Что бы там не говорили, но мы – дети «совка» и постсоветского, увы, тоже совка (огламуренного или вконец полинявшего – не суть важно), понять атмосферу и настроение «буржуйского» Рождества не можем.
Ощутить, оказавшись «там», – можем. Заплакать от досады, что для нас время добрых пожеланий и всеобщей любезности не наступает даже на эти 2- 3 дня – легко. А понять – не дано: чужие мы на этом «празднике жизни». Потому что наш Новый год слишком долго был праздником приятным, но суетливым. Таковым, впрочем, – по большей части продовольственным (по Бродскому – «в продовольственных слякоть и давка») – и остается. А православное Рождество после наступившего Нового года – это, ребята, даже для моей атеистической головы – бином Ньютона. Что уж говорить о согражданах, что в Храм пошли, но Библию так и «ниасилили – многабукафф». Я не преувеличиваю и не передергиваю. Даже вполне себе адекватные россияне, вдруг уверовав – их дело, никого не касается, – судя по беседам с ним, главный-то «путеводитель» по христианскому миру не прочитали (разве что русскую Библию- light от заморских миссионеров – с минимальным набором псалмов): некогда, текст плохо адаптирован к современному восприятию языка и т. д., и. т. п. – «батюшка, мол, на службе и в беседе все объяснит»…
Не знаю, точно ли мы улавливаем рождественские флюиды англичан (поплакав над сладкими, полными сентиментальных соплей произведениями Диккенса) или немцев, сойдя с ума от фантазий «их» Гофмана, но «наше» Рождество – желаемое, возрожденное, имитируемое – уж как у кого получается, это, вне всякого сомнения – 23 стихотворения Бродского про Рождество и Новый год (обычно объединяемые в один Рождественский цикл, хотя на самом деле, они состоят их двух – разделенных временем и философией автора частей). И разбросанные по двум векам русской поэзии (считаем все-таки от Александра Сергеевича) искорки-молнии Рождества от Блока, Бунина, Цветаевой, Фета, Тютчева, Саши Черного, Есенина, Пастернака и нескольких весьма достойных современников.
«Наше» литературное (как и реальное) Рождество от «ихнего» просто радикально отличается. Скажем, как анисовая водка от глинтвейна. Потому что мы вот такие. У них – чудеса, волшебство, острое желание каждого самому стать кудесником для нуждающихся в «обыкновенном чуде». Все оживлены и благодушны: сиротки обрели семью, бедняки – кров и угощение, богатые раскаиваются и раскошеливаются. Счастливые лица устремлены вверх – в ожидании звезды.
«Новый Регион – Челябинск» в контакте, Одноклассниках и Facebook*
А у нас (я даже не имею ввиду отсутствие, например, в Челябинске симпатичных рождественских базарчиков и наличие кризисной темноты в преддверии «светлых» праздников, не имею ввиду помпезную даже в имперский упадок, но при этом жутко безвкусную столичную «азиатчину», а говорю о многовековом «отечественном» настроении):
…И было знаменье и чудо: В невозмутимой тишине Среди толпы возник Иуда В холодной маске, на коне. Владыки, полные заботы, Послали весть во все концы, И на губах Искариота Улыбку видели гонцы.–
Это Блок в 1902-м. А это Тютчев на полвека ранее: Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, Свобода,
Блеснет ли луч твой золотой?..
Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы...
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,
Растленье душ и пустота
Что гложет ум и в сердце ноет, –
Кто их излечит, кто прикроет?..
Ты, риза чистая Христа...
Могу еще добавить пессимизм Набокова:
И видел я: стемнели неба своды, и облака прервали свой полет, и времени остановился ход...
холод Бродского:
Помянем нынче вином и хлебом Жизнь, прожитую под открытым Небом, чтоб в Нем и потом избежать ареста земли – поскольку там больше места.
тоску Есенина:
Покатился колоб за ворота Рожью. Замутили слезы душу голубую Божью
+ просьбу Цветаевой к Рождественской даме:
… Увези меня с собою в облака
– диагноз налицо: «наше» Рождество (как, впрочем, и все остальное) интеллектуально и социально отягчено. И никуда от этого не деться. Живем плохо и, как давненько сформулировал Достоевский, – «подло», но – захватывающе интересно и – обязательно – «страдательно».
И я не знаю, хочу ли я лично, чтобы было сытно, чисто, безопасно, но скучно, как на страницах главбуха… Наверное, хочу, чтобы соотечественники почувствовали себя в тепле и комфорте, под защитой и внутри, а не вне цивилизации. Но хочу с оговорочками. Чтобы воровская серость не перешла в серость обывательскую. Когда Лермонтов с Пелевиным, Росси с Шостаковичем, да тот же Быков со Звягинцевым станут «незнакомцами» на нашем евразийском автономном «крейсере» уснувших душ сытых желудков.
Размышляя о том, какое из литературных произведений я бы выбрала для иллюстрации «русские в Рождество», все-таки остановилась на творчестве Достоевского. Тут же возмутились мои товарищи по «этому» Рождеству: мол, да, хоть мы и пьем рождественское шампанское «об эту пору» молча и не чокаясь, но Федор Михайлович – это перебор. Может, все-таки Гоголь?! «Ночь перед Рождеством» – и плевать, что украинские товарищи «забрали» этот шедевр в свою рождественскую копилку, будет такой литкосмополит…
Нет, ребята. Гоголевская «Ночь…» – это литература европейская, даром, что колорит полтавский. Но об этом как-нибудь в другой раз.
А «об эту пору» – только Достоевский, милое ( не без проницательного ехидства) стихотворение к Сочельнику. И кто, освежив в памяти историю про мучения крошечного ангела на земле россиянской, не согласится со мной (утирая предательские ручьи сентиментальных слез), что вот ровно так мы всегда и поступаем: говорим о добром и вечном, думая лишь о себе, за исключением редких (как тот еврейский Младенец) избранных:
Крошку-ангела в сочельник
Бог на землю посылал:
«Как пойдешь ты через ельник,
– Он с улыбкою сказал, –
Елку срубишь, и малютке
Самой доброй на земле,
Самой ласковой и чуткой
Дай, как память обо Мне».
И смутился ангел-крошка:
«Но кому же мне отдать?
Как узнать, на ком из деток
Будет Божья благодать?»
«Сам увидишь», – Бог ответил.
И небесный гость пошел.
Месяц встал уж, путь был светел
И в огромный город вел.
Всюду праздничные речи,
Всюду счастье деток ждет…
Вскинув елочку на плечи,
Ангел с радостью идет…
Загляните в окна сами, –
Там большое торжество!
Елки светятся огнями,
Как бывает в Рождество.
И из дома в дом поспешно
Ангел стал переходить,
Чтоб узнать, кому он должен
Елку Божью подарить.
И прекрасных и послушных
Много видел он детей. –
Все при виде божьей елки,
Все забыв, тянулись к ней.
Кто кричит: «Я елки стою!»
Кто корит за то его:
«Не сравнишься ты со мною,
Я добрее твоего!»
«Нет, я елочки достойна
И достойнее других!»
Ангел слушает спокойно,
Озирая с грустью их.
Все кичатся друг пред другом,
Каждый хвалит сам себя,
На соперника с испугом
Или с завистью глядя.
И на улицу, понурясь,
Ангел вышел… «Боже мой!
Научи, кому бы мог я
Дар отдать бесценный Твой!»
И на улице встречает
Ангел крошку, – он стоит,
Елку Божью озирает, –
И восторгом взор горит.
Елка! Елочка! – захлопал
Он в ладоши. – Жаль, что я
Этой елки не достоин
И она не для меня…
Но снеси ее сестренке,
Что лежит у нас больна.
Сделай ей такую радость, –
Стоит елочки она!
Пусть не плачется напрасно!»
Мальчик ангелу шепнул.
И с улыбкой ангел ясный
Елку крошке протянул.
И тогда каким-то чудом
С неба звезды сорвались
И, сверкая изумрудом,
В ветви елочки впились.
Елка искрится и блещет, –
Ей небесный символ дан;
И восторженно трепещет
Изумленный мальчуган…
И, любовь узнав такую,
Ангел, тронутый до слез,
Богу весточку благую,
Как бесценный дар, принес.
Челябинск, Вера Владимирова
Челябинск. Другие новости 25.12.15
25 декабря ожидаются следующие события – Челябинск. / В Ашинском районе пропали две несовершеннолетние девушки. / Приехали: пассажирские перевозки в Челябинске и области отдадут частнику-монополисту. Читать дальше
* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш мессенджер +7 (901) 454-34-42
© 2015, РИА «Новый День»