Более года прошло со дня объявления в России частичной мобилизации. О том, с каким проблемами сейчас сталкиваются военнослужащие и их семьи, рассказал в интервью «Новому Дню» депутат Государственной Думы от Свердловской области Максим Иванов.

Н.Д. Максим Анатольевич, вы занимаетесь помощью бойцам и их семьям уже больше года. Просим ответить на несколько вопросов по этой теме. Сильно ли изменилось содержание обращений от бойцов и их родных, которые вы получаете? Есть ли проблемы, которые встречались год назад, но не встречаются теперь, и наоборот?

М.И: Действительно, тематика обращений спустя год начала меняться. В начале мобилизации было много вопросов по оснащению мобилизованных оборудованием, снаряжением, по организации боевой подготовки. Были вопросы, связанные с законностью призыва, проблемой отсрочки, например, для многодетных отцов. Сейчас подобные обращения скорее исключение, в данный момент в работе только два, и суд уже признал за мобилизованными право на отсрочку. Сейчас вопросы касаются по большей части неразберихи с оформлением кадровых документов в отдельных частях, в связи с чем военнослужащие не в полном объеме получают денежное довольствие. Эти вопросы мы вместе с военной прокуратурой четко отрабатываем, 95-98% решается положительно. Кроме того, сейчас пошло очень много вопросов, связанных с отпусками, потому что кто-то уже полгода, а кто-то – год находится на СВО, а в отпуске еще не был. Также вопросы ротации, оформления удостоверений ветеранов боевых действий, обжалования заключений ВВК.

Н.Д: Насколько часто у военнослужащих возникают сложности с получением положенных выплат? Скольким людям вам удалось помочь? О каких суммах обычно идет речь?

М.И.: Задолженность по денежному довольствию и отсутствие выплаты по ранению – это на сегодня две самые большие темы. За год мы вместе с органами военной прокуратуры добились выплаты за ранения 60 бойцам, кто-то плюсом получил страховку в зависимости от тяжести ранения. Если говорить в денежном эквиваленте, то это порядка 180 млн. рублей. Сейчас в работе еще порядка 53 таких обращений. По денежному довольствию было 1500 обращений, суммы задолженности – от 10 тысяч до 1,5 млн рублей, в среднем – 85 тысяч. Общая сумма того, что людям недоплатили, что подтверждается официальными документами военной прокуратуры – почти 130 млн рублей. По двум этим направлениям работы, если суммировать, мы вернули участникам специальной военной операции порядка 300 млн рублей.

Н.Д: Вы рассказывали о случаях, когда контрактники, приезжая в часть, обнаруживали, что вакантных должностей для них нет. Почему возникают такие ситуации и как с ними бороться? Насколько часто это встречается?

М.И: Когда штат укомплектован, но в подразделение отправляют контрактников, их назначают на невакантные должности. Из-за особенностей функционирования нашей системы «Алушта» такому военнослужащему просто физически нельзя назначать надбавки, в связи с чем человек теряет 18-25 тысяч рублей в месяц. Проблема серьезная, не единичная, ведет к нарушению прав граждан. Мы проинформировали об этом штаб ЦВО и Генштаб. Сейчас принимаются меры, чтобы этого не было. Порядок наводится, таких проблем возникает меньше.

Н.Д: Вы неоднократно затрагивали вопрос об отпусках участников СВО – не все могут их получить, даже если служат больше 6 месяцев. Удалось ли добиться разъяснений от МО?

М.И: Я регулярно получаю обращения и от родственников, и от самих мобилизованных. Кого-то мобилизовали в сентябре-октябре 2022 года, и они до сих пор не были в отпусках. Мы написали в Минобороны запрос. Четких критериев пока нет. Ссылаются, с одной стороны, на секретность, с другой – основная роль при направлении военнослужащего в отпуск ложится на командира подразделения, который в отсутствие четких единообразных указаний принимает решение в зависимости от ситуации на фронте, от стоящих боевых задач. По моим ощущениям, единообразия в этом вопросе до сих пор нет. Надеюсь, что со временем придем к общему знаменателю.

Н.Д: Как сейчас обстоит ситуация с обменом пленных военнослужащих с Урала? Сколько человек из нашего региона удалось обменять с начала СВО? Ведутся ли переговоры сейчас?

М.И: Переговоры по обмену ведутся постоянно, работа ведется в каждодневном режиме. Но я работаю только с теми случаями, о которых мне пишут в соцсети или через приемную. По нашим ребятам, которые, по данным родственников, находятся в плену, направляем информацию в военную полицию. После этого их включают в списки на обмен, кого-то обменивают, кто-то еще ждет. Из тех, по поводу кого ко мне обращались, уже 10 человек возвращены из плена. К сожалению, есть люди, которые числятся пропавшими без вести. Надеемся, что живы, либо в плену, либо ранены. Есть те, кого включили в список на обмен. Общей картины по Свердловской области, к сожалению, у меня нет. У военных точно есть.

Н.Д: Некоторое время назад вы рассказывали о подразделении, где большинство контрактников – бывшие заключенные, которые пытаются навести свои порядки. Насколько это распространено? Как решается эта проблема?

М.И: Да, случаи такие были, хотя руководящими документами это запрещено – объединять контрактников, которые пришли из мест лишения свободы, с другими контрактниками. К чести Минобороны, они оперативно отреагировали, эти контрактники были разведены. У тех, кто пришел из исправительных колоний, свои командиры, живут они отдельно, задачи у них тоже несколько другие. Поэтому больше таких случаев нет и, надеюсь, не будет. Потому что это негоже, когда люди, которые отбывали наказание, прибывают в обычные подразделения и начинают устанавливать свои порядки.

Н.Д: Помогаете ли вы контрактникам, прибывшим из колоний? Отличаются ли их запросы от запросов других военнослужащих?

М.И: Да, есть обращения от этой категории и их родственников, которые зачастую не знают условий контракта. Иногда, как они говорят, контракт составлен в одном экземпляре, и они не понимают свой правовой статус, какие им полагаются выплаты в случае ранения или смерти, их родственники тоже не понимают, какими социальными льготами они обладают. Я направил запросы в рабочую группу Андрея Турчака и в Генштаб с просьбой разъяснить, в каком правовом статусе находятся эти люди. Есть у них сложности с начислением денежного довольствия, оно не всегда такое, как у других контрактников. Кроме того, им сложно получить справки о нахождении в зоне СВО, поскольку они заключали контракты с Минобороны, находясь в колонии, а там, где они проживали раньше, они были сняты с воинского учета после того, как были осуждены. Так что определенные коллизии есть. Надеюсь, что здесь мы тоже придем к общему знаменателю и люди, которые идут защищать родину из мест лишения свободы, будут обладать теми же правами, что и другие контрактники.

НД: В какой помощи от жителей Урала сейчас особенно нуждаются наши военнослужащие?

М.И: Когда я посещаю зону СВО и встречаюсь с военнослужащими, у 90% возникает вопрос – что о нас думают в России, что люди думают о том, что мы находимся в зоне СВО, и что идут боевые действия. Мы им говорим, что все жители с уважением относятся к ним, ждут, когда закончится СВО, когда они вернутся домой. Им это важно. Люди оторваны от дома, к ним с опозданием приходят весточки. И поддержка всех жителей Урала, и детей, и людей старшего возраста, для них очень важна. Не столько еда, вода, сколько моральная поддержка. Это позволяет им с новыми силами достигать тех целей, которые поставлены нашим президентом. И я уверен, что они будут достигнуты, что мы победим. Победа будет за нами.

Екатеринбург, Евгения Вирачева

© 2023, РИА «Новый День»