Через восемь лет после прихода к власти Путин остается чрезвычайно популярным в народе. Конституция диктует, что он не может баллотироваться на третий срок подряд.

На прошлой неделе во время продолжительной встречи с иностранными аналитиками и корреспондентами, долгое время пишущими о России, Путин настаивал, что будущей весной действительно сложит с себя полномочия, пишет влиятельная лондонская газета The Guardian (перевод Инопресса.ру).

Никаких попыток перекроить конституцию не будет, сказал он. Он пока не решил, чем займется дальше, но ожидает, что сохранит влияние. По-видимому, он собирается занять какую-то высокую должность – возможно, возглавить «Газпром» или какую-либо другую российскую государственную мегакорпорацию.

Что же оставляет Путин в наследство? Начнем с того, что это стабильность и экономический рост. После хаоса 1990-х, показательными моментами которого был штурм Ельциным российского парламента с танковым обстрелом в 1993 году и банкротство почти всех банков в 1998, Путин обеспечил спокойствие на политической арене и 7-процентный ежегодный экономический рост.

Социальное неравенство усилилось, и многие из нуворишей гротесково грубы и жестоки, но не все колоссальные прибыли Кремля от продажи нефти и газа попадают в карманы частных лиц или складываются в кубышку государственного Стабилизационного фонда.

На модернизацию школ и больниц потрачено достаточно средств, чтобы люди заметили перемены. Общий уровень жизни повысился. Вторая война в Чечне – крупное черное пятно в послужном списке Путина – почти завершилась.

Для западных наблюдателей главная головоломка – это внешняя политика Путина. Только ястребы осмеливаются называть ее «агрессивной». Реальных подтверждений этому эпитету просто нет.

Поэтому сегодня популярны такие штампы, как «решительно направленная на самоутверждение» или «националистическая», содержащие лишь подспудную негативную коннотацию. Сам Путин употребляет эпитеты «независимая» и «суверенная».

Как сказал Путин на прошлой неделе, в современном мире независимость – дорогостоящая роскошь, которую могут позволить себе лишь несколько богатых и крупных стран. Как он выразился, большая часть стран зависит от своих соседей или от альянсов, в которые входит.

Путин прав, особенно когда «независимость» – это эвфемизм, подразумевающий независимость от Соединенных Штатов. Не каждая страна скатывается до низменного положения «пуделя» Буша, но сложно постоянно не соглашаться с точкой зрения Вашингтона и избегать наказания.

России это удается. Десять лет назад она имела колоссальную задолженность перед МВФ. Теперь ее резервы превышают общую сумму средств, которыми МВФ располагает для кредитования в глобальном масштабе.

Некоторые иностранные аналитики утверждают, что Путин – «неоимпериалист». Сам он решительно отвергает такое представление. В нашем разговоре он раскритиковал панславизм XIX века, когда Москва ожидала, что все славяне соберутся под «зонтик» России, а заодно и ленинизм XX века.

По словам Путина, Ленин утверждал, что Россия его не волнует – главным для него было построить социализм во всем мире, а российский народ этого не ожидал, так что народ обманули. Далее Путин заявил, что сегодняшняя Россия не намеревается повторять опыт царизма или опыт Советов.

Он выразил надежду, что в государственную политику не проникнут мессианские идеи. Как выразился Путин, Россия должна быть верна себе, уважать других и являться хорошим партнером. Путин не только антиленинец, но и убежденный антикоммунист, называющий современную российскую компартию пережитком прошлого.

Когда его попросили прокомментировать сетования коммунистов на то, что им предоставляется лишь минимальный доступ на государственное телевидение, Путин презрительно скривился, заметив, что коммунисты жалуются всегда, а между тем в советское время они имели монополию на СМИ, но это не помогло им ни снискать поддержку, ни ее сохранить.

Политическая философия Путина отражает расхожую мудрость глобализованной мировой элиты. Он выразил желание поощрять рост среднего класса, который, на его взгляд, является костяком всякого социума, а затем начал живописать, как россияне приобретают недвижимость, берут ипотечные кредиты, думают о своем бюджете и занимаются планированием.

Идеология в духе «бей буржуев», в атмосфере которой вырос Путин, была экстремистской, но ее современная политическая противоположность, где средний класс подается как уникальный движитель демократического прогресса, грешит не меньшим упрощением.

Взять, например, Чили или, в совсем уж недавнее время, Венесуэлу и Таиланд: во всех трех странах буржуазия поддержала военные перевороты, направленные против демократических режимов и справедливого экономического устройства.

Загадка в том, почему Путин и его коллеги, имея такой рейтинг популярности, ощущают потребность в политическом контроле гораздо большем, чем кажется необходимым даже в контексте их стремления не допустить серьезных конкурентов демократического толка.

Они стараются, чтобы парламент оставался слабым, и создают условия, при которых новым партиям трудно организоваться или преодолеть порог в 7% от общего количества голосов по стране, необходимый для получения хотя бы одного депутатского мандата.

Они царят в радиоэфире и манипулируют телеканалами. Они закрывают глаза на репрессии и запугивание – а иногда и убийство – независимых общественных активистов.

Григорий Явлинский из Социал-демократической партии «Яблоко» называет это бюрократическим авторитаризмом, «где все решают случай и насилие (...) все условно».

Ирина Хакамада из Союза правых сил характеризует нынешний режим как «инструментальную демократию», при которой демократические институты в России не имеют глубинного смысла и конструируются только для того, чтобы удержать у власти узкий круг элиты.

Ни Явлинский, ни Хакамада не ожидают скорых перемен. Кто бы ни стал преемником Путина, этот человек будет продолжать прежний курс.

Со стороны ситуация производит сильнейшее впечатление. Благодаря независимости, которую Путин обеспечил России, благодаря ее новой роли энергетической сверхдержавы, команда нынешнего президента излучает такую уверенность, какой никогда не отличались ни Брежнев, последний традиционный советский лидер, ни его более демократичные преемники Горбачев и Ельцин.

Столетие, в течение которого Запад мог влиять на внутреннее развитие России, окончательно завершилось. И это главное, что оставляет в наследство Путин. Он создал фундамент для социально-политического строя, который не нуждается в страхе или благосклонности Запада для того, чтобы уцелеть.

Он проводит внешнюю политику, не зависящую от ожиданий, возлагаемых на него Вашингтоном или, кстати сказать, Европой. Россия не соревнуется с Западом и не враждует с ним – но не впадает и в другую крайность: не совершает отчаянных попыток пробиться в клуб западных держав.

Россия предпочитает поддерживать скорее хорошие, чем плохие отношения с Западом, но, если Запад хочет новой холодной войны, Россия либо проигнорирует это, либо предпримет ответные меры.

Как минимум на несколько ближайших десятилетий Западу придется смириться с этой новообретенной независимостью. Он должен научиться обращаться с Россией точно так же, как уже обращается с Китаем – как с экономическим и стратегическим колоссом, которому Запад больше не читает нотаций и не провоцирует, а ведет с ним торговлю и уживается, воспринимая его трезво и реалистично.

Лондон, Всеволод Ягужинский

© 2007, NR2.Ru, «Новый Регион», 2.0

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».