В год 20-летия Чернобыльской аварии в украинских СМИ под интригующими заголовками появилось несколько статей, по тональности которых можно было подумать, что их авторы, наконец-то, расскажут мировой общественности «правду о Чернобыле».

Эти статьи поначалу породили надежду найти в них новую и, главное, достоверную информацию о Чернобыльской аварии, которая открыла бы нам «истину в последней инстанции».

Однако их прочтение закончилось глубоким разочарованием, ибо какие-либо новые сведения в них отсутствовали, а сам материал содержал ряд неточностей и умолчаний, вводящих украинскую и международную общественность в заблуждение в отношении действительных обстоятельств и причин этой трагедии 20-го века.

Ниже рассмотрим наиболее распространённые из них.

Неточности и умолчания как метод дезинформации общественности

Во избежание кривотолков следует сразу отметить, что основные содержащиеся в статьях голые факты – это правда и только правда.

Однако далеко не вся, а только выборочная, что вообще типично для материалов, выпущенных эксплуатационщиками как официально, так и неофициально.

Например, в одной из них сообщается, что инспектор А.А. Ядрихинский незадолго до самой аварии «выявил в конструкции реактора и его системах безопасности 32 грубейших нарушения».

И далее автор подводил читателя к выводу, что именно из-за них взорвался реактор 4-го блока ЧАЭС, а персонал здесь не причём.

Да, сам факт нахождения целых 32 нарушений имел место быть. Но автор этой статьи «забыл» при этом сообщить, что эти нарушения к истинным причинам Чернобыльской аварии никакого отношения не имеют. В этом непредубеждённый читатель сможет убедиться сам, прочитав второй раздел настоящей статьи. А к этому можно также добавить, что при желании такой квалифицированный инспектор, как А.А. Ядрихинский, смог бы найти 32 «нарушения» в реакторах АЭС всех других типов (ВВЭР-1000, БН-600 и т.д.), как он их нашёл в реакторе РБМК-1000.

Было бы у него желание и соответствующее задание.

Но откуда берутся эти «нарушения» или «недостатки» в такой новейшей технике, как реакторы? В основном, от времени. Ибо реакторы АЭС задумываются в одно время, проектируются в другое, строятся в третье, а эксплуатируются в четвёртое время.

Между первым и четвёртым временем обычно проходит лет 10 -15. За это время появляются новые, более прогрессивные технические решения, новые материалы, новые технические возможности, а также ужесточаются требования к уровню безопасности АЭС на основе накопленного за это время опыта их эксплуатации.

В результате реакторы АЭС уже в начале их эксплуатации становятся технически не самыми совершенными и в них при желании можно найти не только 32 «недостатка», но и больше.

В этом отношении показателен опыт Франции, которая обеспечивает себя электричеством более, чем на 80 % за счёт работы АЭС. Проверка французских АЭС, предпринятая после Чернобыльской аварии и стимулированная ею, на соответствие их систем безопасности современным требованиям показала, что примерно две трети французских АЭС им не соответствуют.

И это естественно, ибо они были спроектированы и построены в 60 -70 годах в соответствие с требованиями безопасности того времени. Тем не менее, во Франции реакторы АЭС почему-то не взрываются даже при таком изобилии «недостатков». Значит, дело не в них, а чём-то другом.

Далее этот же автор убеждает читателя: «Физикой и конструкцией реактора, в том числе системой его управления и защиты не была исключена... возможность «разгона» мощности реактора при некоторых рабочих ситуациях его промышленной эксплуатации». А также, что «главный конструктор не предупредил (персонал ЧАЭС – авт.) о способности РБМК к «саморазгону» в определённых ситуациях».

В других статьях мы встречаем, по сути, тот же аргумент: «Персонал не знал, что реактор может взорваться..."

Но это, уж извините, просто детский лепет 5-летнего мальчика типа: «А я не знал, что если хрустальную вазу сбросить со стола, то она разобьётся. Я думал, что она останется целой». Однако представляется, что в этом месте авторы откровенно лукавят, особенно один из них, который перед самой аварией как раз и отвечал за соблюдение ядерной безопасности на ЧАЭС и поэтому подозревать его в подобном элементарном незнании нет оснований.

Но если к этим утверждениям отнестись более официально, то возникают следующие возражения. Во-первых, главный конструктор вовсе не обязан и даже физически не может «предупредить» лично всех СИУРов, ВИУРов, НСБ, НСС, ЗГИСов, ГИСов и остальных работников АЭС и министерства об этом свойстве реактора.

Поэтому его изучают ещё на студенческой скамье. Во-вторых, свойство «разгоняться» «в определённых ситуациях» присуще любому реактору АЭС – и РБМК, и ВВЭР, и БН и ВТГР и т.д. Это их свойство становится известным уже студентам 4-го курса инженерно-физических специальностей.

В ВУЗе же они узнают, что священная обязанность персонала АЭС – не загонять реакторы в такие «ситуации». А официально ему это делать категорически запрещает Регламент, т.е. правила их безопасной эксплуатации.

И если персонал эти правила не выполняет и делает с реактором всё, что ему или его начальству хочется, то, становится очевидным, что все эти разговоры о «недостатках» реактора являются просто отвлекающим маневром.

Но предположим, что персонал всего этого действительно не знает. Тогда естественно возникает вопрос, а на каком основании такой персонал вообще был допущен к управлению реакторами? Ведь таким работникам просто нечего делать на АЭС.

Под словом персонал здесь имеются ввиду все, кто имеет отношение к организации работы на реакторах АЭС, – и операторы, и дирекция, и министерские работники. Однако, если в их число всё-таки попали и те, кто этих свойств реакторов действительно не знает, то тогда главными преступниками становятся те, кто поставил такой персонал управлять реакторами на любом управленческом уровне.

Хотя юридическая ответственность за безопасность реактора не снимается и с тех, кого поставили вопреки профессиональным требованиям. Естественно, что всё это не относится к вспомогательному персоналу АЭС.

Но наши оппоненты стараются об этих прописных истинах не вспоминать, так как они мешают им вводить в заблуждение украинскую и международную общественность. Такая целенаправленная «забывчивость» наших оппонентов из эксплуатационщиков наводит на мысль, что выяснение объективной истины в Чернобыльской аварии их не очень-то и интересует. Их интересует что-то другое.

Причём, впервые это было отмечено специалистами по реактору РБМК-1000 в официальной публикации ещё в 1994 г. А мой опыт дискуссий с ними по вопросу новой хронологии последней минуты перед аварией убеждает, что вся их активность в СМИ вызвана желанием помочь своему бывшему начальству хоть как-то спасти честь ведомственного мундира.

При этом основной расчёт делается на глубокую атомную непросвещённость украинской общественности и высокого начальства.

Ну, а интерпретация выбранных фактов и выводы наших оппонентов вызывают только ироническую улыбку. Особенно утверждение, что "...причины аварии на ЧАЭС и её виновники были определены максимально точно...". И где б Вы думали? На заседании Политбюро ЦК КПСС 3 июля 1986 года!

Можно просто восхититься членами Политбюро – атомная наука своего слова ещё не сказала, официальное следствие по аварии ещё далеко не закончено, а они уже всё про всех знают.

И к тому же «максимально точно». Получается, что в Политбюро работали самые лучшие в стране специалисты по реакторам. Согласитесь, что это совсем несерьёзно.

От содержания статей остаётся устойчивое впечатление, что их авторы психологически всё ещё живут в 1986 г., а их кругозор в вопросах Чернобыльской аварии ограничивается материалами 1986 г., а в лучшем случае материалами 1991 г.

Однако с тех пор уже минуло 20 лет. За эти годы появилось гигантское количество новых материалов, официальных, полуофициальных и неофициальных. Многие из них в 1986 г. и в 1991 г. вообще не существовали, а некоторые были строго засекречены, и поэтому были недоступны даже официальным комиссиям.

К 2001 г. таковых накопилось достаточно много, чтобы восстановить реалистическую картину аварии. Как раз эта работа и была выполнена в Институте проблем безопасности атомных электростанций Национальной академии наук Украины (ИПБ АЭС НАНУ).

И если некоторым нашим оппонентам наш институт в НАНУ «отыскать не удалось», нам остаётся им только посочувствовать.

Ниже доступным языком кратко излагается наша реалистическая версия. Более подробно с ней можно познакомиться в более ранних работах автора. Надеюсь, она окажется объективно полезной украинской и международной общественности.

Я также надеюсь, что она окажется полезной и для расширения кругозора наших оппонентов до современного уровня знаний об обстоятельствах и причинах Чернобыльской аварии и мы, наконец, придём с ними к консенсусу.

Конечно, эти надежды относятся только к тем оппонентам, которые искренне хотят найти объективную истину. И не относятся к тем, кто использует Чернобыльскую аварию для политических спекуляций или в карьеристских целях.

Ибо последние играют в свои игры, не имеющие никакого отношения к научному анализу.

Авария на Чернобыльской АЭС

На уровне научных знаний сегодняшнего дня картина Чернобыльской аварии в очень кратком изложении представляется следующей. При этом следует отметить, что эта картина может углубиться после рассекречивания 57 томов уголовного дела по Чернобыльской аварии.

Непрофессиональные действия персонала, выразившиеся в систематическом нарушении Регламента (перечислить все нарушения не позволяет объём статьи, но их можно найти во многих официальных и полуофициальных документах), привели реактор в неуправляемое состояние.

Думается, что даже самые принципиальные наши оппоненты согласятся с тем, что если оперативный запас реактивности (ОЗР) становится меньше 15, то реактор надо срочно глушить, так как создатели реактора не могут гарантировать безопасность его управления в таком режиме.

Об этом недвусмысленно было сказано в Регламенте: «При снижении оперативного запаса реактивности до 15 стержней реактор должен быть немедленно заглушен».

А персонал 4-го блока продолжал работать и при ОЗР, равном 12, и, как показали послеаварийные расшифровки магнитной ленты, при ОЗР, равном 6-8, и, как показали специалисты именно по реактору РБМК-1000 из «Курчатовского института», изучавшие днём 28 апреля 1986 г. в бункере ЧАЭС подлинные распечатки ДРЕГ, при ОЗР, равном 2. С профессиональной точки зрения это уже была авантюра в чистом её виде.

Почему испытатели на неё пошли? Это отдельный вопрос, который здесь не рассматривается.

Даже студенту 4-го курса инженерно-физических специальностей известно, что при ОЗР, равном 6-8, и, тем более, 2, реактор РБМК-1000 попадает в неуправляемое состояние. Работать в таких условиях – это всё равно, что ехать в автомобиле по оживлённой улице, бросив руль и тормоза.

Поэтому катастрофа была неминуемой. Конечно, персонал 4-го блока не хотел взрывать реактор, а стремился побыстрее выполнить программу электротехнических испытаний. А далее, скорее всего, увлёкшись проведением многообещающих электротехнических испытаний, персонал сначала «просмотрел» начало неуправляемой цепной реакции, а затем «задержался» с ручным вводом защиты.

Эта «задержка» и позволила реактору перейти на мгновенные нейтроны с последующим мощнейшим взрывом. А аварийная автоматика не заглушила аварийный реактор, когда он только начинал «разгон» на запаздывающих нейтронах, так как была ранее отключена, как выяснилось не так давно, персоналом же при помощи, так сказать, «нештатных средств». При этом персонал в очередной раз грубейшим образом нарушил Регламент. Ибо пункт 11.1.8 последнего недвусмысленно требовал: «Во всех случаях запрещается вмешиваться в работу защит, автоматики и блокировок, кроме случаев их неисправности...".

Эту общую картину Чернобыльской аварии подтверждают не так давно рассекреченные результаты независимого расследования, проведённого «компетентными органами». Интересно отметить, что при чтении стенограммы вышеуказанного заседания Политбюро 3 июля 1986 г. создаётся впечатление, что все его члены и даже сам генсек не были ознакомлены с ними.

Конечно, если эта стенограмма, появившаяся не в официальных документах ЦК КПСС, а в СМИ, не является очередной фальшивкой 90-х годов, «слитой» в СМИ в пропагандистских целях.

По этому вопросу есть очень большие сомнения, ибо её действительное происхождение до сих пор покрыто тайной. К тому же никакой официальный документ до сих пор не подтвердил её подлинность. А то, что рассказывается в СМИ о её происхождении, больше похоже на не очень умелую легенду прикрытия.

Но не будем очень строги к этим СМИ, ибо они могут оказаться не виноватыми в дезинформации, так как заинтересованные лица могли использовать их «втёмную», рассчитывая на ненасытную жажду их редакций к сенсациям. И поэтому по своей достоверности эта стенограмма просто несравнима с официальными материалами «компетентных органов».

Для краткости приведём только две цитаты из этих уникальных документов, и непредвзятому читателю всё станет ясно:

"...общей причиной аварии явилась низкая культура работников АЭС. Речь идёт не о квалификации, а о культуре работы, внутренней дисциплине и чувстве ответственности» (документ № 29 от 7 мая 1986 г).

«Взрыв произошёл вследствие ряда грубых нарушений правил работы, технологии и несоблюдения режима безопасности при работе реактора 4-го блока АЭС» (документ № 31 от 11 мая 1986 г).

Это был окончательный вывод «компетентных органов». Как видно, их выводы практически полностью совпадают с выводами работ ИПБ АЭС. Но есть «небольшая» разница. В ИПБ АЭС к ним пришли только через 15 лет после аварии, пробираясь сквозь густой туман дезинформации, а, бывало, и прямой сознательной клеветы на атомную науку и её учёных со стороны заинтересованных лиц.

А «компетентные органы» истинные причины Чернобыльской аварии окончательно установили всего за две недели. И не надо удивляться такому короткому сроку, ибо их выводы, как выяснилось только через 17 лет после аварии, делались на основании гораздо более достоверной документальной базы, чем была доступна всем официальным комиссиям и более поздним исследователям.

Видимо, поэтому наши минэнерговские оппоненты стараются в своих материалах выводы «компетентных органов» попросту замалчивать, раз не могут опровергнуть. А зря, ибо учёт этих выводов является прямым критерием степени объективности любого исследователя причин Чернобыльской аварии.

Объективность в Украине всё же восторжествовала

Когда во второй половине 2005 г. стало известно, что в Украине начинает работать очередная официальная группа, которая должна была подготовить «Национальный доклад» к 20-летию Чернобыльской аварии, вся общественность пожелала ей успеха в этом многотрудном деле. А также выразила надежду, что хотя бы на этот раз материалы и выводы станут научно объективными и взвешенными в отличие от материалов официальных комиссий 1991, 1996 и 2001 гг..

Было очевидно, что в Украине такое станет возможным только в том случае, если эту группу возглавит учёный из Национальной академии наук Украины (НАНУ), достаточно просвещённый в области физики реакторов.

И это условие естественно, ибо в НАНУ реактор РБМК-1000 не придумывали, не проектировали, не строили и не эксплуатировали. Поэтому у её сотрудников не было и не могло быть каких-либо узковедомственных пристрастий ни к реактору РБМК-1000, ни к персоналу ЧАЭС.

Было также очевидно, что если во главе этой группы окажется очередной выходец из минэнерговской номенклатуры, то тогда её работа закончится очередной официальной попыткой хоть как-то спасти честь ведомственного мундира в безнадёжной ситуации.

И тогда мы бы получили очередной вариант мифа о «злом драконе» – реакторе РБМК-1000 и «безупречных рыцарях» из Минэнерго. И если «безупречные рыцари» так и не смогли усмирить «злого дракона», то виноват в этом был бы только «дракон», в котором инспектор А. А Ядрихинский, как известно, нашёл целых 32 «конструкционных недостатка».

Однако в этом случае такие материалы и выводы не имели бы никакого научного значения, как и всякая заказная пропагандистская беллетристика.

К счастью, дело обернулось так, что при подготовке «Национального доклада» анализ причин и обстоятельств Чернобыльской аварии по аварийным материалам, накопленным к 2005 г., был проведён под научным руководством академика НАНУ В.Г.Барьяхтара.

Так что объективность анализа была гарантирована. Этот анализ позволил впервые в Украине официально и правильно выделить её главные причины. Вот они (и здесь я не боюсь повториться):

проведение электротехнического эксперимента, который был недостаточно полно и правильно подготовлен;

низкий уровень профессиональной культуры операторов, руководства станции и Министерства энергетики и электрификации СССР в области безопасности АЭС;

недостаточный уровень безопасности уран-графитового реактора РБМК-1000;

ошибки персонала ЧАЭС.

Ещё раз напоминаем, что в такого рода документах принято выражаться только в очень дипломатичной форме.

А если отбросить дипломатические ухищрения, то очевидно, что если бы не было второй причины аварии , то не было бы первой, третьей и четвёртой. И спорить здесь бесполезно, ибо критерием истины, как известно, является практика.

А практика 32-летней эксплуатации 17-ти блоков АЭС с реакторами РБМК-1000 ясно показала, что уровень безопасности этих реакторов оказался «недостаточным» только для операторов, дирекции и министерских работников, имеющих «низкий уровень профессиональной культуры».

Для остальных же операторов, дирекций и министерских работников он оказался вполне достаточным.

В целом же представляется, что по прошествии 20-ти лет после Чернобыльской аварии пора, наконец, учёным и эксплуатационщикам начинать дружить «чернобыльскими домами».

Ибо у первых есть понимание, что во всех деталях Чернобыльской аварии можно будет разобраться только в совместной работе учёных и эксплуатационщиков.

Ибо первые лучше знают процессы, проходящие в реакторе при нормальной его работе и при авариях, а также могут количественно оценить роль каждого из них в конкретных условиях. А вторые лучше знают реальную сторону работы на блоках АЭС, которая, мягко выражаясь, нередко заметно отличается от парадной её стороны.

И Чернобыльская авария это ярко высветила.

Но независимо от того, какую корпоративную позицию в этом вопросе займут наши оппоненты, объективные научные исследования обстоятельств и причин Чернобыльской аварии будут продолжаться. «Шакалы воют – караван идёт» учит нас восточная мудрость. И «караван» научных исследований шаг за шагом приближается к объективной истине, не обращая внимания на «вой» отдельных оппонентов.

Сейчас ожидаем рассекречивания материалов 57 томов уголовного дела по этой аварии. Следователи, которые его вели, рассказывают, что там есть такие разоблачающие документы, о существовании которых наши оппоненты даже не догадываются.

Думается, что после этого рассекречивания участие наших оппонентов в исследованиях может вообще не понадобиться.

NuclearNo.Ru

Киев, Борис Горбачев

© 2006, NR2.Ru, «Новый Регион», 2.0

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».