Ночью 18 ноября в Донецке на арендованном предприятии «Шахта им. Засядько» на глубине 1078 метров произошел взрыв метано-воздушной смеси. Оставив в стороне технические аспекты, хотелось бы подробнее остановиться на психологических нюансах. Именно о них поведал побывавший на месте трагедии начальник службы психологического обеспечения главного управления МЧС в Харьковской области Юрий Алексадрович Максимченко.

Такого рода трагедия – это сотни разбитых семейств и человеческих душ. Катастрофа в Донецке перечеркнула жизни многих людей. Пострадавшим обещают выплатить компенсации. Со временем острая боль затихнет, и начнут потихоньку забываться все подробности произошедшего в ноябрьские дни на шахте имени Засядько. Но утрата близких людей невосполнима.

Для оказания психологической помощи на место трагедии были направлены психологи города Донецка в количестве 9 человек. Потом постепенно начали подъезжать специалисты из других областей: Днепропетровска, Луганска, Харькова.

«Нас из Харькова было всего двое, – рассказывает Юрий Максимченко. – Работа была сосредоточена в наибольших местах нервозности и там, где обстановка, скажем так, была накалена до предела. Сразу по прибытии на место нам выделили административное помещение на территории шахты. Мы работали на близлежащих территориях, помогали родственникам и близким шахтеров, которые метались, они периодически заходили в административное здание, где находилось руководство, для того, чтобы узнать судьбу тех, кто находился в шахте в момент взрыва. Еще одна группа работала непосредственно возле ствола шахты, куда люди заходили на работу и откуда проводилась эвакуация тел.

Сложность работы заключалась в том, что люди открыто не просили о помощи и приходилось прямо на месте проводить диагностику, определять из толпы, кому действительно нужна помощь. Мы их находили, определяли их состояние и оказывали помощь. С людьми работали профессионалы, которые прошли не одну катастрофу. Наши психологи работали и при падении самолета в Донецке, при взрывах на складе боеприпасов в Новобогдановке, взрыве газа в Днепропетровске. Естественно, работали мы совместно с медиками. Психологов всего было около 20 человек».

И все же во время катастроф нередко прослеживается халатное отношение или просто непрофессиональный подход со стороны руководства шахты при общении с людьми. Со мной соглашается и Юрий Александрович. Он говорит об этой проблеме с нескрываемой эмоциональностью и даже обидой в голосе: «Скажу откровенно, обстановка среди людей была очень непростой, руководство не предоставляло никакой информации, главные начальники шахты самоустранились, они просто-напросто прятались от людей из-за страха. Как говорят сами люди, еще накануне руководство было предупреждено о том, что уровень метана выше нормы, поэтому боялось выходить. Разве это нормально? Люди стояли десятками часов и не могли получить вразумительный ответ, живы ли их близкие? Информационный вакуум просто накрыл всех. Люди были напряжены до предела».

Благодаря вмешательству служб МЧС руководство шахты, скрипя зубами, все же пошло навстречу людям и начало давать информацию о происходящем на шахте, но это продлилось недолго. Всего лишь несколько часов. Затем сообщения снова прекратились.

В понедельник разъяренные люди собрали стихийный митинг. Не видя результата и понимая, что по-прежнему ничего не меняется и элементарные требования людей не выполняются, направились к руководству с призывами физической расправы.

По словам очевидцев: от расправы руководство шахты спасла чистая случайность. И слава Богу, что удалось предотвратить еще одну катастрофу. По мнению психологов, от очередной трагедии спасла лишь выдержка и профилактическая работа с наиболее радикально настроенными людьми.

Признаюсь честно, спрашивать у Юрия Алексадровича о погибших и о том, что происходило при подъеме на поверхность тел, было особенно тяжело. Нелегко было и ему вспоминать эти моменты.

«Когда выходили и называли списки погибших, люди, а это порядка трехсот человек, просто падали в обморок, – рассказывает Юрий Максимченко. – Объявление фамилии – крик и через секунду человек лежит на земле, независимо от того, мужчина это или женщина, вторая фамилия – снова то же самое. Очень много было детей, которые тоже не выдерживали напряжения и теряли сознание. Рядом со мной стояла женщина, у которой в сентябре погиб муж и старший сын, а сейчас погиб младший сын. Из нее нельзя было вытащить и слова, она просто сидела и качалась, абсолютно ни на что не реагируя, никого не замечая, но в то же время вела себя мужественно и стойко. И напротив, были такие случаи, когда люди теряли одного человека и падали в обморок, все зависело от психики человека».

К вечеру понедельника, когда оставалось порядка 28 человек, не поднятых на поверхность, было организовано два автобуса, людей повезли для опознания в морг. Смотреть на тела было невозможно. Когда их поднимали, на них не было одежды. Все было обгоревшим, были трупы, у некоторых лица раздуло так, что невозможно было опознать человека. В понедельник вечером оставалось еще очень много неопознанных тел. Идентифицировать некоторых людей можно было лишь только по коронкам зубов и кое-где сохранившимся наколкам.

«Картина была не для слабонервных, – вспоминает Юрий Максимченко. – Люди были настолько измучены и сломлены ожиданием оглашения смертного приговора, что в морге у них не осталось сил на какие-то осознанные действия. Действительно, выбила из колеи длительная неизвестность о судьбе родных. Особенно тяжело приходилось детям. К примеру, мальчик Рома 14 лет потерял отца. С ним пришлось работать очень долго, мы его и укладывали, и отпаивали, и измеряли давление, делали уколы. Его психологическое состояние было очень тяжелым. Нельзя было даже включать мобильные телефоны. Люди неадекватно реагировали на звук. Веселые и радостные звуки и мелодии на телефоне были как нож по сердцу. Был такой случай, когда женщина, убитая горем, получила звонок от подруги. На телефоне у нее играла веселая музыка. Она не выдержала и с криком бросила свой мобильник об стену.

Были и такие неприятные случаи. Муж развелся с первой женой и ушел к другой женщине, у них родился совместный ребенок. Предыдущая жена, желая отомстить сопернице, позвонила домой в новую семью и сказала пятилетнему ребенку, что его папа погиб.

«Вы представляете, что там творилось? – говорит Юрий Максименко. – Еще одной женщине позвонила бывшая жена ее мужа и сказала, что он жив. Женщина, не теряя ни секунды, сорвалась, помчалась в больницу, но никого не нашла. Конечно, после такого у нее схватило сердце и ее госпитализировали».

Что и говорить, после таких шокирующих подробностей еще больше поражает некое спокойствие чиновников, которые с уверенностью заявляют, что шахта непременно продолжит свою работу. И что бы ни говорили о том, что взрыв – это всего лишь нелепое стечение обстоятельств, все намного сложнее. Напрашивается иной вывод: трагедия в Донецке – это закономерное явление, связующее звено в череде страданий, катастроф и убийств наших людей по всей стране. И если не делать радикальных выводов, такая цепная реакция будет продолжаться еще очень и очень долго, пишет «Вечерний Харьков».

Донецк, Дмитрий Орлов

© 2007, «Новый Регион – Украина»

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».