Программные документы путчистов не оставили никаких сомнений в их намерениях: прежде всего они стремились восстановить связь союзной бюрократии и партийных структур, покончить с демократическим руководством России и резко ограничить суверенитет республик. Для российских демократов в силу этих обстоятельств какой-либо компромисс с ГКЧП был исключен.

Реакция других союзных республик была отнюдь не столь однозначной. Мотивацией поведения республиканского руководства могло быть либо стремление форсировать переход к реальной независимости, либо желание сохранить статус-кво, либо намерение что-то купить ценой отказа от тех или иных амбиций. Однако их фактическое поведение в итоге зависело от множества факторов – структурных, геополитических, исторических, от психологических качеств республиканских лидеров, и поэтому сходство мотиваций вовсе не означало сходства образа действий.

Часть республик осудила действия путчистов и отказалась подчиняться их приказам уже в первые часы, другие предпочли политику пассивного выжидания, или «аттантизма» (французский термин, употреблявшийся для обозначения выжидательной позиции во время Сопротивления фашистской Германии). Наконец, руководство некоторых республик явно склонялось к поддержке хунты.

Сопротивление

Мгновенная реакция Прибалтийских республик, с первого часа отвергнувших «марионеточную власть» (Витаутас Ландсбергис) и квалифицировавших создание ГКЧП как «попытку государственного переворота» (эстонское правительство), вполне объяснима. Прибалтика (как, впрочем, в определенной степени и Молдова) принадлежит к западной политической культуре, «культуре гражданина» с ее уважением к Конституции и Закону. Прибалтика еще в январе 1991 года прошла свое первое боевое крещение, и именно тогда возникло своеобразное «братство по оружию» прибалтов с Ельциным и российскими демократами.

И организационно, и психологически жители Прибалтики были готовы к повторению военного сценария. Так, правление Народного фронта Латвии объявило, что «час X» пробил и вступает в силу план действий, разработанный на этот случай. Правление призвало подготовить структуры отделов Народного фронта к работе на нелегальном положении, децентрализовать их денежные средства, хранение аппаратуры и бумаги. Противники правительств прибалтийских республик – местные филиалы КПСС, КГБ, ОМОН, Интердвижение, директора крупных союзных предприятий – перешли на сторону ГКЧП. Армия сразу же приступила к активным действиям и не оставила местным лидерам выбора.

Схожая ситуация сложилась в Молдове, где уже в 16 часов 19 августа первый заместитель председателя Верховного Совета Молдовы Ион Ходьфке, выступая на телевидении, оценил создание ГКЧП как незаконный и антиконституционный переворот. Распространение на территории республики девяти «гэкачепистских» центральных газет было запрещено. В Молдове действовали те же самые причины, что и в Прибалтике. Но, видимо, немаловажную роль сыграло также решение ВС Приднестровья и Гагаузии одобрить деятельность ГКЧП.

Мгновенно отреагировал на наступление компартии и армии президент Кыргызстана Аскар Акаев, опирающийся в значительной мере на демократов. Он усилил охрану своей резиденции, блокировал входы и выходы в корпус ЦК КПСС, телеграфа, гостелерадиокомпании. Акаев осудил военно-партийный путч, заявил о своей полной поддержке Ельцина и обратился к мировому сообществу.

Руководители республик, вступивших на путь сопротивления в первый день, в итоге получили огромный политический выигрыш. Ускорился процесс обретения независимости балтийскими республиками и Молдовой. И Латвия, и Эстония провозгласили себя независимыми государствами. На повестку дня встал вопрос о международном признании их независимости.

«Аттантизм»

Две республики, отказавшиеся подписать Союзный договор – Армения и Грузия – тем не менее, заняли явно выжидательную позицию. Лишь когда исход сражения стал очевидным, эти республики, пользуясь словами французской пословицы, «поспешили на помощь победе».

Положение в этих республиках не очень отличается от ситуации, сложившейся в Прибалтике или Молдове. Однако, судя по всему, субъективно на республиканском уровне ситуация воспринимается по-разному, поэтому так сильно различаются и выводы. По мнению экспертов, поведение президента Грузии определила в первую очередь его уверенность в том, что проблемы своей республики он сможет решить при любой ситуации в СССР, – в этом его, видимо, убедило долгое невмешательство союзных властей в республиканские дела (иные республики гораздо дороже заплатили за гораздо менее вызывающие действия).

Грузия в итоге оказалась «на расстоянии вытянутой руки» от прямого сотрудничества с ГКЧП. Ее правительство в 14 часов 19 августа призвало население «сохранять спокойствие, порядок и дисциплину». Была достигнута договоренность между президентом Гамсахурдиа и командующим Закавказским военным округом генералом Валерием Патрикеевым о расформировании частей и подразделений Национальной гвардии Грузии. Лидер оппозиционной Национально-демократической партии Георгий Чантурия даже обвинил Гамсахурдиа в «альянсе с самыми реакционными кругами империи».

Свою роль в этом регионе сыграли и особенности политических культур – в частности их национальная замкнутость. Премьер Армении Вазген Манукян 20 августа откровенно заявил, что пока нет информации, кто возьмет верх – то ли ГКЧП, то ли Ельцин. «Государственные органы Армении должны пока воздержаться от какой-либо определенной точки зрения». Ибо важнее всего, утверждал Манукян, геополитические соображения: «Кто бы ни победил в Москве – главное, как он будет относиться к проблеме Нагорного Карабаха».

Конечно, и Армения, и Грузия смогут воспользоваться крахом старого режима и центристских структур, но одновременно их лидеры понесли огромный моральный ущерб, особенно в глазах российской общественности. Пытаясь как-то сгладить свою вину, Тер-Петросян даже обвинил Горбачева в том, что тот довел страну до военного переворота, и заявил, что Ельцин – это единственный человек, способный на настоящий момент править страной.

Украина и Казахстан, возглавляемые «суверен-коммунистами» Леонидом Кравчуком и Нурсултаном Назарбаевым, также заняли выжидательную позицию.

В 16 часов 19 августа Кравчук заявил по украинскому ТВ и радио, что ВС республики «нужно время, чтобы разобраться во всем». Двое суток заседал Президиум ВС Украины, определяя свое отношение к образованию и действиям ГКЧП, но так и не осудил военный Переворот. В свою очередь, отстранение Горбачева и введение чрезвычайного положения Назарбаев 19 августа мягко назвал «непредусмотренными Конституцией актами». Лишь к моменту подавления путч был недвусмысленно осужден Казахстаном.

Аморальность и двойственность позиции «суверен-коммунистов» вытекают прежде всего из структуры их власти. Например, на Украине они вынуждены опираться на коммунистов, сохранивших верность имперской идее, и одновременно учитывать мнение оппозиции.

Однако после разгрома путча – «на волне» – в обеих республиках усилилось стремление к независимости от Москвы и отказу от коммунизма. Создание национальной гвардии, контроль над Советской Армией и введение украинской валюты становятся просто-напросто делом завтрашнего дня. Убедить Украину поставить свою подпись под Союзным договором будет теперь очень сложно, если вообще удастся. На чрезвычайной сессии ВС Украины оппозиция предлагает рассмотреть вопрос о выходе республики из состава СССР, о создании вооруженных сил Украины, собственных органов государственной безопасности правоохранительных органов, о запрещении деятельности КПСС на Украине и национализации ее имущества.

Что касается Назарбаева, то вряд ли его авторитет внутри республики серьезно пострадал – Казахстан все же остается самым спокойным в политическом отношении регионом страны. Для него последствия будут ощущаться прежде всего на уровне Союза: теперь он вряд ли может рассчитывать на роль равного партнера в союзно-российско-среднеазиатском треугольнике.

Коллаборационизм

В тех республиках, где компартии относительно прочно контролировали власть (Белоруссия, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан, Азербайджан), никакого переворота и не происходило. Как обычно, работали все предприятия, организации и учреждения, а руководители республик ограничились призывами к дисциплине и порядку. Они выполнили все распоряжения хунты, хотя не все официально признали ГКЧП.

Естественно, все это было декорировано соответствующим набором высказываний. Председатель ВС Белоруссии Дементей в первый день путча заявил, что Горбачев психологически исчерпал себя. «Перестройка, породившая надежды на демократическое возрождение советского общества, зашла в тупик», – такими словами начал Ислам Каримов свое выступление на встрече с партийно-хозяйственным активом Ташкента поздно вечером 19 августа. Находясь в Иране, президент Азербайджана Аяз Муталибов сделал заявление: «Мы приветствуем развитие событий в СССР». Особенно обрадовал азербайджанское руководство тот факт, что чрезвычайное положение введено и для Армении, – его шансы решить карабахскую проблему в свою пользу резко подскочили.

Однако и провал переворота для этих республик мало что изменил: в силу экономической неравноправности они, скорее всего, подпишут очередной вариант Союзного договора в любом предложенном варианте и будут пытаться решить свои внутренние проблемы за счет союзных субвенций или торговли вокруг цен на сырье. Единственным исключением может стать Белоруссия, где коммунистическое руководство всерьез себя скомпрометировало, а пример некоммунистических соседей кажется сейчас еще более привлекательным.

Что будет с империей и ее обломками?

После провала путча центробежные тенденции в СССР резко усилились: все, что к западу от России, скорее всего, уже никогда не будет в Союзе.

Подписание Союзного договора отложено, будущий Союз суверенных республик все более приобретает черты конфедеративного государства, если не содружества наций. Упорядоченное движение к «обновленному Союзу», осуществлявшееся под руководством триумвирата «Горбачев – Ельцин – Назарбаев», сменил гораздо более хаотичный процесс.

Среднеазиатский регион утратил былую однородность: путч выявил достаточно глубокие противоречия между прокоммунистическими республиками, демократическим Кыргызстаном и переходным режимом Назарбаева, и теперь восстановление «среднеазиатского полюса» невозможно или сложно. Президенту Казахстана теперь будет гораздо сложнее выступать как лидеру всего региона: его «внешний» авторитет все-таки пострадал.

В итоге ситуация складывается так, что какая бы то ни было консолидация может происходить только благодаря доброй воле и усилиям России. После разгрома путча центробежные тенденции внутри республики приостановлены, и Россия вновь становится «единой и неделимой». Борис Ельцин может теперь опираться и на свой личный авторитет, и на силу союзных структур, власть над которыми ему фактически передает Горбачев, и на экономический и интеграционный потенциал республики, и на поддержку демократических сил. А посему все лидеры выжидающих республик вынуждены поддерживать его, снимая с себя моральную вину. И вряд ли в такой ситуации кто-нибудь всерьез будет спорить с тем, что предложит Ельцин.

ИГОРЬ БУНИН

© 2006, «Новый Регион – Екатеринбург»

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».