Оля, конечно, долго смеялась, когда ее выгнали с работы за результативное участие в лотерее Greencard. Все это напоминало длинные, подробные рассказы матерой антисоветчицы-бабушки о том, как за циничное сотрудничество с вашингтонским обкомом, ее с позором изгнали с теплой должности районного библиотекаря в Сибири. Поскольку дальше ссылать было некуда, приняли на ту же должность, спустя два месяца, но регулярно приглашали «куда следует» и осведомлялись о ее политических взглядах. Бабушка не принимала участие в Greencard, она всего-то что сделала, так это принесла на работу для банды котов, живших при библиотеке, зеленую алюминиевую миску, на которой была изображена кошечка на перекрестке, в сарафане и с узелком на палке, а подпись гласила: «Pussy cat, pussy cat! Where have you been?». На обратной стороне миски стоял штамп «US Army» и порядковый номер, а привез ее с войны дедушка, говорил, что трофейная. Это потом Оля начала задумываться над тем, какие нафиг трофейные миски, когда американцы были нашими союзниками, а вот что касается бабушки, то она, на простой вопрос советских коллег, откуда в Сибири взялась американская военная миска, дала такой же простой ответ: «Ебёт?». И повторяла его, перед лицом своих товарищей, и на ячейке, и на партсобрании, а также в устном и письменном виде.
Олин папа маму, как водится, бросил, и поэтому дошкольное детство у нее почти полностью прошло в Новосибирске, а дальше ее отправляли к дедушке с бабушкой на всё лето, давая маме возможность наладить личную жизнь. После того, как наладка личной жизни у мамы стала напоминать регулярные трехмесячные запои, ситуация изменилась с точностью наоборот – Олю начали оставлять в Москве на всё лето, а дедушка с бабушкой забирали маму. Это удивительным образом помогло, хотя 16-летняя и достаточно к тому времени циничная Лёля ожидала обратного результата, учитывая склонность главы семейства, дедушки, к выпивке. Дедушка у нее был самым любимым человеком на свете и не стеснялся шалить на ее глазах. Так, в 1986 году он, будучи в сильном подпитии на День Победы, разогнал железной урной в форме пингвина с открытой ржавой пастью делегацию туристов из ГДР – они с внучкой возвращались с парада и дедушка услышал немецкую речь. А годом спустя он, заранее долго и витиевато извинившись перед Лёлей, завел ее в галантерейный магазин, где купил два пузырька одеколона «Шипр» и просто вылил их себе в горло, один за другим, на глазах изумленной этим фокусом внучки. Дело просто было с утра, а галантерея открывалась почему-то раньше, чем любимый гастроном, да и еще оказалась по дороге. Бабушка была под стать дедушке. Она била его скалкой и приучала Лёлю всегда все вещи называть своими именами. Именно так Оля узнала, например, что дедушка – алкоголик, мама – дура, совок – говно, но это не повод не любить Родину, маму и дедушку.
В ее сезонно-сиротской московской квартире неподалеку от школы, пока маму воспитывали родители в Новосибирске, часто собирались компании и Егор там был регулярным гостем. Настолько регулярным, что иногда заходил и без всяких компаний, и даже что-то у них там с Олей было, но сейчас уже не вспомнишь точно что, но зато на почве общих вкусов к поэзии и литературе. И воспитание у них было схожее – почти всех растили бабушки и дедушки, пока родители куда-то подевались. И дедушка Егора тоже слишком много пил, да и еще оказался сослуживцем Олиного дедушки.
Но Оля, конечно, гораздо проще относилась к жизни, чем Егор, во всяком случае – прекрасно понимая, чего ей хотелось и кто мог ей это дать. Поэтому знакомству с Лешей в Киеве она расстроилась. Она впервые встретила человека, за которого ей захотелось замуж. Объяснить это знание было невозможно, но и спорить с ним то же. А получить эту подвенечную картинку от коллеги по цеху, да еще и от хохла, плюс на фоне выигрыша Greencard – было как-то совсем неприятно. Нет, он, конечно, строчил ей смски каждый день, а она отвечала, и про Штаты все еще не было окончательно решено, хотя с работы уволили и вряд ли пустят назад или на аналогичное теплое место, но все равно пазл не складывался.
Да и участвовала она в этой лотерее исключительно из лотерейных соображений, ни на что всерьез не рассчитывая, кроме как «ну ты хоть билетик купи!». А о самом выигрыше узнала от своего редактора, который, вызвав ее к себе, долго и вдумчиво курил, глядя в пепельницу, а потом, как бы неожиданно спросил: «Ты ничего не хочешь мне сказать?». И побарабанил, для пущей убедительности, пальцами правой руки. На правой руке были часы, а левую он все время держал под столом (правда, обычно на колене и с сигаретой). Ну и, поскольку Оле сказать было нечего, редактор рассказал ей все сам. О выигрыше. А потом, в частности, о несовместимости государственной службы, которой является российское телевидение, с открытым участием в мероприятиях, финансируемых государством, позиционирующим себя как основной конкурент России, включая и военную конкуренцию. Он так и сказал, «военную конкуренцию».
Ну, а Оля почти дословно повторила знаменитый бабушкин ответ, вспомнив еще вслух, что и дочка Маша у нее от немца, а также анекдот про «воевали бы чуть похуже – пили бы сейчас «Баварию». Была уволена. Удивилась и решила, что это, наверное, судьба. Хотя, конечно, право на работу в США – это не то, к чему она стремилась по жизни. По жизни она стремилась к тому, чтобы ее никто – включая «никакие Швондеры» – не трогал, особенно в голову.
Социальной адаптации Оля не боялась, на бытовом уровне прекрасно разбираясь в современной экономической модели, а еще обладая все-таки неплохой возможностью продать свою московскую квартиру и приехать в США, в буквальном смысле, миллионером.
А что касается культурной адаптации, то, допустим, ей придется просто переучиться с одного телеящика на другой. Вот в США был Элвис, и теперь они постоянно проводят конкурсы его двойников. А в России есть Алла Борисовна Пугачева и конкурс ее двойников не проводится, зато есть Верка Сердючка – как единственный аутентичный двойник Аллы Борисовны Пугачевой. Вообще, у нас есть замечательная традиция давать двойникам имена собственные, не имеющие никакого отношения к оригиналу. Это засекреченные двойники, их постоянно надо угадывать, за исключением разве что межконтинентальных двойников класса «Пэрис Хилтон – Ксения Собчак». Вот какие, к примеру могут быть разговоры о преемнике, когда Дмитрий Медведев очевидный ведь двойник Владимира Путина? Где с Путиным, как с Элвисом-то, всё понятно, а Медведев – двойник ему и победитель Всероссийского конкурса двойников с церемонией награждения на съезде «Единой России». А Ходорковский – двойник Горбачева, раз такую корпорацию прое*ал. А Рамзан Кадыров – тоже двойник Путина, только по версии чеченского конкурса. Поскольку интеллектуальный уровень российского телезрителя, как принято считать, гораздо выше, чем у американцев, то и не полагается объявлять вслух, что всё это на самом деле конкурсы двойников и, тем более, называть чьих. С Украиной та же история. Там Виктор Федорович Янукович на самом деле двойник Виктора Андреевича Ющенко, а Юлия Владимировна Тимошенко пытается выиграть украинскую версию шоу двойников Владимира Путина. Зато есть не очень удачный двойник Элвиса – Михаил Поплавский, и потрясающе харизматичный двойник несравненного Лесли Нильсена из «Голого пистолета» – киевский мэр Леонид Черновецкий. Но мы же не тупые американцы, чтобы объявлять нам по телевизору, что это на самом деле двойники и еще объяснять чьи, ага?
Тем более, что главное общенациональное шоу у России совсем другое. Оно называется похороны. Вот Олин дедушка, который родился в 1920 году, помнил похороны Ленина. Вернее, само известие о смерти и рассказы тех, кто видел, как его хоронили. То есть, это совсем не воспоминание «я Ленина видел», это «я Ленина в гробу видел» воспоминание. Оля поняла значимость для России этого шоу 7 апреля 2007 года, когда умер Борис Ельцин – все редакции строчили некрологи, когда с лент поступило известие сначала о смерти актера Кирилла Лаврова, а потом композитора Мстислава Ростроповича. И тут же, на «планерках», везде, принято решение – Лаврова давать к ночи или завтра с утра, чтобы не мешать, ага, но Ростроповича, конечно, дали, а раз уж так, то и Лаврова. А потом, тут же, источник из МП о кончине Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия Второго – дескать, умер и абсолютно достоверно, но Церковь сообщит только на следующий день, из тех же соображений, и обращается к СМИ ни в коем случае не публиковать. СМИ и не публиковали, но все московские редакции новость облетела.
Мирно напиваясь тем же вечером в «Билингве» на Чистяках, Лёля подслушала сбивчивый некрофильский разговор двух странных персонажей, которых бы, кстати, с удивлением опознал Егор, поскольку именно они, семью месяцами позднее, собирались навестить политолога Милитарева с целью выдать ему двадцать долларов. Персонажи вслух и достаточно громко размышляли над тем, что случится с российскими СМИ, если в один день и скоропостижно помрут (конечно, дай Бог чтоб это случилось как можно позже), Патриарх и Алла Борисовна. То есть, траур объявлять надо, а по кому? Хоронить надо, а кого на каком кладбище? Транслировать вынос тела надо, а какого и по каким каналам? И вот сегодня, особенно после уже месячной давности лекции Леши о медиа и конце света, Оля понимала, что такой дискурс может конкретно размагнитить российские СМИ.
Впрочем, Оле снился теперь, в предверие Нового года, совсем не дискурс и не конец света, а, банально, Леша. И еще разговор с американским пограничником, который – это Оле уже успели рассказать – обладал правом не впустить ее в страну. Английского Оля почти не знала, с детства ее учили французскому, а на журфаке она пыталась освоить разговорный немецкий и испанский – теперь для Европы ей всего хватало, а вот в Штатах, конечно, пришлось бы трудно. Ее настолько бесила нехватка слов и непонимание устройства времен в языке, что в голове появлялось какое-то беспощадное, а на хрен мне вообще всё это надо? Ведь если в Европе можно поймать «бентли» в качестве такси, но нельзя зайцем прокатиться на автобусе, то Штаты – это та же Россия, только наоборот, т.е. там зайцы катаются на «бентли», а автобусы работают как такси. Америка очень большая, очень спокойная, очень сильно охреневшая от собственных денег и величия, а еще также сильно пьющая. За имперские амбиции, которые все-таки гораздо милее, когда родные.
Один приятель рассказывал ей, что вывалившись из автобуса, пересекающего пол-Америки, на перекур в какую-то дикую степь с хайвеем и остановкой, он спросил бомжа, сидевшего на ней со стеклянными глазами: «Where am I?». «Absolutely nowhere», ответил бомж. И это был чисто русский ответ.
В свое время она передумала уезжать в Европу, когда поняла, насколько мононациональны государства, ее образующие, и что не только она в ней навсегда останется эмигранткой, «этой русской», но и ее дети. Да и внукам, возможно, тоже клеймо достанется. А с Америкой, когда задумалась, получалась еще большая проблема – надо было сместить в голове центр земного шара, из Москвы в Вашингтон, иначе не получится прижиться. Она думала, что Егору, конечно, было проще – сидя в Украине, он бесился на Москву и потерянное гражданство, точно также, как если бы она уехала, скажем, из Америки в Мексику или Канаду. А Егору, уже утратившему великую страну и получившему взамен свою маленькую, шумную, но безмерно провинциальную Украину, теперь-то как раз можно было бы ехать хоть в Европу, хоть в Мексику. После всех этих хохлокацапских ярлыков, стать эмигрантом ему было уже не страшно. Но она-то в Москве.
И когда она спала, каждую ночь ей снилось бесконечное: «Hello, my name is Lena Stogoff. I have another name in my pass, this is my nickname, understand? I was born in Moscow, the capital of the world and the most beautiful city in Europe. My father is an engineer and motherfucker too, because he had run away from our family three days after my birth. And my mother is a doctor.
Every evening our family used to watch TV in our dining room. Have you heard anything about Soviet TV? Or Central TV – «CT»? ЦТ? And what about evening news programm VREMYA or THE TIME? No? Really? You're fucking looser, mr.Officer! It's the greastest TV-show, that every day had the biggest TV-ratings in history. We watched news about Soviet agriculture and cool work done by cool men from plants and powerstations, mines and science institutions. It was Show, with a main idea a «Every Soviet Man Was a Hero». It was a great idea, fuck my dick!
But this Show had the second part – news from another countries of the world, terrible and poor world and it's miserable populus. When I was a child, a little pretty girl, I liked only the second part. And when I grew up and when our Soviet Union crushed and when I went to Europe for the first time, I understood something about this news. And about second part of programm VREMYA too. And now I don't watch TV, but I make TV. Understand?
I graduated from Moscow Univercity. It's a great univercity, understand? So, my bad English came from my school, but it's not from MGU – at журфак я studied Deutch and Spanish languages, because had a plan – to marry a citizen of EU. I never dreamt about life in America, but I'm bloody ready for this life. And all that I can tell you in English – it's text frames from school topics. For example, London is a capital of Great Britain or There are many people take important party. But I know enough English words for working in USA. These words are – adult, XXX, anal, blowjob, handjob, cumshot, facial and group. Enough? So, can you tell me, where I can find HUSTLER-TV? Because I'm professional journalist. And all my family are true professionals.
What is my mission in your country? It's an impossible mission – I dream about happy life and, I see, я не в ту страну прилетела. My grandfather took part in Second World War. He was in Division called by Felix Dzerzhinskiy's name. Did you hear anything about this division? No? He was a colonel. And after war my grandfather worked as Dean of юрфак in the big city in Siberia. He was the best expert on criminology. He tought me and he talled me, that if I commit a murder and would be caught and put to the prison, he would stand up from his grave and beat me by old army belt with big red star, выпорет меня к чертовой матери, если я не смогу надежно спрятать труп. It's my special perk. And my grandmother was a cool girl with big tits too. What about my mother? I worked hard, had enough money and my mother now is a housekeeper. No, we had no house in Moscow, we had flat, but my mother is not a flatkeeper, my mother is babysitter. But not a babysitter for all Moscow children – she works as a babysitter for my baby. I have a doughter, Marylyn. It's a pretty girl, but in your country she will become fat and stupid bitch. Why? Do you know word like «пиндос»? No? «Пиндос» – it's you, and your family, and your president and all americans in the world. And your american lifestyle. And my Greencard is a Пиндос-card. И засунь ее себе в жопу, козел, и отдай мне обратно мой паспорт».
И настолько долго ей снилось это, что она пока решила никуда не ехать.
Дмитрий Белянский, © 2008, «Новый Регион», 2.0
Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».