Экс-глава МУГИСО, нынешний советник губернатора Свердловской области Алексей Пьянков впервые, спустя год после возбуждения самого громкого уголовного дела Свердловской области, дал интервью прессе. Как выяснилось, он следит за информационными и политическими трендами, имеет свое мнение об игре Pokemon Go в храмах, а тезисы о коррупциогенности МУГИСО считает мифами. Собеседник NDNews.ru рассказал о своем знакомстве с куратором министерства по линии ФСБ и поделился своим мнением о Тунгусове, замирении города и области, и перспективах Евгения Ройзмана на выборах.

Буквально пару часов назад (интервью записывалось 11 мая) был оглашен приговор Руслану Соколовскому, получившему в итоге три с половиной года условно. Как вы оцениваете это дело?

– Как я понимаю, определенные действия со стороны Соколовского имели место быть. Вопрос в юридической оценке. Насколько я знаю, он приносил извинения. И, принимая это во внимание, на мой взгляд, со стороны суда это взвешенный приговор. Я считаю, что его поступок не требует наказания в виде лишения свободы. Хотя сам я резко отрицательно отношусь к действиям Соколовского. Лично я полагаю, что в России одна из серьезных духовных скреп – православие, особенно после семидесяти лет строительства коммунизма. Тогда мы жили по одной идеологии. Потом все идеалы были разрушены. Идеологии на сегодняшний день нет, и ничего другого кроме религии здесь быть не может. Мы не имеем права в своей стране, я говорю про государство, пускать на самотек эти процессы. Если есть статья в Уголовном кодексе, значит, государство нуждается в защите чувств верующих. Наверное, на каком-то этапе общество разовьется, и у нас будет такой уровень толерантности, что статья об оскорблении чувств верующих будет отменена. Таких прецедентов корректировки Уголовного кодекса много.

Приговор – это реакция не церкви, а государства. А государству нужно трепетно относиться к поддержке традиционных религий.

Вам не кажется, что это дело – своего рода индикатор отношений между властью и обществом? Раньше был общественный договор между властью и средним классом – вы богатеете, но не лезете в политику. А сейчас он превратился в договор с крупным бизнесом – грабьте пейзантов в обмен на мою поддержку малоимущим. Тем, в обмен на материальный минимум, добавлены зрелища из телевизора, понижение акциза на водку и иллюзию духовности. В обмен на лояльность. Вам не кажется, что это девиантный социальный договор и он малоперспективен?

– Честно скажу, что сейчас больше говорят о трансформации взаимных обязательств, обусловленных посткрымским соглашением. Большинство политологов сходятся в том, что россияне поддерживают усиление роли России в геополитике. Люди гордятся, что Россия отстаивает собственную линию поведения в мире – это факт.

Взамен, возможно, нужно мириться со снижением уровня жизни. С какими-то экономическими ограничениями. Зачастую слышим, ах, ввели санкции, мы не можем купить хороший сыр. Для среднестатистического россиянина – это вопрос десятый по важности в жизни – покупка пармезана. И я с этим согласен. Мне кажется, что сегодня активные граждане не то что заявляют, что существующий договор не может дальше действовать, – нет. Они свою социальную лояльность начинают оценивать выше. Месседж – «мы готовы поддерживать, но в обмен получать больший уровень социальных услуг, или большую эффективность со стороны органов государственной власти». Но даже та доля граждан, которые поднимают эти вопросы, – их количественное соотношение с общим количеством граждан России не позволяет говорить, что в обществе существует какое-то недовольство властью.

Число протестующих по отношению к гражданам России – минимально. Основной части населения безразличны условия социальных договоров с государством. Я не согласен, что в России есть явно выраженный средний класс. Есть очень богатые и богатые, а также бедные и очень бедные. Поэтому, по моему мнению, для государства средний класс не точка опоры, хотя интересы этих людей надо учитывать. И возможности государства основываются не на «хочу или буду», а на «есть деньги или нет». Я смотрю на действия государства. И сейчас власти активно работают по выработке механизмов поддержки социально незащищенной части населения. Вот сегодня прочитал, что Минфин России на базе карты «Мир» хочет ввести дополнительно к существующим мерам поддержки продовольственные карты для малоимущих, на которые ежемесячно государство будет зачислять баллы. За баллы люди смогут закупать отечественные продукты питания. Порядка трехсот миллиардов рублей государство хочет отправить на поддержку. Не знаю, будет ли система введена, – но то, что идет работа в этом направлении, мне кажется важным.

У нас в области государство, я имею в виду субъект Федерации, отметилось одним из самых ярких ходов – отъемом у органов местного самоуправления градостроительных полномочий. Именно вам приписывают идею с отъемом у Екатеринбурга этих компетенций.

– Это неправильно. Одну и ту же вещь можно называть по-разному. Перед нами была поставлена задача об исполнении закона о перераспределении полномочий. И мы с этой задачей справились. Любая власть создает стройную систему управления. Процесс децентрализации – процесс естественный, когда общественные институты настолько развиты, что люди сами могут контролировать и организовывать свою деятельность. На тот период необходимо было вывести данные полномочия на уровень областных властей.

Работая над законопроектом о перераспределении полномочий с неразграниченными землями, мы брали пример с Московской области. Вернуться обратно – всегда возможно. Журналисту, конечно, хочется услышать про холодную войну между городом и областью и про то, что ходы направлены на ослабление противника. Но практика показывает, что система стала работать эффективней. И даже когда полномочия по неразграниченным землям находились в МУГИСО, а градостроительные полномочия – в городе, я считал нужным, когда вопросы земли соприкасаются с градостроительными вопросами, спрашивать позицию муниципалитета и руководствоваться ей при принятии соответствующих решений.

Вы говорите, система стала эффективнее, – чем?

– Нам удалось сделать принятие некоторых решений более оперативным. Большинство вопросов освоения больших земельных участков напрямую связаны с необходимостью обеспечения объектов строительства инженерной и иной инфраструктуры, а это ведение области. Поэтому усиление государственной власти за счет перераспределения полномочий в единый центр – это очевидно правильный шаг. Это как с выборами губернаторов. Был период, когда власть сочла, что необходимо отменить прямые выборы губернаторов. Потом сказали: все, достаточно, навели порядок. Можно вернуться к выборам. И перераспределение полномочий между региональной властью и тем или иным муниципалитетом – такой же гибкий инструмент.

Вы понимали, что после этого вы станете мишенью номер один для мэрии? Вспомню историю, когда вы заявили, что готовы стать сити-менеджером. Не верю, что такие реплики бывают случайными.

– Понимаете, когда ты приходишь работать в систему, ты должен быть готов не только к эмоциональным, но и к тактическим издержкам. Не в моих правилах капризничать или чего-то бояться – есть задача, и ее надо решать. Если сопоставить то интервью в программе «Стенд» в контексте медийного поля на тот период, то все встанет на свои места. Была поставлена задача говорить не о сити-менеджерстве, необходимо было обозначить свою позицию.

Ничего случайного, но медийные «собаки» были спущены на меня уже до этого заявления. Травля была уже начата. Если ты пришел работать во власть – нужно и к этому быть готовым. Не буду вдаваться в подробности, но заявление было своего рода ходом в рамках той политической ситуации. Сейчас есть действующий сити-менеджер. Он эффективно реализует свои полномочия. Не мне его оценивать, я там не работаю.

Слышал, что лично Тунгусов был недоволен этой эскападой. Что он не только личным врагом вас объявил, но персоной нон грата. Когда вы узнали, что он стал главой администрации губернатора, у вас какие эмоции были?

– Я слышал много интерпретаций, но то, что он меня считал врагом, мне неизвестно. Все умные люди знают, что понятие войны и врага – это временные категории. Сегодня воюют, завтра мирные соглашения заключают и становятся союзниками. Есть мудрое выражение: с врагом можно договориться, нельзя договориться с предателем или подлецом. Я не оцениваю кадровые решения губернатора. Но убежден, что они обоснованы и взвешенны. И те задачи, которые перед Тунгусовым стоят, сегодня эффективно решаются.

Касаясь вашего дела. Были версии, что одним из бенефициаров сложившейся ситуации по нему был Владимир Георгиевич.

– Я не комментирую ситуацию по уголовному делу.

А тут, скорее, вопрос политики. На первых порах решение об избрании жестких мер пресечения было именно в Ленинском суде, который так или иначе находится под влиянием Тунгусова.

– Мне такое неизвестно. Максим, я не люблю повторяться, но на данном этапе я не комментирую уголовное дело.

Затронем вопрос опосредованно. Коррупция и МУГИСО. В паблике считается, что это едва ли не синонимы.

– Когда я шел на пост министра, мне говорили: ты идешь на расстрельную должность. Почему-то все полагают, что в МУГИСО мешки с деньгами разбросаны по кабинетам – это заблуждение. У нас два кабинета выделено было специально для работы проверяющих. И они находились в министерстве практически постоянно. Я полагаю, что деятельность любого органа в сфере земельных, имущественных отношений всегда подвергается тотальным проверкам. Контроль и зарегулированность федеральным и региональным законодательством колоссальные. Надо быть самоубийцей, чтобы какие-то действия коррупционные там совершать. Да и в мою бытность МУГИСО не было распорядителем крупных бюджетов государственных программ. Только оплачивало работу кадастровых инженеров и оценщиков для обеспечения приватизации имущества и предоставления земли. Но это небольшие суммы. Но почему-то традиционно про МУГИСО считают по-другому. Коррупциогенность нужно искать там, где есть большие финансовые ресурсы и широкие дискреционные полномочия – скажем, принять работы или не принять. Подписать акт приемки или нет.

В Свердловской области, еще со времен Росселя, все, что связано с имуществом ради сохранения компромисса законодательного собрания и исполнительной власти, настолько глубоко зарегулировано, что любая сделка свыше десяти миллионов рублей согласовывалась с заксобранием. Не просто где-то в кабинете. А этот вопрос надо выносить на заседание всего парламента и доказывать депутатам целесообразность сделки.

Скажите, а какие назначения на должности в МУГИСО согласовываются с ФСБ? Вашу кандидатуру согласовывали?

– Не знаю. Я вообще считаю, что любые кандидатуры нужно согласовывать в ФСБ. Хуже, по крайней мере, не будет. Шучу, конечно. Есть закон о государственной службе, но есть ли какие-то дополнительные согласования – я не знаю. Вообще, проверка со стороны правоохранительных органов еще никому не мешала. Я, когда руководил, исходил из того, что проверьте меня, и лучше заранее. У нас было все достаточно открыто. Когда меня назначили министром, ко мне пришел человек. Наш куратор. Абсолютно официально представился – показал удостоверение, сказал, я такой-то. Я сказал, пожалуйста, работайте. В общем, на этом все.

Выборы. Как вы себя на них видите?

– Я потенциальный избиратель. Я реализую свое право на волеизъявление. И все.

У Евгения Куйвашева есть шансы против Ройзмана?

– Я не отношусь к тем людям, которые считают, что Ройзман в состоянии выиграть выборы губернатора Свердловской области. Руководство субъектом Российской Федерации – это огромная ответственность как перед жителями области, так и перед президентом России. Это необходимость выстраивания коммуникаций и эффективного взаимодействия со всеми ветвями и уровнями власти. У Куйвашева есть реальные результаты работы губернатором, четкие планы и понимание проблем, желание сделать жизнь уральцев лучше и слаженная работа команды правительства.

Я понимаю, что вы волей или неволей будете выступать как адвокат Куйвашева. Но порой складывается ощущение, что он проигрывает и делает это постоянно. Из последних ярких новостей – у области отобрали RAE, а социальная стабильность держится на чрезмерной закредитованности региона.

– Управление регионом – не запуск фейерверков. Это ответственная ежедневная работа. И ситуация в Свердловской области, несмотря на все экономические сложности, стабильная. Об этом говорят сухие цифры.

А по поводу закредитованности региона – Свердловская область один из наименее закредитованных субъектов РФ. Хотя активное привлечение кредитов – общероссийский бюджетный маневр для обеспечения социальных обязательств. Многие регионы вынуждены залезать в кредиты. А в Свердловской области десятки миллиардов рублей в бюджет были мобилизованы за счет развития бизнеса и роста промышленности, а не в качестве займов в банках. Региональная власть смогла стимулировать экономический рост. Бюджетное регулирование в области находится на очень высоком уровне. Когда я работал в МУГИСО, я говорил – посмотрите на другие регионы. Почему мы боимся более активно брать бюджетные кредиты? Мы сможем за счет этого решить какие-то важные текущие задачи. Меня притормаживали – наша задача в стабильности. Чтобы вне зависимости от контекста ситуации уровень жизни в регионе не пошатнулся.

Екатеринбург, Максим Бородин

© 2017, РИА «Новый День»