие события – Челябинск. / В Санкт-Петербурге велодорожки пытаются превратить в парковки (ФОТО). / России обещают нестабильную весну и непредсказуемое лето. Читать дальше
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш мессенджер +7 (901) 454-34-42
© 2020, РИА «Новый День»