«Кремлевская пропаганда» – самовоспроизводящийся механизм, над которым его создатели не имеют власти. Никакого заговора нет – есть накопившееся недовольство людей, бессознательно ищущих виноватого. Такое мнение в интервью NDNews высказал доктор философских наук, профессор и заведующий кафедрой философии религии и религиозных аспектов культуры Богословского факультета ПСТГУ Константин Антонов в рамках спецпроекта «Кремлевская пропаганда: что это такое?»

«Новый День»: Насколько правильная, по Вашему мнению, информационная политика ведется сегодня внутри и вне России?

Константин Антонов: У меня сразу возникает контрвопрос: правильная в отношении чего? Люди, которые ведут информационную политику, ведут ее так, как могут – и в этом смысле она правильная. Вопрос, эффективна ли она?

В известном смысле – да, эффективна. Она реально влияет на представления людей, она их меняет в том направлении, в котором хочет – и внутри, и вовне.

Здесь возникает третий аспект вопроса – об осмысленности и качестве самого направления. Очевидно, что в этой информационной политике (в ее структуре, риторике, этических посылах) содержатся вещи, с которыми образованному воспитанному человеку, включенному в мировую гуманитарную культуру, согласиться сложно. С одной стороны, у этих людей она вызывает неприятие. Больше того – эта политика построена так, чтобы вызывать у них неприятие.

С другой стороны, возможно, она устроена более тонко, чем нам может показаться, потому что значительная часть людей, связывающих себя с гуманитарной культурой, воспринимают ее с оговорками, но позитивно. Возникает любопытный парадокс: с одной стороны, эта политика довольно агрессивна, она основана на критике либерального проекта, элементов проекта Просвещения, она ориентирована на среднего обывателя и призвана вызывать в нем не самые лучшие чувства. Но при этом своей критической частью она увлекает людей, которые тоже готовы критиковать либерализм, секуляризацию, мультикультурализм и подобные явления современной кульутры по каким-то своим основаниям. Получается так, что они вносят в политику не то содержание, которое в нее изначально вкладывают создатели, а то, которое они в нем хотели бы видеть.

В итоге получается довольно сложная констелляция, которая обеспечивает политику эффективностью, дает ей интеллектуальный базис. Она играет на дискуссиях либералов и консерваторов, правых и левых. Получаются неожиданные констелляции.

«Новый День»: Насколько устойчива такая констелляция? Сохранится ли через 5-10 лет подобная патриотическая риторика?

Константин Антонов: Делать какие-либо предсказания в нашей ситуации совершенно бессмысленно. Мы не знаем не только, что будет через 5-10 лет, но не знаем, что будет завтра. Маятник возможностей колеблется от всемирной войны до полюбовных закулисных соглашений, которые откроют какие-то «радужные» перспективы.

Другое дело, что можно выделить отдельный фактор (например, патриотическую риторику) и подумать, как он работает и куда может привести. Мне представляется, что в том виде, в котором он сейчас существует, он является фактором деструктивным.

Тем не менее, он имеет совершенно реальные истоки, отвечает совершенно определенной общественной и личной потребности. Последние 20-25 лет Россия существовала внутри себя в некоем безвоздушном пространстве. Было непонятно, зачем она существует и что из себя представляет. Поэтому люди, чей доход достигал в какой-то момент определенного уровня, тут же уезжали из России – это массовое явление. Внятного ответа на вопросы типа: «зачем мне здесь жить», «какими смыслами я могу заполнить и оформить свою жизнь» – не было, серьезных попыток ответить на них на общественном уровне не существовало.

Реакцией на такое положение дел становится современный патриотический дискурс. Во многом он начинался с того, что надо, в конце концов, определиться, в чем смысл нашего существования. Отчасти поэтому ряд умных и осмысленных людей начали вкладываться в это дело.

Но мне представляется столь же несомненным, что те формы, которые этот дискурс сегодня принимает, деструктивны. Это объясняется длинной чередой событий, начиная с разочарования позднесоветского времени, крушения СССР, 90-х годов, разочарованием в либеральной идее. Это также деструкция образовательной сферы, униженное состояние ученых вообще и гуманитариев в особенности. Есть некоторое общее представление о том, что в тех странах, где много людей с высшим образованием, более высокий уровень благосостояния. Россия является уникальным опровергающим примером: страна, в которой почти все имеют высшее образование, и которая при этом находится на грани гуманитарной катастрофы, в которой есть колоссальные разрывы между верхом и низом, богаством и бедностью, разрушена семья, высокие показатели по бездомности, алкоголизму, наркомании и проч.

Вот с этими вещами связан деструктивный характер современного патриотического дискурса. Все комплексы, накопившиеся в русском человеке за энное количество лет, сконцентрировались в этом.

Риторика патриотического дискурса построена так, чтобы придать этому положению вещей смысл, сняв при этом отвественность с объекта этого дискурса. Она не говорит нам, что все хорошо. Она говорит, что все плохо, но мы самые крутые, а мешают нам враги, которых надо победить. И тут появляются «пятая колонна», «ЛГБТ-сообщества», «либералы», «белоленточники», «заговорщики с Болотной площади» и так далее.

Элемент агрессии необходимо заложен в этот дискурс – правда, пока эта агрессия оборонительная. НАТО, США, агенты действуют против нас и вынуждают к ответным действиям – вот как это подается. Элемент противостояния дает выход накопившимся комплексам.

Одновременно выстраивается контрдискурс со стороны условной оппозиции, в западных СМИ, у некоторых аналитиков – он зеркален по отношению к нашему, патриотическому. Только на место заговора «жидомасонов» и «ЛГБТ-либералов» ставится «православно-патриотический» заговор.

Но дело в том, что нет ни того, ни другого заговора, а есть накопившееся недовольство, которое бессознательно ищет виноватого и проявляется в высказываниях безотносительно к сознанию их эмпирических авторов. Говорят не Киселев, Доренко, Ксения Собчак или Навальный – говорят комплексы и инстинкты, которые ищут объект, на который им нужно излить недовольство жизнью.

«Новый День»: Что такое «кремлевская пропаганда», как она устроена?

Константин Антонов: Очевидно, что институционально она устроена довольно сложно. Есть «Первый канал», официальные спикеры. Есть менее формальные, «партизанские» порталы, Интернет-сообщества. Не удивлюсь, если здесь мы обнаружим сложные игры, замыслы, попытки разыграть партии, когда кому-то платят деньги за споры. Сейчас, например, поляки возмущаются, что некоторые местные СМИ оплачиваются Кремлем.

Но мне кажется, важнее понять не институциональную структуру, не схему денежных потоков, а истоки этики и риторики этих дискуссий. Поэтому мне кажется бессмысленным спор: «Путин плохой» или «Путин хороший». Путин такой, какой он есть, каким его сформировала история нашей страны последних лет. В этом смысле я скорее сторонник идеи «смерти автора» (и актора) как методического приема – не очень интересно рассматривать его как личность. Он такой же человек, как и все мы, в сознании которого работают те же структуры, комплексы и функции – они проговариваются через него.

Многие весьма достойные люди пытаются бороться с «кремлевской пропагандой», противопоставить что-то, показать, насколько она плохая и как она нагло врет – в информационной борьбе это естественно. Но если мы пытаемся занять рефлексивную позицию по отношению к этому, то видим, что это некий самопроизводящийся механизм, над которым сами люди, которые его раскрутили и в нем участвуют, не имеют власти, прямая борьба с которым вовлекает человека, в нее вступающего, в те формы противостояния, которые он навязывает.

«Новый День»: Убивает ли пропаганда критическое мышление полностью?

Константин Антонов: На то она и пропаганда, чтобы убивать критическое мышление – если бы стимулировала, это была бы очень неудачная пропаганда.

Но на самом деле не пропаганда убивает критическое мышление. Наоборот: на почве разрушенности критического мышления, которое наличествует в нашей стране, возникает феномен пропаганды.

«Новый День»: В чем отличие российской от западной пропаганды?

Константин Антонов: Одна из распространенных риторических фигур нашей пропаганды – идея о том, что пропаганда есть и там и здесь, и что между ними нет никакой принципиальной разницы.

Конечно, на Западе тоже есть пропаганда, и она тоже, в качестве пропаганды, «убивает» критическое мышление. Однако необходимо иметь в виду, что там это имеет совершенно другие функции, базируется на другом фундаменте и осуществляется другими средствами. Прежде всего, это большая палитра мнений. Все устроено так, чтобы давать в итоге некую равнодействующую – но она не является результатом единственно заданного направления, а возникает как результат дискуссии. Ты можешь занять в общественной дискуссии позицию, не совпадающую с общим вектором, и, тем не менее, оказываешься встроен в нее и активно участвуешь.

Одно из преимуществ западной культуры, которое невозможно отрицать – поддержание маргинальных элементов, в свое время на это указывал еще Ясперс. Если в большинстве культур маргинальные элементы стараются уничтожить или вытолкать, то западная культура до некоторой степени их поддерживает и создает для них возможность высказывания. Это объясняется не бескорыстным гуманизмом, а совершенно рациональным расчетом – мы не знаем, какой из этих маргинальных элементов завтра окажется необходимым для выживания. Поэтому такие люди Кьеркегор, Ницше, будучи при жизни задвинутыми на задворки культуры, могут неожиданно всплывать и давать людям возможность выжить – как например, Кьеркегор оказался востребованным в промежутке между Первой и Второй мировыми войнами.

В России, конечно, «тоже есть» оппозиционные СМИ, но нет диалога, обсуждения, где оппонент считался бы человеком, и в нем не видели бы сразу предателя, подлеца, невежу и пр. Наша пропаганда более эмоциональная и агрессивная – хотя агрессия есть и на Западе, но там она встроена в другой контекст. Что касается функции – она призвана скорее снимать агрессию, чем ее провоцировать. Что касается фундамента: там в большей степени возможна критичность мышления, сложность и неоднозначность гражданских позиций, там лучше выстроена связь между образованием, гуманитарной культурой и уровнем благосостояния. Я разумеется, не хочу сказать, что на Западе нет проблем – я просто сравниваю две системы «пропаганды».

Москва, Софья Метелкина

© 2015, РИА «Новый День»