Уходящий 2016 год выдался неоднозначным. С одной стороны, снизилась инфляция, граждане начали осваивать новые возможности личного инвестирования, а США заявляет о смене курса в отношении России. С другой стороны, отменяется ежегодная индексация пенсий и материнского капитала, в регионах при формировании бюджетов в лучшем случае находят деньги на поддержание «социалки», но не на развитие. О ключевых событиях уходящего года и о том, что ожидает экономику в следующем году, NDNews.ru рассказал Максим Марамыгин, директор Института финансов и права УРГЭУ-СИНХ и член общественного совета при минфине Свердловской области. Что нанесло самый тяжелый удар по экономике, почему увольнения на предприятиях не всегда плохо, чего ждать от анонсированной Путиным налоговой реформы и как популистские решения накануне выборов президента увеличат инфляцию – читайте в интервью.

«Новый День»: Давайте сначала немного об уходящем годе. Как мы завершаем 2016-й и в каком состоянии подходим к началу следующего?

Максим Марамыгин: Нельзя сказать, что мы подходим совсем никакие, но и никакого оптимизма, головокружения от успехов, что все-таки не развалились, тоже нет. Я отчасти согласен с позицией, которую дает в том числе и Владимир Владимирович Путин, – что экономика и общество приспособилась и к санкциям, и к контрсанкциям, и к определенному политическому гноблению со стороны, и к противодействию этому.

Самое тяжелое последствие санкций – даже не технологическое ограничение, при этом мы в СССР жили. Поколение постарше помнит, что Советский Союз с 1972 года жил под жесткими санкциями: запрет на поставку компьютеров, запрет на поставку технологий и еще множество запретов. Сначала это был еврейский закон (поправка Джексона-Вэника, – прим. ред.), реакция на запрет эмиграции евреев в Израиль, затем ввод войск в Афганистан, то есть всегда находился повод ввести против нас санкции. Такие санкции не останавливают приток технологий, а просто удорожают их: появляется необходимость искать посредников, через кого покупать. Самые большие ограничения – это ограничения финансового плана, запрет на кредитование крупнейших банков России напрямую со стороны европейского и американского финансовых рынков. Вот это самый тяжелый удар по российской экономике. По состоянию на 2014 год российская ипотека почти на 50 % состояла из американских денег, ресурсы для долгосрочных кредитов – это были западные деньги. Не хватает у нас ресурсов на долгосрочное кредитование, с деньгами вообще напряженно, а тем более сложно с длинными деньгами. А это инвестиционные и ипотечные проекты. По инвестиционной активности в стране удар через финансовые санкции был нанесен. И это мы уже ощущаем.

НД: Снова будем пытаться нащупать дно?

М.М.: Есть косвенные признаки того, что сейчас экономика находится на самом дне, вот то, что так долго искал господин Улюкаев, оно наступило. Я думаю, все знают теорию цикла: экономика сначала идет на подъем, потом наступает стадия развития, затем падение, дно цикла и снова подъем… Так вот, развитие процентных ставок имеет волну колебания в два раза чаще. Минимальные процентные ставки бывают либо на пике экономики, либо на самом дне: когда все на подъеме, деньги нужны, но денег много, поэтому процентная ставка невысокая, спрос большой, но и предложение большое. На дне ставка минимальная, потому что денег нет, но никому и не надо, зачем вкладываться, если все лежит, потребитель пассивен, ничего покупать не будет. На данный момент ставки в очередной раз упали, скорее всего, мы все-таки подошли к фазе дна цикла. Дно хорошо чем – от него можно оттолкнуться и пойти вверх. Правда, я боюсь, что и 17 год прорывом не будет, раньше 18 года прорыва ждать не стоит. Из кризиса будем выбираться года до 20, в лучшем случае.

НД: Что тогда будет происходить в 2017? В 2015-ом году все почувствовали кризис, но еще держались на «старых запасах», в этом году они закончились – массовые увольнения, на предприятиях проблемы. Тенденция продолжится или уже все, кто не выжил, обанкротились?

М.М.: Я не думаю, что ситуация будет ухудшаться. Мое ощущение насчет 2017 года – «матрасный» год, провалов уже нет, но и роста еще нет, все лежит. Возможно, некий рост все же будет, и наши, и некоторые международные агентства говорят о некоем росте в 0,9 %. Но это рост в рамках статистической погрешности. Этот рост не ощущается, но все-таки это не вниз. То есть если в 2016 году точно будет минусовой показатель роста ВВП, то 2017 год будет в плюсе, пусть почти и не заметном.

Думаю, что роста увольнений, банкротств и так далее быть не должно: тут уже что умерло, то умерло.

Я боюсь, что могут быть приняты какие-то популистские решения в преддверии выборов президента. Голодец уже предлагала, например, ввести некое агентство, которое должно выплачивать людям на банкротящихся предприятиях зарплату. Но мы же понимаем, что это в чистом виде печатание денег или увеличение налоговых взносов. Ведь данное агентство надо создать, начать собирать взносы и формировать фонд. Но сейчас-то этих денег нет! А систему надо вводить в 2017 году, чтобы к 2018 было меньше недовольных. А откуда взять деньги? Выход – напечатать.

Из позитивного, что уже сейчас есть и что можно отметить. Насколько я знаю, в IT-отрасли до четверти увеличивается спрос на кадры, есть еще ряд сфер, где потребность в кадрах не закрыта. И вот что происходит: та безработица, которая сейчас есть, может носить некий структурный характер, избыток кадров в одних сферах идет на фоне дефицита кадров других. С одной стороны и безработные есть, но и потребность в кадрах есть, просто они по сферам не состыкуются. И это минусом тоже называть некорректно. Кризис, он как болезнь, позволяет быстрее выявить все несоответствия рынка.

Возможны сдвиги в российско-американских отношениях. Мы уже слышали заявление, что Россия не входит в список угроз для США. Может, сенат не снимет санкции, но правительство в такой ситуации может просто «не увидеть» их нарушения. По принципу Японии – особенность японских санкций в том, что Япония, конечно, присоединилась. Но свои компании, которые нарушают санкции, она не ругает.

НД: Как раз на днях стало известно, что «Боинг» и ВСМПО-Ависма все-таки реализуют совместное производство в «Титановой Долине». Можно считать какой-то первой ласточкой смены курса?

М.М.: Вполне. Конечно, это соглашение в первую очередь политический вопрос и на уровне первых лиц государства. «Боинг» заинтересован в титане, это природное ископаемое, которого в мире не много. Его производство на Ямайку не вынесешь. Если он лишится титана отсюда, найти замену можно, но это существенное удорожание самолетов. А если в таких условиях успеет Airbus? Самолеты идентичные, но цена будет разной.

НД: Если говорить об экономике Свердловской области, есть какие-то отличия от общероссийской, нам жить будет хуже или лучше?

М.М.: Какие-то особые тенденции выделить сложно. Но наша область гораздо меньше завязана на деньги от нефти и газа, нежели некоторые другие. Наш регион в первую очередь завязан на цены на металлы, в первую очередь нас интересует состояние мировых рынков по черным и цветным металлам, а там пока никаких негативов не просматривается. Ничего шикарного нет, но и провала нет. К тому же обвал рубля 2014-15 годов создал довольно серьезную подушку рентабельности для наших металлургов, двукратное обесценивание рубля делает даже очень низкие цены на металл вполне приемлемыми для наших предприятий, потому что продают они за валюту, а издержки у них здесь покрываются в рублях. А раз у предприятий деньги есть, то и у областного бюджета все в порядке. Я как член общественного совета при минфине могу сказать – бюджет 2017 года напряженный, но он нормальный. Все текущие затраты покрываются, правда, с бюджетом развития напряженная ситуация. То есть при самом худшем сценарии на жизнь бюджетников и всю бюджетную сферу деньги есть. Если все будет развиваться лучше, чем мы думаем – денег будет больше, можно будет реализовать чуть больше инвестиционных проектов. Есть проблема подтянутого пояса, но нет проблемы пустых карманов.

НД: Вы уже говорили о том, как санкции сказались на банках. Давайте о них чуть подробнее. Есть какая-то надежда на смену нынешнего курса ЦБ РФ?

М.М.: К сожалению, ЦБ в этом году ничего нового не показал, продолжается довольно жесткая денежно-кредитная политика, Банк России не выходит из рамок монетаристского управления экономикой. Для них как был так и остается жупелом показатель инфляции и для поддержания показателя инфляции они продолжают сдерживать денежную массу. На мой взгляд, это не очень правильно, в ряде случаев борьба с инфляцией – это борьба с экономическим ростом. Что такое инвестиции? Это лишние деньги, от которых сейчас можно отказаться. А если денег мало, то и лишних меньше. К сожалению, боюсь, и в будущем году изменений не будет. Президент не раз говорил, что Набиуллиной он верит, ее поддерживает, то есть этот курс не изменится. Единственное, есть надежда что ключевая ставка немного сократится. А ее надо снижать, потому что дорогой кредит это не очень хорошо.

Но есть и позитивные моменты. Например, индивидуальные инвестиционные счета, которые начали внедряться два года назад. Характерной особенностью нашего финансового рынка являлось то, что у нас было примерно около 100 тысяч активных инвесторов-физлиц, которые «перетекали» из продукта в продукт. Это очень мало, должно быть около 5-7 % населения. Так вот, за этот год количество индивидуальных инвестиционных счетов удвоилось, было порядка 98 тысяч в прошлом году их 180 в этом. Это действительно положительный факт.

Думаю, будет расти кредитование физлиц, а вот юрлиц вряд ли. Банки начнут более жестко делить рынок потребительского кредитование. ВТБ, например, уже начал политику по перекупке под рефинансирование ипотечных и длинных кредитов. Это говорит о том, что в банках деньги есть, а кредитная активность не столь велика. Потребительское кредитование тоже несколько оживет, а это подспорье для розничной торговли.

НД: Если курс ЦБ останется прежним, в том числе и на «зачистку», как будет реагировать бизнес, у которого никакой страховки в АСВ нет?

М.М.: Бизнес будет переходить в госбанки, этот процесс уже начался. Все более или менее серьезные игроки уже перешли в государевы банки. Это политика, она поддерживается. А банки будут кредитовать физлиц – а этот рынок, кстати, куда надежнее, чем кредитование юрлиц. Возвратность физлиц гораздо выше.

НД: Есть опасения за наши региональные банки?

М.М.: Надо сказать, что региональные банки настолько зачищены, что их почти не осталось. Что касается Свердловской области. Крупнейший наш местный банк, УБРиР, но он уже не местный, давайте говорить откровенно, это банк федерального уровня с местной пропиской. СКБ, второй по величине местный банк – и его назвать местным язык не поворачивается. Нейва – действительно поменьше. Кольцо Урала – это УГМК, мы прекрасно понимаем. Но если у банков нормальная политика, если они не перерисковали, они выживают.

НД: Не раз в этом году говорили о необходимости менять налоговую систему. Что нам ждать, роста налогов или каких-то иных пертурбаций?

М.М.: Налоговая реформа, наверное, главный вопрос следующего года. В своем послании Совету Федерации Путин сказал о необходимости налоговой реформы (поручил начать прорабатывать вопрос, но в чем суть, не пояснил, оставив экспертам возможность гадать, – прим. ред). Налоговая система – единственный нереформированный осколок советской системы, все уже переформатировано, кроме налоговой системы. Налоговая система советского образца была абсолютно органична, все принадлежит государству, юрлицам, поэтому налоги и платят юрлица.

Все современные западные налоговые системы живут с превалированием налогов на физлица. Потому что он конечный потребитель всего. Поэтому он должен нести основную ношу налогообложения. Учитывая, что уже президент заговорил о налоговой реформе, я думаю, нам стоит ждать переноса тяжести налогообложения с юрлиц на физлица.

НД: Есть две теории, почему это до сих пор не сделано: согласно первой, с «физиков» тяжелее собирать…

М.М.: Собирать налог легче с физлиц. Смотрите, есть предприятие, где работает 100 человек. Сколько людей там способны красиво спрятать налоги? Два, три, ну четыре. Представим, что налоги платят физлица. Вот эти 2-3 человека будут прятать налоги, но они будут прятать свои налоги, а не налоги всего предприятия.

НД: …По второй – это чревато митингами, все же увидят, сколько конкретно они платят.

М.М.: Как раз это очень серьезный побочный эффект такой налоговой системы. Сейчас человек не видит те налоги, которые платятся предприятием с его денег, что с него берут не просто 13 %, но и отчисления на пенсию, медицину и так далее. И когда человек увидит, сколько он платит за все лично сам, он будет более ответственно относиться к выборам и спрашивать с политиков. Это совершенно другой уровень общественной ответственности и общественного понимания. Сегодня основная масса людей не идентифицируют себя, свои доходы и расходы государства. Я думаю, что именно поэтому налоговая реформа не была проведена.

Я на самом деле очень удивился, что Путин сказал о налоговой реформе. С другой стороны, мы еще и не знаем, как она пройдет.

НД: И завершая разговор. Если смотреть с позиций простого, некоего среднестического гражданина, он как проведет следующий год? Сможет больше покупать, больше отдыхать?

М.М.: Я бы так сказал, не меньше 2016, на сколько больше – не готов сказать. Туристическая отрасль, скорее всего, уже с неким оптимизмом смотрит в будущее. Это уже видно, народ начал потихонечку ездить. Пусть это будут не самые дорогие туры, но несколько туробласть должна приподняться.

Сфера услуги приподнимется. Система общепита начнет оживать. У нас выжили дорогие рестораны – те, кто мог себе их позволить, он позволяют и будут позволять. И выжил фастфуд, куда ходит студенчество и другие совсем недорогие места. А вот средняя прослойка для среднего класса – эти рестораны почти уничтожены. Думаю, будут восстанавливаться. Это будет год устойчивого выживания и подготовки к росту в 2018 году.

Но планировать что-то сейчас проблематично. У нас все-таки политика идет впереди экономики. Мы говорим о тенденциях экономического развития исходя из существующих условий. Если политика изменится, все прогнозы полетят в тартарары.

Екатеринбург, Декабрь, Светлана Загороднева

© 2016, РИА «Новый День»