Конфликт между США и Ираном развивается на нескольких геополитических фронтах. При этом успех одной стороны приводит к ответным действиям другой.
Соответственно повышается уровень напряженности, при котором кризис все больше выходит из-под контроля как Вашингтона, так и Тегерана. В итоге именно кризис может стать главным действующим игроком, самостоятельно определяющим сценарии будущего развития конфликта.
Как сообщает корреспондент «Нового Региона», об этом пишет российский политолог Эрнест Султанов в статье, опубликованной в журнале «Вестник аналитики». Приводим текст публикации с сокращениями.
Иракский фронт
Стабильность в регионе Персидского залива традиционно поддерживалась в треугольнике Иран – Ирак – Саудовская Аравия. Так, в контексте противодействия усиливающимся позициям Тегерана, начиная с конца 90-х годов ХХ века, вновь стала укрепляться ось Багдад – Эр-Рияд.
Баланс, при котором против наиболее сильной страны «треугольника» объединялись две другие, был нарушен оккупацией Ирака: Багдад из источника угроз и потенциального противника превратился в союзника Тегерана.
При этом восстановить региональный баланс, создав в Ираке сильный и враждебный Ирану режим, Вашингтону не удалось. Дело в том, что в рамках системы, созданной Саддамом Хусейном, внутренней оппозиции, на которую могли бы опереться американцы, не было.
Экс-премьер Ийяд Аллави предлагал Вашингтону использовать для построения системы власти кадры старого режима. Однако идеологический настрой американцев и целый ряд принятых под давлением шиитских политических структур законов фактически отрезал баасистам возможность инкорпорироваться в новую элиту.
В результате наиболее значимая и эффективная часть «старой гвардии» (включая представителей спецслужб и армии) оказалась в рядах сопротивления.
Вашингтон и Лондон также сделали акцент на дестабилизации Ирана как по идеологическому, так и по национально-конфессиональному принципу. В рамках этой линии, в частности, в Лондоне был проведен «Конгресс иранских народов за федеральный Иран».
Однако с непосредственной реализацией этого проекта, в том числе и с использованием территории Ирака, возникают определенные сложности. Например, базировавшаяся в период правления Саддама Хусейна в Ираке левацкая группировка (оппозиционная тегеранским властям) «Моджахеддине Хальк» была значительно ослаблена в результате столкновений с боевыми подразделениями (первоначально созданными в лагерях беженцев в Иране) Высшего совета Исламской революции в Ираке.
В свою очередь и «непримиримая курдская оппозиция» в лице Демократической партии Иранского Курдистана функционирует в значительной степени под контролем Тегерана. В связи с этим показательно, что традиционно партия заявляла о недопустимости силового, в том числе и извне, решения курдской проблемы.
Сепаратизм в жесткой форме дал о себе знать в Иране только в июне 2005 года, когда «арабские националисты» организовали серию терактов в Хузистане. Однако и в этом случае вовсе не очевидно, что «террористы» не отслеживались, а соответственно, и не контролировались иранскими спецслужбами.
Во-первых, в результате взрывов пострадали не столько госчиновники, сколько компактно проживавшие в зоне взрывов курды. И, во-вторых, теракты были организованы накануне выборов. В итоге население не только сплотилось вокруг режима, но и выбрало наиболее жесткого из кандидатов.
Кризисная ситуация дала повод иранским спецслужбам продемонстрировать свои мускулы англичанам, обвиненным Тегераном в организации терактов. После взрывов в Хузистане расквартированные на Юге Ирака британские войска понесли самые крупные потери за весь период оккупации.
Новая тактика в Ираке также строится на вероятности конфликта с Ираном. В связи с этим необходимо отметить как ужесточение борьбы с различными ориентирующимися на Иран повстанческими группировками, так и меры по перекрытию границы с Ираном.
При этом Вашингтон не готов дать нынешнему иракскому правительству карт-бланш на жесткое наведение порядка, не имея уверенности в его полной надежности и поддержке, в том числе по иранскому вопросу.
Сложность борьбы с иранским влиянием связана еще и с тем, что фактически полноценный пограничный контроль существует только с иранской стороны. Дело в том, что протяженность ирано-иракской границы составляет 1387 км. При этом значительная ее часть проходит через горную (Северный Ирак) и болотистую (провинция Майсан) местность.
В определенной степени Вашингтон пытается разрешить эту ситуацию, в том числе посредством направления дополнительных сил в Ирак. Однако и в данном направлении у Вашингтона возникают серьезные проблемы.
Дело в том, что англичане готовятся к постепенному выводу своего контингента из Ирака. К тому же в свете предстоящей рокировки Блэра на Брауна новому премьеру необходимо будет продемонстрировать определенный позитив «лейбористской улице»: вывод войск из Ирака представляется наиболее логичным шагом в этом направлении.
Единственное, что отличает сегодняшний Ирак от одной из центральноафриканских стран, – это деградировавшая, но все же действующая энергетическая система. Так, например, на Доканской ГЭС из шести турбин работает только две.
В случае же дальнейшего обострения внутреннего конфликта текущий ремонт на электростанциях, не говоря уже о реконструкции или строительстве новых, станет практически невозможным. Показательна ситуация в Багдаде, который на протяжении 2006 года неоднократно оказывался без электричества вследствие диверсий на линиях электропередач.
А в ситуации тотального «блэкаута» ситуация может окончательно выйти из-под контроля как иракского истеблишмента, так и внешних игроков. В частности, даже в относительно безопасном на фоне остальной части страны иракском Курдистане в этом случае существует значительная вероятность силовой ликвидации нынешних режимов.
Таким образом, дальнейшее наращивание напряженности по всей линии фронта между Ираном и Соединенными Штатами может иметь неожиданные последствия для всех игроков. Например, в рамках иракского фронта следствием продолжения борьбы мускул может стать экономическая и энергетическая катастрофа и, как следствие, смена властного истеблишмента.
Ливанский фронт
Ливан как единственный доступный и безопасный для Тегерана финансовый центр рассматривался Вашингтоном как ахиллесова пята режима аятолл.
С одной стороны, безопасность иранских вложений и банковских операций гарантировала бизнес-империя Рафика Харири, имевшая возможность через свои инвестиционные, строительные, телекоммуникационные подразделения проводить, очищать и вкладывать финансовые средства по всему миру.
С другой стороны, страховкой служило как сирийское присутствие в стране, так и наличие таких сил, как Хизбалла и Амаль. В этом контексте убийство Рафика Харири, выступавшего гарантом вложений, стало ударом по Ирану.
Одновременно Сирия была вынуждена вывести свои войска из Ливана, а Совет Безопасности ООН принял резолюцию, предусматривавшую разоружение всех неправительственных сил, то есть Хизбаллы.
Вопреки ожиданиям Вашингтона, вывод сирийских войск не нанес существенного ущерба иранским интересам. Дело в том, что присутствие сирийцев в Ливане, с одной стороны, враждебно воспринималось значительной частью населения, а с другой, существенно сковывало возможности других союзных Ирану сил.
Таким образом, после ухода сирийцев у движения Хизбалла расширились возможности для маневрирования в рамках ливанского политического поля. Впервые участвуя в парламентских выборах, возглавляемое шейхом Насраллой движение сразу же заняло второе место, а поддержка Хизбаллы позволила движению «аль-Мустакбаль» Саада Харири получить восемнадцать дополнительных мест в парламенте.
В свою очередь, представители наиболее популярного шиитского движения вошли в правительство Фуада Сеньоры.
Победа над Израилем способствовала еще большему изменению внутриливанской политической динамики. Прежде всего, резко усилились позиции шейха Насраллы в Ливане: Хизбалла стала наиболее влиятельной, в том числе и электорально, силой в стране.
В свою очередь силы, стоящие за «Кедровой революцией», оказались во многом дискредитированы. Прозападное правительство не только не смогло остановить новое вторжение, но и фактически не приняло деятельного участия в защите страны.
Таким образом, правительство Фуада Сеньоры оказалось в ловушке. С одной стороны, поддержать США на переговорах по итогам июльско-августовской войны означало выступить против движения Хизбалла.
Дело в том, что основным требованием Вашингтона было разоружение Хизбаллы, за которым должно было последовать уголовное преследование лидеров движения в рамках «Международного трибунала по делу Рафика Харири».
С другой стороны, и альтернативы у коалиции Харири – Сеньора не было, поскольку она лишалась бы двух своих основных козырей: политической поддержки Запада и финансовых средств, необходимых, в том числе, и для восстановления страны. При этом, не имея ресурсов, внешней и внутренней поддержки, правительство становилось слабым и полностью зависящим от позиции шейха Насраллы.
В этой ситуации коалиция Сеньора – Харири выбрала единственный вариант, оставляющий ей шансы на политическое выживание: поддержка вашингтонского плана мирного урегулирования с Израилем.
Этим ливанское правительство обеспечило себе политическую и финансовую поддержку основных стран Запада и арабского мира, что позволило ему удержаться у власти даже после подачи в отставку шести министров (христиан и шиитов).
В рамках обострения ситуации в стране сформировавшиеся коалиции вынуждены ориентироваться на внешние силы. Движение Хизбалла поддержало и вошло в состав «прозападного правительства», в свою очередь генерал Аун вообще приехал на выборы из длительной французской эмиграции.
Однако в конечном счете важную роль сыграли личные отношения между Фуадом Сеньорой и Кондолизой Райс, с одной стороны, и семейством Харири и Жаком Шираком, с другой.
В результате Запад сделал свой выбор в пользу коалиции «кедровой революции», что выразилось как в политической, так и экономической поддержке формально нелигитимного правительства Сеньоры.
Позиция испанцев и итальянцев, исходивших из необходимости диалога с движением Хизбалла, оказалась в меньшинстве. В этой ситуации Тегеран сохранил свой статус приоритетного внешнеполитического союзника для Хасана Насраллы и Мишеля Ауна.
Таким образом, внешний фактор вновь становится определяющим в рамках внутриливанской политической игры. На этом фоне кризис в Ливане все больше выходит из-под контроля как внутриполитических, так и внешнеполитических игроков.
С одной стороны, это связано с тем, что борьба за власть внутри страны усиливается. С другой стороны, с учетом усиливающегося противостояния между Тегераном и Вашингтоном, возможность достижения внутриливанского компромисса всё более сокращается.
Афганский фронт
Вторжение США и их союзников в Афганистан привело к ликвидации враждебного Ирану и контролирующего ситуацию в стране талибского режима. В результате влияние Тегерана на своего северного соседа резко возросло.
Это связано с тем, что целый ряд клановых группировок, вернувших свои позиции в условиях оккупации, еще со времен советского вторжения в Афганистан поддерживал тесные отношения с иранскими спецслужбами. Кроме того, Тегеран всегда имел крепкие позиции среди проживающих рядом с иранской границей и конфессионально родственных хазарейцев.
Вашингтону же так и не удалось создать необходимую базу для дальнейшего давления на Иран через Афганистан. Талибы не только восстановили свое влияние в пуштунских провинциях, но и создали финансово-рекреативные центры в Пакистане.
Показательно заявление Джона Негропонте, обвинившего Пакистан в недостаточно эффективной борьбе с талибами на своей территории. То есть, фактически речь идет о сложности не только наращивания, но и поддержания экспедиционного корпуса в Афганистане.
С точки зрения материального обеспечения операции в Афганистане основную роль играют Узбекистан и Пакистан: при этом отношения с режимом Каримова у республиканской администрации очень сложные, а зона пуштунских племен слабо контролируется Исламабадом.
Таким образом, перспективы долгосрочного пребывания США и их союзников в Афганистане становятся крайне сомнительными. Помимо критической ситуации со снабжением американо-натовского контингента, значительную роль здесь играет высокий уровень потерь убитыми и ранеными.
В ряде подразделений, дислоцированных в наиболее опасных регионах на границе Афганистана и Пакистана, этот показатель достигает десяти процентов личного состава. В частности, это вынудило французов эвакуировать спецназ, участвовавший в боевых операциях против талибов на юго-востоке Афганистана.
В рамках новой линии на обострение отношений с Ираном Афганистан приобретает особенно большое значение. С одной стороны, это связано с необходимостью создания плацдарма для атаки, главным образом баз для размещения бомбардировочной и истребительной авиации.
С другой стороны, иностранный контингент, включая 24 тысячи американских военных, может оказаться под ударом в случае обострения отношений между Тегераном и Вашингтоном. Именно в этом контексте республиканская администрация вновь заинтересовалась судьбой режима в Кабуле и объявила о выделении не менее чем 8 миллиардов долларов на нужды Афганистана.
Речь идет о целом ряде задач, которые необходимо решить для создания условий, необходимых для нанесения удара по Ирану со стороны Афганистана. В этом случае существует потребность в создании аэродромов, дорожной и энергетической инфраструктуры для обеспечения воинского контингента.
Причем большее число этих объектов необходимо строить с нуля, также необходимо создание местных силовых подразделений для борьбы с повстанцами. Эта проблема осложняется тем, что фактически афганских силовых структур как государственного института не существует.
То есть, племенная и личная преданность имеют для солдат и полицейских гораздо большее значение, чем абстрактное государство. В свою очередь, полевые командиры остаются лояльными правительству, пока это приносит определенную выгоду и пока центральные власти не покушаются на их «суверенитет».
Кроме того, исторически и геополитически ситуация сложилась таким образом, что создание полноценной армии в Афганистане возможно только, если ее основу будут составлять пуштуны. Но любые шаги в направлении пуштунизации силовых структур и власти на всей территории страны приведут к резкому обострению ситуации и конфликтам с региональными элитами, аналогичному тому, с которым столкнулся режим президента Наджибулы.
Кроме того, учитывая номинальность власти кабульского правительства на большей части территории страны, Вашингтону особенно важно обеспечить лояльность территориально-племенных вождей.
С учетом традиционного весеннего обострения ситуации, использование Афганистана как базы для потенциальных ударов по Ирану является более опасным для самих американцев.
Даже база Баграм не может быть использована в полной мере из-за опасности нападений и обстрелов со стороны талибов. Показателем являются теракты, организованные на базе во время пребывания там вице-президента Чейни.
Соответствующее развитие ситуации становится тем более перспективным на фоне снижения уверенности в успехе операции в Афганистане у электората западных стран и, соответствующей корректировки позиции как власти, так и оппозиции.
Даже такие авторитетные политики, как итальянский сенатор Джулио Андреотти, открыто заявляют, что американцы вряд ли сумеют добиться больших успехов в борьбе с оппозицией в Афганистане, чем в свое время Советский Союз.
Необходимо учитывать, что, во-первых, Москва задействовала в Афганистане на постоянной основе в два-три раза больше сил. Во-вторых, советский контингент находился под единым руководством и мог рассчитывать на прошедшие длительную подготовку местные кадры, в том числе военных и сотрудников органов безопасности.
В-третьих, СССР активно сотрудничал с Афганистаном, в том числе отправляя туда своих специалистов, еще со времен Захир-шаха. В-четвертых, советская система снабжения была организована гораздо эффективнее и безопаснее, чем натовско-американская.
Дальнейший рост напряженности между Вашингтоном и Тегераном способен резко отразиться на внутренней ситуации, как в Афганистане, так и в соседних странах. В частности, для этого достаточно будет, чтобы талибы получили поддержку серьезной внешней силы.
Так «Пешаварская семерка» на борьбу с советским контингентом в Афганистане получала от США финансовую помощь, достигавшую при президенте Рейгане миллиарда долларов в год. Помимо этого в 80-е годы ХХ века афганская оппозиция свободно приобретала на мировом рынке любые виды оружия – возможность, которой талибы до сих пор лишены.
Пакистанский фронт
На фоне неэффективности действий Вашингтона в Афганистане даже Исламабад, один из ключевых региональных союзников американцев в рамках операции в Афганистане, готовится к потенциальному изменению ситуации.
Власти в Кабуле, например, прямо обвиняют пакистанские спецслужбы в укрывательстве ряда лидеров оппозиции: для Исламабада это козырь на случай вывода американо-натовского контингента. В свою очередь американцы безуспешно требуют от генерала Мушаррафа более жестких действий в Вазиристане и Белуджистане.
Однако даже под угрозой резкого сокращения финансовой помощи власти Пакистана вряд ли пойдут на развязывание жесткой карательной операции в Зоне племен. Во-первых, в результате может вновь встать вопрос о принадлежности этих территорий, которые достались нынешнему Пакистану по наследству от англичан.
Во-вторых, использование регулярной армии в зоне племен малоэффективно и очень затратно, что вынудило Исламабад вывести войска и заключить мирные соглашения с местными племенными вождями в августе 2006 года.
При этом необходимо учитывать, что ряд лидеров племенных конфедераций может в сжатые сроки мобилизовать до 80 тысяч вооруженных сторонников. В-третьих, учитывая то, что сам Пакистан представляет собой национально-конфессиональный котел, пример пуштунов может стать заразительным.
Дело в том, что в достаточно мягкой форме гражданская война на религиозно-национальной почве в Пакистане уже идет: практически ежедневно происходят теракты, направленные против госчиновников, сотрудников служб безопасности и военных, одновременно с убийствами и арестами противников режима.
В-четвертых, у Пакистана отсутствуют достаточные ресурсы для ведения войны в Зоне племен в течение длительного времени. В-пятых, любой внутрипакистанский конфликт потенциально может быть поддержан Индией, как это было в случае с Восточным Пакистаном (Бангладеш).
В-шестых, внутренняя политика нынешнего президента, в частности последние шаги, направленные на получение контроля над независимой судебной властью, способствовала сближению между сторонниками Беназир Бхутто (Народная партия Пакистана), Наваза Шарифа (Мусульманская лига) и Союзом шести исламских партий (Объединенный фронт действия).
Таким образом, даже если учитывать, что переворот, организованный генералом Мушаррафом, также как и переворот генерала Зия уль-Хака, был выгоден, прежде всего Соединенным Штатам, чего-то большего от нынешних пакистанских властей Вашингтону вряд ли стоит требовать.
Это касается, в том числе, и возможности использования Пакистана в операции против Ирана. Максимум, на что могут рассчитывать американцы, – это уступка в виде ареста и выдачи кого-то из представителей среднего звена талибского режима.
Дальнейшее обострение между США и Ираном может отразиться и на ситуации в Пакистане. В этом случае НАТО и Соединенным Штатам придется эвакуировать свой контингент из Афганистана в максимально сжатые сроки.
Конфликт как самостоятельный игрок
Новым витком напряженности стали атаки «наркоторговцев» на объекты Корпуса стражей исламской революции (иранский аналог национальной гвардии, подчиняющийся непосредственно аятолле Хаменеи) в пограничных с Пакистаном областях.
По мнению иранской стороны, за терактами также прослеживался «иностранный» след. Вслед за этим обострилась обстановка в Багдаде, где США вновь начали нести крупные потери: в частности, повстанцы организовали охоту на военные вертолеты.
После объявления о переброске новых сил в Ирак Вашингтон потерял уже, как минимум, десять вертолетов (включая два, принадлежащих парамилитаристским структурам). Вашингтон в ответ обвинил Тегеран в поставках оружия силам сопротивления и вслед за этим предпринял ряд демонстративно враждебных шагов.
В результате был захвачен советник иранского посольства в Багдаде и сотрудники консульства в Эрбиле. В свою очередь, после этих инцидентов иранцы арестовали за нарушение государственный границы в районе Шатт-эль-араб британских моряков.
Дальнейшее усиление напряженности может иметь два потенциальных результата. С одной стороны, как на отдельных фронтах, так и на всей шахматной доске ситуация постепенно будет выходить из-под контроля основных игроков.
Тем самым исчезнут препятствия для военной эскалации конфликта между Вашингтоном и Тегераном. С другой стороны, дестабилизация ситуации способна создать основу для начала взаимодействия противоборствующих сторон.
Вашингтон – Тегеран, Всеволод Ягужинский
Вашингтон – Тегеран. Другие новости 25.04.07
Канада перейдет на лампы дневного света. / Строящийся тоннель может погубить собор Святого семейства. / Российская изобретательница признана лучшей по версии ООН. Читать дальше
© 2007, NR2.Ru, «Новый Регион», 2.0
Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».