На Житнем рынке в Киеве, куда Егор по субботам отправлялся закупать мясо, живут мясо-молочные коты. Они группируются у прилавков, согласно гастрономических предпочтений – так, одна компания котов сидит под торговками творогом и сметаной, другая – под телятиной и говядиной, третья – в свином ряду. Еще небольшие стайки группируются под прилавком, где продаются гуси, утки, курицы и кролики, а также в рыбном отделе. Он еще давно заметил, что это всегда одни и те же коты – они не мигрируют и не меняются, они просто выбрали тип поглощаемой по жизни пищи и откровенно предпочитают его. За исключением малочисленной группы котов-извращенцев, курсирующих почему-то по овощному ряду, и, конечно, в отличие от собак, которых еще меньше – они беспорядочно бегают от прилавка к прилавку. Собственно, раз кот – целевая аудитория, то и выбор делать просто. Берешь и подходишь к тому прилавку из ряда, под которым сидит больше всего котов, а тут уже и на товар можно посмотреть. Хотя люди на рынке, с точки зрения определившихся котов, вели себя более чем странно – хуже собак, они ведь мало того, что мигрировали, так еще и пытались пощупать разные товары. Чего тут щупать, когда и так понятно, что съедобно?
Был ведь еще один спорный момент, с Женькой, кроме выяснившейся ее любви к России. Она искренне считала, что целевые аудитории существуют на самом деле. А вот Егору такое разделение людей представлялось диким, хотя, конечно, он во время своих набегов на Москву именно тем и занимался, втюхивая свою Украину – она бы никому не втюхалась, без понимания им целевой аудитории. Но, думал он, если все же так делить, то надо делить всех и на все уровни, а, значит, представлять для каждой из ЦА свой продукт. Поэтому если целевые аудитории применять к человечеству по-настоящему, значит, должна быть ЦА рекламодателей и для нее должен быть специальный товар. С очевидностью, этим товаром должна стать телевизионная реклама, в которой следует показывать целевую аудиторию потребляемого товара: торговцы водкой должны смотреть рекламные ролики с участием алкоголиков, торговцы сигаретами – с участием раковых больных, торговцы презервативами – лубочные сценки между «дальнобойщиками» и… э… дальнобойщицами, торговцы кока-колой – подростков, употребляющих продукт в качестве «запивона», торговцы лицензионным ПО – сумасшедших офисных очкариков, предпочитающих не пропивать деньги, а тратить их на что-нибудь ненужное, торговцы медикаментами – людей, посадивших себе печень их лекарствами, торговцы пивом – милых мальчиков и девочек, беременных пивными животами, продавцы мобилок – гыгыкающих уродцев, меряющихся в школьном туалете не членами, как нормальные пацаны, а зачем-то телефонами.
Тут, думал Егор, главное – слоганы. «Алкоголик не спит и не ест, чуваки, он ждет вашей рекламы»; «Он не будет курить, пока не определится, что ему курить – помоги ему!»; «Он не трахнет ее без гандона – ему нужен выбор, и этот выбор зависит от тебя!»; «Им нечем запить водку – предложи им свой товар!»; «Эти уроды боятся пиратского ПО – они готовы заплатить 300 долларов за то, что могут купить за 5»; «Эти люди жрут все лекарства подряд, не задумываясь – почему бы тебе не предложить им сожрать то, что ты производишь»; «Лучше пусть они пьют пиво, чем употребляют наркотики – подскажи им какое!»; «Если уж меряться, так мобилками – помоги им!».
Венцом всему был слоган для финансовой пирамиды: «Надоело сосать лапу? Соси х*й!».
А может быть и идет она эта реклама, а? Может быть, кто-то всерьез думает, что люди не будут пить, курить, жрать лекарства, если им не показывать весь этот бред? Милые, да мы будем, мы же делаем это, в независимости от того, что видим по телеящику. Мы купим ровно ту водку, на которую нам хватит денег, и будем курить то, за что нас не засмеют пацаны, и мы будем трахаться в тех гандонах, которые окажутся при нас, а еще запивать водку тем, что окажется под рукой, покупать лицензионное ПО, если на него будут лишние деньги, будем жрать все лекарства подряд и пить пиво, почти пофигу какое, ну и по «мобилке» тоже будем разговаривать. Мы и так все это сделаем, зачем нас мучать?
И Егор все-таки делил людей на две категории – тех, кто смотрит ТВ и тех, кто не смотрит ТВ. «Это каким же идиотом надо быть», – размышлял он, – «чтоб с интересом смотреть подсказки для того, что ты и так собираешься делать или не будешь делать никогда». Но это с одной стороны.
А с другой стороны, в мире, где столько настоящих стихов, вкусной еды, удобной одежды, красивых женщин, умных книг, тонких фильмов, хорошей музыки, ярких красок, милых зверюшек, сводящих с ума запахов и звуков, приятных собеседников, качественной выпивки, черного кофе, крепкого чая, ароматного табака, осеннего леса, моря летним вечером, весеннего поля и зимней дороги, синего неба и черной земли, вопрос о смысле жизни только гневит Господа. Но все же, Господи, скажи, откуда взялись и зачем существуют мудаки, не замечающие всего этого и не желающие всем этим пользоваться? Почему они рифмуют «ботинки» с «полуботинками», а «лыжника» с «горнолыжником», почему они жрут в фаст-фудах, носят noname-продукцию Троещинского рынка, рождаются с уродливыми лицами, читают Донцову, смотрят малобюджетные боевики, слушают попсу, шумят в час заката, мучают домашних животных, не чувствуют запаха весны в феврале, общаются между собой фразами из советских кинофильмов, пьют всякий шмурдяк, растворимый кофе и не умеют заваривать чай, курят дешевые сигареты и бросают пачки из-под них в зеленых лесах, и нажираются на море летним вечером, срут на обочине весеннего поля, вылазя из своих машин, матерят на чем свет стоит метель и снег, надевают солнцезащитные очки и поднимают серую пыль над черной землей, отправляясь на прогулку? Ты думаешь, что на их фоне и создается настоящий кайф, а? Может это и заставляет тебя искать себе подобных.
Егор искал себе подобных столько, сколько самого себя знал. Причем, не брезговал ничем, включая «одноклассниками.ру». Он, правда, понял, что сайт «Одноклассники.ру» существует для того, чтобы киллеры в России не оставались без работы. Ну и еще, чтобы рукам было чем себя занять. Очень забавны эмоции, когда находишь того самого мальчика, который бил тебе морду в 9-м классе, а теперь, оказывается, работает в администрации Владимирской губернии, ага, а кто у нас там губернатор? Позвонить, что ли или просто в гости наведаться, заехав к друзьям-бандитам в Иваново, чтоб с пафосом прибытие удалось. А эти девочки, которых ты если не любил, так мастурбировал, особенно на эту, которая тебе так и не дала, хотя позволяла трогать себя в том подъезде напротив школы, где вы курили на переменке одну за одной, если сигарет было много, или одну на всех, если сигарета была одна. Эмоции никуда не деваются, они становятся только сильнее и, было бы время, отчего не обойти всех, окончательно разделаться с прошлым? Будет, наверно, волна загадочных убийств без даже признаков мотива, пока следователи не додумаются опрашивать не только коллег, друзей и родственников, но и одноклассников этих жертв, на уровне 10-20 летней давности.
Впрочем, Егору было грех жаловаться. Он не нашел своих врагов – во всяком случае, тех, на кого был зол по-прежнему – зато обнаружил кучу приятелей и девиц, включая Олю и даже первую свою любовь, трепетную и нежную. Было интересно проверить набор одноклассников Женьки, но он не помнил номера ее школы и даже точно не понимал, как называлась ее специальность в университете и когда она, собственно, там училась.
Учитывая несколько егоровских школ, московскую и украинскую, в которой он заканчивал 11-й класс, набор одноклассников у парня был самым разнообразным. Обнаружилась странная особенность, что ни один из тех москвичей, кто был найден через сайт, так и не назвал его в переписке «хахлом», хотя Егор особенно усердно прописывал свою украинскость, приводя даже набор взглядов на жизнь и подробно расписывая дивное политическое устройство своей страны. А вот половина обнаруженных украинцев, с которыми ему захотелось пообщаться, оказались давно живущими или работающими в Москве. Они вот как раз и интересовались у Егора на предмет, а как там поживают «хахлы» и установилась ли уже в стране диктатура?
Диктатура, конечно, здесь совершенно неизбежна, учитывая степень, в которой украинцев тошнит от собственных политиков, и динамику этой тошноты. Тут либо диктатура, либо раскол и никакие гарантии территориальной целостности не помогут, Егор это понимал. Потому и думал, что, вздумай он сейчас вернуться в Москву, возможно, ему и удастся с кем-то поговорить. Но было непонятно на предмет способа заработка – если здесь он зарабатывал себе на жизнь, как бы представляя интересы Москвы в Украине, то чего, если наоборот, Украину в Москве представлять что ли? Это было бы какое-то странное и явно неблагодарное занятие, учитывая что Украина в представлении не нуждалась. Разве что действительно по факту установления в ней диктатуры и получения Егором политического убежища по месту рождения – тут, значит, опять можно было представлять Украину как несчастную страну, управляемую пиндосами.
Но в чем смысл, кому-то вообще что-то представлять между этими двумя странами? Ведь понятно, что все мы – и здесь, и там – занимаемся примерно тем же. Наши старшие братья либо окончательные лузеры, либо конкретный бизнес и сытые морды, потому что в 1990 году им было двадцать или около того, а наши младшие, которым двадцать сейчас, вообще не хотят и не умеют работать. В Украине, по термину журналиста Алексея Мустафина, мы называемся «поколением zero», которому предстоит обнулить существующие дискурсы, в т.ч. и в украинской политике. Впрочем, Егор сильно сомневался, что ему хочется что-либо обнулять, да и в политику не хотелось по причине собственного цинизма и беспощадного понимания ее, политики, устройства.
Зато и там, и здесь, мы все понимаем, что вопроса выживания не существует как такового – имеющий руки да мозги получит работу, а будет работа – будет жизнь, а еще можно регулировать что карьеру, что уровень доходов, не загоняя себя в инфаркт ради того, чтобы быть самым сильным. В конце концов, к чему понты придумали, если не для того, чтобы избавить нас от погони за статусами и «ярдами» денег? Не все старшие братья успели прочесть Пелевина с его «первоначальное накопления капитала является также и окончательным», некоторых, к сожалению, раньше отстрелили. Зато мы прочитали. Поэтому для нас семья больше денег и государства, вернее в нее мы еще верим, а в деньги и государство – совсем нет.
– Наверное, – думал Егор, – и Женька, меняя государство, а еще увеличивая деньги (я, соответственно, уменьшая), остается такой же ценностью и никакого предательства не было, значит, я все-таки неправ и мне извиняться.
Впрочем, с Женькой теперь можно было делать всё что угодно – Егор понимал, что это чисто технический вопрос. Она слишком долго мечтала о нем, чтобы предать эту свою картинку, поэтому в любой день из этих двух недель, остающихся до Нового Года, ей можно было позвонить, и, встретившись, воссоединиться и отправиться в кино на какой-нибудь глупый фильм, надеясь что в день воссоединения в Киеве не будет ни Митяева, ни Гришковца. «Надо посмотреть афишу, дату выбрать», – решил для себя Егор.
А еще он понял, что это и вовсе могла быть не Женька. Какая, в сущности, разница, ведь мы все такие одинаковые в смысле системы ценностей, несмотря на некоторые различия в образе жизни и предпочтениях в способах уничтожения времени? Поколение последних пионеров – мы ведь одинаковые везде, ага. Наши семьи – разрушены, наши старшие братья – мертвы физически или эмоционально, наши младшие братья и сестры – тупы. Можно жить, присоединившись к одному из предыдущих поколений, мимикрировать под него, зарабатывая чуть больше, чем в своем круге. Можно, но зачем, когда нам и друг с другом хорошо?
Нам, главное, чтобы друг с другом было хорошо, в этом смысл. И если кто-то сможет помешать тебе, то только ты сам.
Дмитрий Белянский, © 2008, «Новый Регион», 2.0
Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».