Все мы – даже те, кто давно забросил чтение книжек как обучение или увлечение, знаем издательскую серию «Жизнь замечательных людей». И даже знаем, точнее, полагали, что знаем, кем из отечественных просветителей и когда она в нашу читательскую жизнь «запущена»: «главным» советским классиком Алексеем Максимовичем Горьким в 1933-м году. Ан нет. Серия эта была создана еще в конце XIX столетия известным издателем – шестидесятником. К счастью, вот уже четверть века как позабытое на восемь десятилетий из-за одного из ленинских, извините, надолбов светлое имя основателя галереи книжных портретов прогрессивных ученых, писателей, художников, музыкантов, философов, политиков, коммерсантов и подвижников всех времен и народов возвращено соотечественникам. И сегодня в связи с историческим, а не советским юбилеем ЖЗЛ, NDNews.ru вспоминает и о «застрельщике» этого популярного и живучего просветительского проекта (светлые следы коего остались и в библиотечной истории Южного Урала) и, конечно, о самих книжках знаменитой серии с помощью культуролога Марины Краенко:

«В хмурый но, на удивление, теплый петербургский понедельник 3 ноября 1890-го года в культурной жизни российской столицы произошло судьбоносное для всех русскоязычных читателей событие. В книжном магазине издателя Флорентия Павленкова на Невском-36 появилась новинка – о «жизни и общественной деятельности» Игнатия Лойолы.

Так, с биографии знаменитого основателя ордена иезуитов и прообраза Дон Кихота, началась и отмечает сегодня 125- летний юбилей оригинальная серия биографических и художественно-биографических книг «Жизнь замечательных людей», выпускавшихся в Санкт- Петербурге в 1890-1915-м годах издательством Ф. Ф. Павленкова и переиздававшихся вплоть до 1924-го года.

Вообще-то, исходя из взглядов демократа Павленкова, первой книжкой серии было задумано жизнеописание Николая Новикова (так сказать, предшественника Флорентия Федоровича) – известного отечественного издателя, журналиста и «общественника». Но что-то в биографии деятеля Русского Просвещения дотошному Павленкову не понравилось (книжка про Новикова увидела свет только в 1892-м году), поэтому именно «судьба» испанского католика стала «первой ласточкой» нового проекта. Всего же в оригинальной серии вышло 198 биографий в 193 книгах (включая 244 выпуска переиздания) общим тиражом более 1,5 миллиона экземпляров. Но, прежде чем продолжить разговор о книжках – юбилярах, позволю себе немного рассказать (по возможности кратко, сжато, остроумно, но с неизменным почтением) об отце-основателе ЖЗЛ – капиталисте-народнике, просветителе-франкофиле, военном инженере и публицисте, переводчике и издателе. Вообще советую всем не полениться и ознакомиться с доброй дюжиной не так давно опубликованных биографий (в том числе, улыбка судьбы – и в серии ЖЗЛ) Флорентия Павленкова. Все они не без изъянов: местами нудноваты, местами – неуместно пафосны или дидактичны. Порой авторы забываются и чересчур вольно, но главное, вне исторического контекста трактуют поступки или воззрения своего героя. Но все это связано и с их горячей симпатией к этому презанятному персонажу, и с тем, что сведений о ФФ – кот наплакал. Сам Павленков и не думал о себе апокриф сочинять, ибо был скромен, а современники оставили воспоминания, связанные почти исключительно с профессиональной деятельностью и социальными взглядами прогрессивного издателя.

Артиллерист- материалист- пропагандист

Флорентий Павленков происходил из семьи отставного офицера (заслужившего дворянство). Он родился и до семи лет рос в небольшом имении отца в Кирсановском уезде Тамбовской губернии. В раннем детстве мальчик осиротел и перешел на воспитание к сестре матери, решившей отдать племянника в Александровский кадетский корпус, расквартированный в Царском Селе.

Флорентий проучился в корпусе четыре года и закончил начальную ступень третьим по списку. В числе лучших учеников его перевели в Петербургский кадетский корпус на инженерное отделение, где он тоже стал одним из первых. В июне 1859 г. окончил курс с отличием и получил чин поручика. Известно, что Павленков должен был получить золотую медаль, но… начальство вручило награду более родовитому выпускнику. Впрочем, есть и другая трактовка этого события: якобы, медали Павленкова лишили за дерзкие нрав и язык.

Тем не менее, юного Флорентия отправили продолжать учебу (за казенный счет) в Михайловскую артиллерийскую академию – самый продвинутый военный вуз империи, выпускники которого, как правило, делали блестящую военную карьеру. В это время он пробует себя и на литературном поприще: публикует заметки в «Русском слове», «Артиллерийском журнале», газете «Русский инвалид», позднее – в «Фотографе» и «Журнале мануфактур и торговли». Павленков получил диплом военного инженера досрочно: всего за два года освоив курс академии. Без покровителей и необходимых связей этот самый талантливый выпускник 1863-го года не смог получить работу в Петербурге. Его направили в Брянский, а позднее в Киевский арсенал, где назначили старшим офицером в ремонтный цех.

Столкнувшись на этом производстве со взяточничеством и воровством, процветавшими как одна из схем присваивания госсредств путем фиксирования в финансовых ведомостях несуществующих затрат по восстановлению вооружения, молодой артиллерист написал начальству несколько рапортов (с подробным «реестром» приписок) о царящих в ведомстве безобразиях. Безуспешно. И весной 1866 г. Павленков подал прошение об отставке, которое тотчас же было удовлетворено с производством 26-летнего поручика в штабс-капитаны. Павленков сразу же отправился в Петербург с намерением стать профессиональным литературным переводчиком (еще во время обучения в училище он подрабатывал переводами с французского и немецкого, поскольку не получал помощи из дома). К слову, в октябре 1863 года Павленков опубликовал в Киеве свою первую работу – переведенную им же небольшую книгу «Собрание формул для фотографии» Е. Бертрана. И это сугубо гражданское занятие ему очень понравилось.

Но все вышло иначе. Артиллерист переквалифицировался не в литератора, а в издателя, точнее стал мультиформатным, как сформулировали бы сегодня, просветителем. На паях со своим приятелем Митрофаном Петровичем Надеиным, тоже офицером в отставке, Павленков приобретает в СПб. книжную лавку Павла Гайдебурова, преобразованную в 1867 г. в «Книжный магазин для иногородних». Примерно в этот же время единомышленники – книгопродавцы покупают издательство.

Первой выпущенной книгой стал русский перевод Павленкова и его друга В. Д Черкасова (тоже издателя) только что вышедшего во Франции учебника «Полный курс физики» метеоролога и физика Адольфа Гано. Учебное пособие разошлось в количестве 4 тысяч экземпляров!

«Новый Регион – Челябинск» в контакте, Одноклассниках и Facebook*

Полученная от продажи тиража прибыль позволила Павленкову рассчитаться с долгами и банковским кредитом и прочно стать на ноги. Одновременно он заявил о себе как о предпринимателе, тонко чувствующем рынок. Флорентий Федорович заключил договор с критиком Писаревым – своим другом и впоследствии родственником (сестра Писарева Вера Ивановна стала женой Павленкова), незадолго до ареста этого революционного демократа, на монопольное право издания всех его сочинений. В 1866 г. был издан и первый том собрания сочинений Д.И. Писарева, распроданный в течение недели после выхода книги! На полученную прибыль Павленков выпустил второй том. Однако в день выхода (2 июня 1866 г.) издание было запрещено цензурой, мотивировавшей свое решение тем, что Писарев являлся государственным преступником. К тому времени публицист был арестован и находился в Петропавловской крепости.

Кроме того, было возбуждено судебное преследование издателя.

Готовясь к судебному процессу, Павленков решил прибегнуть к дерзкой издательской мистификации. Он выпустил в Москве отдельной книжечкой обе инкриминируемые статьи, дав им другие, более длинные и «наукообразные» названия. Вместо автора (Писарева) стояли инициалы «Н.Р.» (криптоним одного из псевдонимов Писарева – «Николай Рагодин»). Имени издателя на книге указано не было. Московский цензор книгу пропустил, что дало лишний козырь Павленкову на защите. Суд состоялся 15 июля 1868 года, спустя два года после ареста второго тома. Благодаря правильно построенной защите, а, также огласке проходившего процесса, Павленкову удалось его выиграть.

Но в том же 1868 году за участие в организации похорон трагически погибшего Писарева, за речь на гражданской панихиде и за листовку-некролог Павленков после 10-месячного заключения в Петропавловской крепости был сослан в Вятскую губернию «с учреждением за ним строгого полицейского надзора и воспрещением ему на будущее время издательской деятельности». Несмотря на это запрещение, Павленков и в ссылке продолжает издавать книги, действуя через Черкасова, Надеина (он доверил партнеру управление их общим бизнесом) и парочку других сочувствующих ему издателей.

Павленков переводит вторую часть учебника физики Гано и книгу итальянского астронома А. Секки. И опять отвлекусь, ибо, как и все, кто сталкивался с анекдотами из павленковской жизни, просто очарована прямолинейностью этого либерального демократа: с учебником-то французского профессора все в порядке, а вот принцип русского перевода работы «Единство физического мира» римского аббата – «отца астрофизики» (именно Секки первым в истории экспериментально доказал, что Солнце – звезда) мягко говоря, обескураживает. Директор обсерватории Папского Григорианского университета

Анжело Пьетро Секки (католический проповедник, между прочим) вводил в свой ученый труд Провидение и волю Творца как полноценные научные понятия. Флорентий Павленков – материалист по убеждениям и литератор типа Писарева или Добролюбова («железных забияк» по меткому определению Набокова) исключил из русского текста все упоминания о Всевышнем… «Вот еще, не стану я распространять иезуитскую софистику», – с профессиональной гордостью говорил он о купюрах «Единства мира». Впрочем, лет через 10 Павленков частично изменил свое мнение о вмешательстве переводчика или редактора в авторский текст, хотя идейные принципы созданного им издательского предприятия с железобетонной платформы европейской демократии не сошли …

А пока в Сибирской ссылке – физические труды выходят так, как угодно издателю. Кстати, работы Секки и Гано были напечатаны одновременно в Петербурге и в Вятке. Быстрая продажа дает Павленкову средства для осуществления своего первого крупного издательского проекта. О котором – с восхищением – буквально пару абзацев.

Учение без учителя

На основе педагогических сочинений К. Ушинского Павленков составляет собственную книгу «Наглядная азбука» – первый в России самоучитель, предназначенный для родителей и воспитателей. К ярко оформленной книге прилагалось методическое руководство. В нем излагалась система занятий по обучению детей грамоте. Выпущенная Флорентием Павленковым книга стала настолько популярной, что за десять лет ее переиздавали 22 раза. Делегация русских педагогов представила издание на Международной педагогической конференции в Вене в 1883 г. В специальном постановлении признавался новаторский характер книги Павленкова, она была рекомендована в качестве образца для обучения в других странах.

Но отношение к книге на родине оказалось прямо противоположным. В России вышло постановление духовной цензуры, в котором «Наглядная азбука» объявлялась вредной, поскольку в ней отсутствовали… отрывки из Евангелия (как тут не вспомнить безрадостные библиотечные реалии наших дней: то одну, то другую работу заморского автора « просят» изъять из фондов, то родное «Собачье сердце» не пройдет тест на экстремизм). Но Флорентий Федорович – «железный забияка» – продолжал выпускать азбуку. Более того, в 1874 г. он издал аналогичное пособие для обучения маленьких детей математике (в котором также из Евангелия – ни слова, ни цифры). Самоучитель по математике вышел одновременно в Москве, Казани и Риге общим тиражом более 30 тысяч экземпляров.

Адская машина и сибирская незабудка

В Вятской же ссылке Павленков подготавливает к изданию публицистический альманах «Вятская незабудка». Этот сборник социальных очерков – острых, ядовитых, бичующих – также имел два тиража: вятский и петербургский, причем последний был значительно переработан. Издатель исключил девять статей, заменив их тринадцатью новыми.

Всего же в период вятской ссылки Павленков издал около 30 книг.

После выхода «незабудки» вятские чиновники стали забрасывать столицу челобитными: заберите, христа ради, от нас этого активного писаку, мы просто не знаем, как его обезвредить, пришлите нам вместо одного Павленкова десяток возмутителей попроще…

И провинциальных чиновников можно понять. Флорентий Федорович Павленков был фигурой сложной не то что для Вятки – для Петербурга. Этот ссыльный был одним из первых отечественных космополитов: в 1870-м году он решает помочь французам (единственной демократии среди европейских монархий – австро-венгерской, германской, британской, русской, наконец) в борьбе с немецким «нашествием», для чего изобретает «адскую машину». Принцип действия оружия следующий: растворенный в древесном спирте нитроглицерин теряет взрывчатые свойства, но если в раствор налить воды, он снова становится взрывоопасным. Отставной русский штабс-капитан пишет французскому генералу – коменданту Парижа и (волею военных обстоятельств) главе республиканского правительства Луи Трошю: мол, занятую пруссаками территорию нужно с помощью гидропультов оросить этим раствором, и тогда первый же дождь превратит ее в сплошное минное поле! Стоит метнуть одну гранату... «He пренебрегайте моей адской машиной! Наука вместо силы!» – так заканчивает этот артиллерист послание французскому «коллеге».

Знай «наших»: и использование оружия массового поражения не страшит; и уверенность, что именно в этом предназначение науки – разрушать; но главное, одиночка-народник, сидя под наблюдением полиции в сибирской глуши, не теряет надежды спасти Париж, а с ним и всю французскую республику!

Трудно сказать, как отреагировал бы на это письмо французский политик: положение-то у французов было аховое… Но письмо – вероятно, к счастью – до адресата не дошло: его аккуратненько вскрыли и дрожащими руками доставили другому генералу – российскому шефу жандармов. Миллионщик Робинзон

В декабре 1877 года Флорентию Павленкову разрешено вернуться в Петербург. Но в 1880 году его вновь арестовали и попытались сослать уже в Тобольскую губернию. На этот раз по подозрению в причастности к революционной народнической организации «Земля и воля» (Павленков лишь общался с некоторыми членами кружка). Однако издатель никуда не уехал, поскольку следствие не получило доказательств его антиправительственной деятельности. Примерно через полгода Павленкова освободили, и министру внутренних дел Российской Империи графу Михаилу Тариэловичу Лорис-Меликову даже пришлось принести просветителю официальные извинения. Небольшой нюанс: «сатрапы» Александра III, опасаясь кипучей энергии «идейного» издателя, ценили его умение делать деньги. Любой просветительский проект Павленкова становился буквально золотым. Дважды издатель был разорен – в силу политических причин – и мгновенно не только наверстывал упущенное, но умудрялся за считанные недели удвоить-утроить личное состояние!

В общем, в 1881 году Флорентий Федорович смог, наконец, приступить к осуществлению многочисленных задумок. По предложению биолога и политика сходных взглядов Валериана Викторовича Лункевича и под его редакцией Павленков в 90-е гг. выпускает «Научно-популярную библиотеку для народа» – 40 книжек по всем разделам естествознания.

(Именно с книжки этой серии началось мое знакомство с издателем Павленковым. В библиотеке новенького мужа мамы моего институтского приятеля было множество преинтересных дореволюционных изданий, часть из которых была выпущена Павленковым. Меня, собственно, в те старосоветские времена привлекло необычное – одновременно коммерческое и социализированное – название книжки по занимательной ботанике: «Растения – дармоеды и растения- хищники» – все, разумеется, с ерами и ятями. Но я отвлеклась от биографической канвы самого издателя).

Кроме учебных книг Павленков выпустил книжку-игрушку «Азбука-копейка», получившую свое название из-за цены, составлявшей всего две копейки. Вслед за азбуками издатель выпустил иллюстрированный учебник для начальной школы. Он оказался настолько удачным, что министерство народного просвещения рекомендовало его как обязательную книгу.

Стремясь удовлетворить потребительский спрос, Флорентий Федорович выпускает свои книги благотворительным тиражом в качестве приложения к журналу «Детское чтение».

Кроме того, Павленков издает учебники по разным дисциплинам для школ и высших учебных заведений.

Благодаря большим тиражам Павленков смог максимально удешевить свои издания, продававшиеся не дороже 50 копеек за одну книжку. Стремясь создать общедоступную книгу, он придумывал новые типы изданий. Знаете ли вы, что ПСС в одном большом томе – это тоже изобретение Павленкова? Вначале был выпущен однотомник Пушкина, общий тираж которого превысил 50 тысяч экземпляров. Том объемом более 1000 страниц продавался всего за рубль. Одновременно Павленков выпустил в продажу издания отдельных произведений Пушкина, продавая их по несколько копеек за книжку. За «солнцем» последовали Лермонтов в одном томе, Гоголь в одном томе… Уже за первый год существования серии вышло более десятка однотомников произведений, кроме упомянутых классиков – Г. Успенского, Д. Писарева, В. Белинского.

Параллельно с изданием произведений отечественных писателей Павленков затевает издание книг классиков европейских литератур – Ч. Диккенса, В. Гюго, Г. Флобера.

Популярны и такие серии издательства как «Иллюстрированная пушкинская библиотека» (40 книжек), «Иллюстрированная лермонтовская библиотека» ( 30 книжек). За год до смерти издателя увидело свет любимое детище Павленкова – его однотомный «Энциклопедический словарь», над которым он работал около десяти лет: сам составил словник и привлек для работы авторский коллектив специалистов. Так, раздел физики был написан профессором Петербургского университета Д. Хвольсон и приват-доцентом И. Обреимовым.

Общий же дизайн Павленков «заимствовал» у французского энциклопедического словаря, выпускаемого П. Ляруссом. Первое издание нового справочника вышло в начале 1899 г. В том же году, кстати, Павленков выпустил первый в России словарь иностранных слов.

Энциклопедический словарь Павленкова содержал 2067 рисунков, 895 портретов, 112 карт. Общедоступный по изложению материала и по цене (3 руб.) словарь пользовался большой популярностью у читателей. Он множество раз переиздавался с дополнениями и уточнениями. Так, в словаре Павленкова за 1910-й год появилась небольшая справка «Ленин». Как рассказывала моя бабуля, ее первой учительницей была совсем старенькая народница. К моменту, когда бабушка стала первоклассницей, эта подвижница сеяла «умное и доброе» уже сорок лет в сельских школах Орловской губернии. Так вот, эта учительница рассказывала, что о Ленине она узнала задолго до 17 года именно благодаря Энциклопедическому словарю Павленкова…

Вообще, тиражи изданий Павленкова были весьма высоки, он сумел значительно удешевить книгу без ущерба для ее содержания и внешнего вида. Книговеды даже придумали определение – «павленковский тип» изданий. Это – небольшой формат, многочисленные иллюстрации, качественная полиграфия, низкая цена. Последнее особенно важно потому, что своим основным читателем-покупателем Павленков видел преподавателей народных школ, гимназий, духовных семинарий, организаторов общественных библиотек…

Флорентий Федорович не уставал повторять своим единомышленникам и ученикам (многие из которых впоследствии стали успешными, но не такими фанатичными издателями): «Всякая пятачковая надбавка на всякий экземпляр книги – сущее преступление против читателя-покупателя». И мечтал о временах, когда, как писал Некрасов, «мужик не Блюхера, и не милорда глупого, Белинского и Гоголя с базара понесет». Книгоиздатель сам читал все поступившие рукописи, подбирал иллюстрации, а иногда выступал даже в качестве корректора.

Шестидесятник Павленков был до болезненности увлечен идеей всенародного просвещения посредством книги. Даже придумал теорию для развития отечественного книгоиздания: на острове живет один-единственный человек – Робинзон. Он маленький, но с каждым годом растет и развивается. И мы только посредством книг можем познакомить его с остальным миром. Так Павленков и начал – с азбуки, ежегодно расширяя интеллектуальные горизонты читающего Робинзона новыми сериями книг из всех областей знаний. Полученные прибыли позволили ему реализовать широкую программу издания, в том числе и детских книг. С 1880 г. стали выходить красочно оформленные книги серии «Иллюстрированная сказочная библиотека», открывшаяся переизданием сказок А. Афанасьева. Затем появляются сказки Ш. Перро и В. Гауфа. Серия набиралась крупным шрифтом и богато иллюстрировалась. Сохраняя прекрасное оформление, соблюдая все тот же принцип удешевления изданий за счет больших тиражей, Павленков смог продавать книги по 25 копеек за штуку.

Одновременно он организовал выпуск книг для подростков. Эта серия открывалась однотомником Э. Сетона-Томпсона, неизвестного до этого времени российскому читателю. Павленкову удалось вступить с писателем в переписку и получить от него авторизованный комплект иллюстраций, более полный, чем тот, что содержался в американских изданиях.

Стремясь расширить перечень книг для детского чтения, Павленков обращается к детским писателям, предлагая им пересказать популярные книги, адаптируя их для детей. Откликнувшись на запрос издателя, писательница В. Желиховская, в частности, подготовила пересказы книг Д. Дефо и Дж. Свифта.

Все это позволило исследователям со временем говорить о том, что именно под руководством Павленкова создавалась российская традиция издания книг для детей. Практически именно Флорентий Федорович открыл новую отрасль отечественного книгоиздания.

Все книги издателя, как правило, сразу же получали множество положительных откликов в прессе. Он намеревался подготовить вторые издания отдельных книг и целых серий, но в начале 1899-го года у Павленкова неожиданно открылся туберкулезный процесс (чахоткой с небольшими периодами ремиссии он страдал с 1885-го года), и врачи отправили его на курорт в Германию. В течение нескольких месяцев Павленков жил и работал в местечке Баден-Вейлер, немножко пожил в Крыму, а после наступления зимних холодов переехал в Ниццу, где приобрел небольшой домик, ставший последним пристанищем издателя.

Работая за границей, Павленков подготовил второе и третье издания своих словарей, собрание сочинений А. Герцена (права на издание которого ему бесплатно предоставили наследники писателя). Однако он увидел первое в России издание сочинений Герцена о уже не увидел.

Флорентий Павленков умер на рождество 1900 г. от легочного кровотечения. Все свои капиталы и огромную библиотеку он завещал литературному фонду и своему издательству...

«Я под красным знаменем, но пока на нем нет пятен грязи и крови»

Даже став миллионщиком, супериздателем Флорентий Федорович остался полумонахом, полурыцарем – аскетичным, бесстрашным, бессемейным, по большому счету, идеальным разночинцем, чья биография, как писал Мандельштам, состоит из прочитанных книг. У Павленкова к прочитанному плюсуется изданное и размноженное – по его завещанию, идеально выполненному душеприказчиками, по двум тысячам библиотек, созданным, согласно воле ФП с единственной целью: «чтобы книга была заброшена в самые бедные глухие места и, по возможности, на большом пространстве России». На создание и укомплектование этих народных библиотек-читален в 53 губерниях Российской Империи (29 библиотек, кстати, были открыты и в Челябинском уезде, ежегодно пополняясь из павленковского фонда, общее же количество книг проекта в челябинских павленковских читальнях составляло к 1911 году 7 тысяч 919 томов) соратники Флорентия Федоровича совместно с земскими деятелями потратили больше 10 лет. А ликвидировали их реакционные мракобесы в мгновении ока по одному росчерку «дубового» чиновничьего пера.

Уже после поражения революции 1905-го года доступ читателей в эти библиотеки (в глухих местечках типа Большого Куяша), ставшие к тому же и школьными библиотеками, ограничивался властями, часть книг была изъята по цензурным предписаниям. А затем в связи с ожесточением борьбы против малейшего проявления вольнодумства эти «рассадники» народного образования были вообще «задушены». В январе 1914 года В. И. Ленин во вставке к статье Н. К. Крупской «К вопросу о политике народного просвещения», отметив, что в цивилизованных странах оказывается всяческое содействие устройству библиотек, с едкой иронией, с гневом и возмущением писал совсем об иных порядках на родной земле: «А у нас министерство народного, – извините, – «просвещения» прибегает к самым отчаянным усилиям, к самым позорным полицейским мерам, чтобы затруднить дело образования, чтобы помешать народу учиться! У нас министерство разгромило школьные библиотеки! Ни в одной культурной стране мира не осталось особых правил против библиотек, не осталось такого гнусного учреждения, как цензура. А у нас, помимо общих преследований печати, помимо диких мер против библиотек вообще, издаются еще во стократ более стеснительные правила против народных библиотек! Это – вопиющая политика народного затемнения, вопиющая политика помещиков, желающих одичания страны». Вслед за этим глубоко взволнованным обвинением, брошенным в лицо имперским чинушам, Владимир Ильич обращается и к истории с завещанием Ф. Ф. Павленкова. Ему прямо таки претит утопичность искренних душевных порывов в условиях самодержавного деспотизма. Ульянов-Ленин убежден: благородным начинаниям не суждено реализоваться иначе, как путем свержения существующих эксплуататорских порядков: «Некоторые богатые люди, вроде Павленкова, пожертвовали деньги на народные библиотеки. Теперь правительство диких помещиков разгромило библиотеки». И далее: «Не пора ли тем, кто хочет помочь просвещению в России, понять, что деньги жертвовать надо не на подчиненные министерству и подлежащие разгрому библиотеки, а на борьбу за политическую свободу, без которой Россия задыхается в дикости».

Вот вам и «распалась связь времен» – революционер-социал-демократ видит

проявление заботы прогрессивного издателя о том, чтобы и после его смерти осуществлялось дело всей жизни – служение народному образованию и просвещению исключительно сквозь призму революционных задач момента. Это, конечно, отражение в чистом виде идейных расхождений на рубеже XIX – XX веков между набиравшей силу новой волной освободительного российского движения и представителями народнических течений, с которыми был связан Павленков. Ленин, как и Крупская (о чем NDNews.ru писал 30 сентября) был ярым ниспровергателем народнической теории т. н. «малых дел». Правда , к масштабу сделанного Флорентием Федоровичем я бы такую утлую формулу не применяла…

Впрочем, и тогда, и, разумеется, после Октябрьской революции о многих подлинных устремлениях издательской деятельности Павленкова общественному мнению было известно очень мало. Служение Павленкова прогрессивным идеям не на словах, а на деле не было по достоинству оценено никем. Частично это объясняется формальной непричастностью издателя ни к каким определенным партиям и течениям. Он стоял как бы особняком, был беспартийным и надпартийным. А частично это связано с нашей исторической малограмотностью – о шестидесятниках мы не знаем ничего или знаем очень мало. На современном политическом ристалище их котировки не очень высоки: малахольные, поехали из столиц в глухомань лечить и учить народ…

И что любопытно: ведь с точки зрения коммунистической догматики Павленков был вполне своим: за близость к социал-радикалам не раз подвергался гонениям, умер от чахотки, которая в согласии с теми же догмами была превращена в символ губителя талантов при самодержавии… Ан нет! Ради возвышения Горького пожертвовали памятью о Павленкове. Тем более, что и Ильич постарался «соорудить» ограждение на пути советского признания издателя: осудил его за вложение капитала в библиотеки вместо возложения на алтарь революции.

Но мне кажется, что Флорентия Павленкова это пренебрежение его личными заслугами оставило бы равнодушным. Главное, книги остались, пусть и были разобраны- украдены (и даже обменены в голодный год на хлеб) из народных читален и прочих культурных мест во время социальных пертурбаций. А взглядами своими – из либеральных 60-х XIX века он дорожил как самой большой драгоценностью. И никакие партии для самовыражения ему были не нужны. Он себя своей просветительской деятельностью представлял сам, в ответ же на вопрос одного из надоедливых учеников: по какую же вы сторону в современной политической борьбе, в 1899-м году ответил: «Я, конечно, под красным знаменем, но только до тех пор, пока на нем нет пятен грязи и крови».

Энциклопедия человеческих свершений.

Что же до сегодняшней серии-юбиляра – она была оглушительно популярна. Не зря же бесконечно переиздавалась.

Идея воплощалась впервые в России.

Серия состояла из небольших книжек, посвященных описанию жизни и деятельности замечательных людей в области политики, науки, литературы, искусства и т. д. Биографии замечательных людей составлялись на основании лучших ( по тем временам) научных источников и популярно излагались. Широта взглядов издателя позволила включить в число прогрессивных «человеков» и Магомета, и Коперника, и Будду, и Наполеона… В планах Павленкова были даже Маркс с Энгельсом! Меня больше всего развеселила сводная биография клана Ротшильдов с подзаголовком: «Их жизнь и капиталистическая деятельность».

По сегодняшним меркам не выдерживает критики, так сказать, гендерный отбор: среди 198 замечательных людей только 3 дамы: Софья Ковалевская, Жорж Занд и Екатерина Дашкова. Правда, Павленков предполагал издание жизнеописаний и Нефертити, и Жанны Д'Арк, но не успели продолжатели проекта все идеи реализовать. Последняя книжка серии – очередное переиздание биографии Тургенева – вышла в 1915-м году. Война и революции поставили крест на развитии этой просветительской идеи, хотя, как я уже упоминала, отдельные произведения павленковской ЖЗЛ переиздавались вплоть до 1924-го года. В 1933-м идея и название серии были использованы А. М. Горьким для одноименной серии книг, издаваемых уже в советское время «Журнально-газетным объединением».

И вновь блестящая идея Флорентия Федоровича, невзирая на существенные различия книг его серии от ЖЗЛ А. М. Горького – различия идеологические, методологические, – имела несомненный читательский успех. Сам Горький, впрочем, никогда не скрывал ( но особо и не подчеркивал), что своей идеей «создать проникнутую единым духом восхищения перед созидательной мощью человеческого разума и таланта библиотеку биографий» он во многом обязан павленковским книгам. Так, еще за четыре года до выхода первого выпуска серии, когда обсуждались возможные способы ее осуществления, Горький писал в одном из писем: «…Почему бы «Огоньку» не повторить – в сокращенном виде – Павленковские биографии?»

Правда, не исключено, что часть этих «замечательных», по Горькому людей (товарищи, типа Фрунзе и Баумана или Куйбышева с Воровским) не прошла бы этический отбор Павленкова. Но в целом, даже суконные тексты отдельных биографий советского периода масштаб личности Рафаэля или Кампанеллы позволяют ощутить и уж точно заставляют поразмыслить о возможных путях показа исторических событий через призму деяний неординарной личности, а иногда и предположить, как Флорентий Павленков, что история – ни что иное, как «энциклопедия человеческих свершений».

Сейчас серия, некогда задуманная артиллеристом-публицистом насчитывает более 1200 томов. Репринтные издания павленковской серии «Жизнь замечательных людей» выпустили в свет в 90-е годы прошлого века сразу несколько российских издательств, в том числе, и челябинское «Урал LTD» . Причем, почти все издательства завершили серию биографией Флорентия Федоровича Павленкова. На досуге – листните. Знакомство с замечательным Флорентием Павленковым при любом посреднике – это такой, знаете, SPA для души – крылышки расправляются, глаза блестят, мысли умные и добрые в голову приходят…»

Челябинск, Марина Краенко

* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.

© 2015, РИА «Новый День»