Союз музеев России выпустил манифест «Музей. Прямо сейчас. 2025», где в поэтических метафорах о «поле нормальности, доброты» и «музее как островке стабильности» автор услышала сигналы об опасности. Музеи пытаются защитить культурную ДНК нации, но им противостоит стена чиновничьего беспредела. Между строк ясно читается: бюрократия пришпоривает гонку за бравурными отчетами, историческая память тонет в цифрах и отчётах, а сувенир в музейном магазине становится важнее подлинника. О готовности музеев сражаться до конца – в авторской колонке для РИА «Новый День» пишет Лариса Михайлова, эксперт по государственной культурной политике, советник по культуре председателя партии «Справедливая Россия – За правду» Сергея Миронова.
Я с интересом и некоторой оторопью читала текст манифеста «Музей прямо сейчас. 2025», и мне показалось, что его возвышенный стиль звучит как-то странно – как тайный сигнал, подаваемый из зоны опасности.
Вот несколько цитат:
«Музей – островок стабильности», «музей создаёт вокруг себя поле нормальности, доброты и спокойствия», «музей – мягкая сила, спокойным удовольствием и убеждением обеспечивающая доминирование добрых идей равенства и взаимного уважения». И это в период, когда все вещи в России называются своими именами.
Складывается ощущение что музей пытается привлечь внимание к чему-то важному, но не нарушая спокойствия. По законам психологии за этим стоит либо страх, либо желание что-то скрыть.
Но что?
В сопроводительном тексте Директор Эрмитажа Михаил Борисович Пиотровский, который с 2001 года возглавляет сообщество более 400 музеев из 76 регионов, сообщил, что Союз «имеет привычку время от времени выпускать философские тексты». Такими были «Сибирский меморандум (2009)», «Казанский меморандум» (2010)», Вешенский манифест» (2012) и через 13 лет – «Музей. Прямо сейчас. 2025».
Я решила сравнить все эти документы – чтобы найти ответы в истории.
Начнем. После поражения в холодной войне в 1991 году музеям годами ломали хребет: закон 1992 года душил экспертизу, решения принимались без них, коллекции вытесняли с их главной роли – хранить подлинную память, бюджеты сокращали.
В условиях идеологической зачистки «Сибирский меморандум» 2009 года внезапно стал публичным актом сопротивления. Он жёстко и прямо заявил: музеи – это «государственная функция», «отказ государства – недопустим», «наследие – национальный приоритет». Документ прозвучал конкретно и твёрдо. Он отстаивал права: «музеи – не обслуживающие организации, а основа духовной устойчивости страны». Он требовал финансирования и самостоятельности.
Жесткая либеральная власть не потерпела бунта. Музейную вольницу быстро усмирили.
«Казанский меморандум» 2010 сделали актом публичного покаяния.
От требований предыдущего меморандума 2009 не осталось и следа. Например, вместо «запрета принудительного перевода музеев в форму автономных учреждений», возникла обтекаемая формулировка: «совершенствование формы должно обеспечивать доступ к благам».
Сместили и сам центр культурной политики – от государства как гаранта: «государственная охрана наследия является обязанностью» – на гражданина как потребителя: «повышение роли наследия в формировании личности современного человека».
Отказались и от субъектности музейного сообщества: если в Сибири говорилось об «учёте позиций музейного сообщества», то в Казани осталась лишь абстрактная фраза – «наследие как универсальный фактор социальной стабильности». Наконец, не стало и конкретики: вместо прямого требования
«принятия Федеральной целевой программы…» появилось размытое «представляется необходимой реализация комплекса мер…»
Сами видите, от протеста не осталось и следа. Твёрдость сменилась на покорную лояльность – как у проигравших, которым позволили выжить при одном условии: молчать.
Но, как показала жизнь, ненадолго.
Либеральные силы действовали жестоко: душили, закручивали, выдавливали всё национальное, превращая музеи в «аттракционы со смыслом» и «досуг с элементами просвещения». Но передавили.
Союз музеев взорвался Вёшенским манифестом, и подобно Галилео Галилею перед судом инквизиции, в 2012 году прокричал: «И всё-таки она вертится!»
В нем были не рекомендации, а требования. Не поклоны, а защита чести. Не просьбы, а вызов. С удовольствием процитирую:
«Сегодня мы стоим перед реальной возможностью исчезновения музеев, их растворения в диснейлэндах с мифическими бизнес-планами.
Мы против национального комплекса неполноценности, выражающегося в пренебрежении наследием, против рейдерства, против финансового унижения, против художественной и исторической неграмотности.
Мы против того, чтобы музеи перестраивать по моделям доморощенного бизнеса и грубых политтехнологий. Напротив, пропаганду и бизнес нужно строить с оглядкой на музейную модель гуманитарного и ответственного действия.
Мы хорошо знаем как нам действовать, у нас учатся многие музеи мира. Мы требуем сохранить право на принятие решений самостоятельно».
В годы разрушения образовательной и научной систем, обреченные на медленную гибель традиционные музеи вдруг поднялись, как былинные богатыри и опередили время.
За два года до Крымской весны они предсказали будущее, заявив: «Музеи выполняют государственную функцию сохранения культурного ДНК нации». По сути, именно музеи первыми сформулировали суть культурного суверенитета.
Идем дальше. С 2014 года начался патриотический поворот – несмотря на отчаянное сопротивление агентов влияния глобализма, державших культуру за горло.
В 2016 году вышла «Стратегия государственной культурной политики Российской Федерации на период до 2030 года». Она обязывала сохранять и развивать культурное наследие, укреплять национальную идентичность, обновлять культурную инфраструктуру, ставить культуру во главу национального движения вперёд.
14 ноября 2018 года Союз музеев России одобрил «Стратегию развития деятельности музеев в Российской Федерации на период до 2030 года». Он закрепляет статус музеев как особый, защищает коллекции и возрождает научную реставрацию. Задачи ясны: запрет на ликвидацию музеев государственных, программа пополнения Музейного фонда с 2020 года, строительство современных фондохранилищ, модернизация материально-технической базы.
И вдруг, через 13 лет – новый манифест. «Музей. Прямо сейчас. 2025». Читая его, я не верила своим глазам. Союз музеев России в условиях суверенитета и огромных бюджетов, выросших с 2012 года на 800%, модернизации и расцвета, вдруг тихо, шепотом, почти беззвучно, повторяет тезисы Вешенского манифеста 2012 года?!
Читаем:
Нам надо побудить государство обеспечить прочность возникших связей государственными гарантиями страхования выставок и льготными транспортными тарифами.
Музейной миссии не должна препятствовать вспомогательная активность в виде досуговых и массовых мероприятий, реализуемых в музейных пространствах.
Музей не может быть измерен машинного типа правилами и санкциями.
Нужна тонкая система оценки успеха музея.
Музейное сообщество готово принять участие в отборе и воспитании музейных кадров, которые являются «штучным товаром».
Он должен иметь высокую степень свободы решений, которую можно и нужно описать, но с помощью сложных, а не примитивных методик.
И наконец, кричит, широко закрыв рот:
«Симптомы ещё не стали болезнью. Манифест – это профилактика».
Разрешите, я переведу с шепота и скажу громко.
Стали, давно стали. Это уже поздняя стадия страшной болезни. И имя ей – управленческий формализм и безответственность.
Музейная отрасль так же низведена до придатка ведомственной бюрократии. Директоров держат на коротком поводке – контракты на год, увольнения без объяснений, назначения без оснований. Армия агентов не уничтожена. Служение обесценено. Логика преемственности, профессиональной школы разрушена. В бюджете нет даже строки на комплектование коллекций. Выставки спасают грантами, модернизация оборачивается халтурным капремонтом. Пустые стандарты и убогие методички вытесняют науку и смысл. Музеи так и являются площадками для кассовых сборов. Вместо подлинной памяти в них – «контент», вместо идентичности – модный «пользовательский опыт».
Решения принимают чиновники с прошлым массовиков-затейников, и профессионалам спускают приказы сверху. Успех измеряется не количеством сохранённых реликвий, не глубиной исследований и не качеством экспозиций, а победой в гонке больше, быстрее, к юбилею, к дню города, ночами, на износ – и всё это при нищенских зарплатах.
Во имя бравурных отчетов чиновников. А они сегодня чувствуют полную вседозволенность – действуют без контроля, безнаказанно. Они восседают на хребте музейной отрасли, теперь ломая её под себя с самодовольной наглостью.
Именно эта атмосфера толкает Союз музеев говорить осторожно там, где надо кричать. Вместо ясных требований – философские рассуждения, потому что сегодня резкий тон легко может быть трактован как нелояльность и репрессии не замедлят.
Но я скажу больше. Чиновники от культуры имитируют бурную деятельность во всех отраслях культуры – они откровенно игнорируют стратегические документы, которые сами же и понаписывали. Цели культурного суверенитета в Стратегии государственной культурной политики до 2030 года от 11 сентября 2024 года противоречат практическим моделям. Наследие подменяется креативными индустриями, платными услугами, выставочными блокбастерами.
Музейному сообщество надо бы требовать:
– превратить статус музеев как стратегических институций культуры в конкретные полномочия и механизмы влияния,
– встроить музейное сообщество в систему законотворчества и стратегического планирования на институциональном уровне,
– выделить фондосбор в бюджете как отдельную строку с гарантированным ежегодным финансированием,
– обеспечить назначения директоров через открытые конкурсы с обязательством долгосрочного контракта и защитой от произвола,
– применить технологии как инструмент верификации подлинности, а не как замену живой памяти и экспертного знания,
– признать музеи равноправным участником государственной политики, хранителями ДНК цивилизации.
Да, и нужна новая Стратегия государственной культурной политики. Потому что нынешняя под названием «дайте больше денег» ведет к пропасти. Прямо сейчас.
Москва, Лариса Михайлова, эксперт по государственной культурной политике, советник по культуре председателя партии «Справедливая Россия – За правду»
© 2025, РИА «Новый День»
