«Кремлевская пропаганда» в узком смысле слова – это заказанный контент, а в широком – бренд, означающий определенное идеологическое направление в России, зачастую независимое от Кремля. При этом наша пропаганда гораздо честнее западной. Такое мнение в интервью NDNews высказал политолог, директор Института современного государственного развития Дмитрий Солонников в рамках спецпроекта «Кремлевская пропаганда: что это такое?»

Пропаганда – это возможность воздействия на восприятие населением реальной окружающей действительности. Она обеспечивала взаимодействие власти с народом во всех странах и практически во все времена, когда уже существовали государства и их граждане. Официальная пропаганда существовала и в древнем Риме, когда по площадям ставили памятники императорам, и в Средние века, и в императорской России, и в советское время. Пропаганда существует и сейчас.

Другое дело, что мы понимаем под «кремлевской пропагандой» как отдельно взятым термином. На мой взгляд, это определенное направление в информационных потоках, даже не всегда связанное непосредственно с Кремлем. Есть определенный образ мышления, оценки нынешних событий в мире, и он далеко не всегда заказан Кремлем. Появился определенный бренд – «Кремлевская пропаганда». Но многое в современном информационном пространстве трудно списать на него.

На самом деле, далеко не все, что мы видим, создано государством как пропагандистской машиной, «идеологическим отделом ЦК». «Кремлевская пропаганда» в узком смысле – это работа государственных СМИ, людей, работающих внутри государственной идеологической машины, транслирующих определенное мнение, использующих для этого различные коммуникационные каналы – газеты, радио, телевидение, Интернет, личные встречи. Это непосредственно пропаганда.

С другой стороны, есть огромное количество, как отдельных людей, так и их объединений, которые имеют собственное устоявшееся определенное мнение на ряд вопросов современной жизни. В соответствии с эти они транслируют в медиа взгляды, во многом комплементарные тому, что говорит Кремль. Эти взгляды тоже попадают под понятие «кремлевская пропаганда». Но на самом деле, таких структур много – на мой взгляд, нельзя говорить, что все вокруг заказано в кремлевских кабинетах. Поэтому нужно разделять «кремлевскую пропаганду» в узком смысле слова как заказанный контент и «кремлевская пропаганда» как бренд, означающий определенное идеологическое направление, существующее во многом независимо от Кремля и по своим законам.

В то же время информационная политика России меняется постоянно – нельзя сказать, что она изменилась только в ситуации с Крымом. Она существенно менялась несколько раз – и в 90-х гг., и в начале 2000-х. И, конечно, после присоединения Крыма определенные потоки информации в России не могли не получить нового развития. Во-первых, это был ответ на события, необходимость объяснить их, дать им актуальную оценку, вписать в дискурс. Во-вторых, необходимо было ответить на информационное давление из-за рубежа. В-третьих, началось формирование новой реальности. Возник новый патриотический дискурс, появились новые герои, новые образы, началась консолидация общества вокруг него. Но это далеко не первый раз, когда что-то новое рождается в информационном поле страны, и далеко не последний. И, конечно же, это происходит не только в России.

При этом у российской и западной пропаганды есть интересные отличия. Я скажу парадоксальную вещь, которая многим может не понравиться – во многом наша пропаганда честнее западной. Мы знаем, что есть конкретный заказчик – государство. Есть государственные СМИ, и они ни от кого не прячутся – они честно названы государственными. Все понимают где, как и за что они получают деньги.

Нет никакого заговора. Любой человек в нашей стране или из-за рубежа, который интересуется нашей линейкой новостей, может понять, откуда «растут ноги» той или иной публикации, того или иного сюжета. Государство не прячется.

На Западе тоже существуют заказчики, и у них тоже есть свои взгляды, которые надо транслировать по определенным правилам. Но эти правила негласные. У нас всем понятно, человек на государственном ТВ будет проводить идеологическую линию государства. Иначе его выгонят, так как он работает против своего работодателя.

А чьей идеологической линии должны соответствовать западные журналисты? То есть общее понимание корпоративного настроя есть. Там, Каддафи плохой, Саддам плохой, и это безоговорочно. Иного в крупных медиа просто никто никогда не скажет. То есть запреты тоже существуют, но их автор как бы прячется. Есть общее согласие в элитах, что отдельные вещи надо оценивать определенным образом. И всё. Например, марксистское учение не приемлемо для оценки происходящих процессов. Уже и противостояние с коммунистическим Советским Союзом давно в прошлом, а негласный запрет все равно действует. И все с этим мнением будто бы согласны. Если кто-то выступит с альтернативной позицией против консенсуса, он станет «нерукопожатным», перестанет получать гранты, приглашения на конференции и выступления. Человек просто исчезнет из информационного поля. Но все это как бы не имеет государственного окраса.

Пропаганда есть и там, и там, и везде. И везде она «черная» и «грязная». Но наша, мне кажется, честнее, именно потому, что не скрывает, что она «черная», не скрывает, что она «грязная». Никто не пытается взывать к идеалам светлых истин, рядиться в белые одежды, стараться выглядеть святее Папы Римского.

Если говорить о средствах донесения государственной позиции, то, телевидение по двум причинам продолжает оставаться одним из важнейших факторов.

Во-первых, большая часть населения за пределами мегаполисов использует телевидение как единственный коммуникационный массовый канал, и именно от него получает новости, формирующие повестку дня и точку зрения.

Во-вторых, информационный поток в Интернете – это во многом реплики на событийный ряд из того же телевидения. Это вторичные, третичные обсуждения тех телевизионных вбросов, которые и сформировали повестку дня.

Самостоятельно Интернет, без сомнения, тоже влияет на население. Но вопрос в том, на кого влияет телевидение, а на кого – Интернет. Это разные группы. Во многом люди, находящиеся внутри Интернета, – это лидеры общественного мнения, которые в своих малых социальных группах доминируют при формировании определенного взгляда на определенные события. При этом Интернет не требует доказательств. Через него гораздо проще запускать «утки» и «дезы». В этом отношении Интернет, конечно, крайне важен.

В этой связи вопрос о том, что важнее – Интернет или телевизор, – далеко не однозначен. И присутствие «кремлевской пропаганды» есть и там, и там. Есть официальные (и неофициальные) сайты, которые вбрасывают определенное мнение, есть батальоны нанятых или добровольных помощников, которые эти новости распространяют, раскручивают и комментируют. То же самое существует и с противоположной стороны, где есть группа людей, готовых поддержать и раскрутить тот или иной вброс, ту или иную оценку событий.

Без сомнения, сейчас важной коммуникацией являются личные встречи – соцопросы показывают, что доверие людей к электронным СМИ падает, и лучше лично встретиться и поговорить, например, с героями ситуации на Украине (с одной или другой стороны конфликта), чем почитать о войне в Интернете или посмотреть видеосюжет. Интернет и эфир страшно замусорены. Очень велика вероятность попасть на «липу», фейк или вопиющую некомпетентность. Личные встречи в век Интернет-технологий, как ни парадоксально, становятся все более и более востребованными.

В ситуации же Интернета и телевидения, выбора, конечно, нет. И телевидение, и Интернет являются актуальными коммуникационными каналами, которые активно используются всеми сторонами и государственной пропагандой в том числе.

Москва, Софья Метелкина

© 2015, РИА «Новый День»