Портал «Особая Буква» опубликовал интервью с журналистом РИА «Новый Регион – Екатеринбург» Татьяной Пашковой. Она поделилась впечатлениями об унылой местной оппозиции, о слабом губернаторе и сильной мэрии, о том, какой восторг творился на площадях города в 2011 году, а также о нынешних разочарованиях.

«Ни власть, ни оппозиция мне не симпатичны. Я жду, что они наконец-то все исчезнут», – сказала Татьяна Пашкова.

РИА «Новый Регион» приводит это интервью полностью:

Ваш губернатор Евгений Куйвашев на своем посту уже 10 месяцев. Каков он? Вот представим себе некую десятибалльную шкалу отмороженности и административной воли региональных администраций, в которой у либерала Никиты Белых – один балл, у Рамзана Кадырова – 10 баллов, а Сергей Собянин болтается где-то на уровне пяти-шести баллов. Куйвашеву сколько баллов по части авторитарной воли можно дать?

Татьяна Пашкова: Я бы с удовольствием поставила ноль, но, конечно, это будет не совсем справедливо по отношению к Куйвашеву. После ухода Эдуарда Росселя следующие губернаторы – Александр Мишарин, Евгений Куйвашев – неизбежно сравниваются с ним. Поэтому все мои слова о Куйвашеве надо воспринимать через призму этого сравнения.

Наверное, его можно оценить на неустойчивую троечку. За почти год нахождения на губернаторском посту никаких прорывов ни в чем Куйвашев и его администрация не совершили.

Пройдемся по нескольким сферам. Как известно, Свердловская область – промышленный регион. У нас много заводов по всей области, в подавляющем большинстве случаев это реально загнивающие производства, у них просто нет будущего, многие из них уже закрыты и находятся в стадии банкротства. С осени 2012 года в регионе пошла очередная волна голодовок на банкротящихся предприятиях – люди, уже уволенные с заводов, требовали выплатить им все причитающиеся деньги. Кризисные ситуации разрешались в вялотекущем режиме, месяцами. Да и сам факт того, что правительство области не отследило ситуацию, довело дело до голодовки, о многом говорит.

Понятно, что упадок промышленности начался не при Куйвашеве, но с его стороны и со стороны его команды не видно усилий по нормализации ситуации. Все делается по инерции прошлых лет, когда мы ждем очередной голодовки на заводе, а потом полгода выплачиваем долг. Работы на опережение как не было, так и нет.

Что касается экономики в целом. Дефицит бюджета Свердловской области в 2013 году – почти 20 млрд рублей. Двадцать! миллиардов! Такого не было даже в кризис 2008 года.

Политика. Город Екатеринбург и областная администрация воюют со времен Росселя. В сентябре пройдут выборы мэра Екатеринбурга, и что бы там миролюбивое ни заявлялось официально, соперничество активизировалось. При Куйвашеве, на мой взгляд, мэрия Екатеринбурга обыгрывает администрацию губернатора на раз-два. Команда губернатора (хотя там еще и остаются люди со времен Мишарина и даже частично росселевские, но все-таки в существующем варианте собрал ее Куйвашев) – это чиновничьи джунгли, где каждый сам за себя. Кампания еще толком не началась, а в «желтом доме» (так в Екатеринбурге называют администрацию губернатора, потому что находится она в здании собственно желтого цвета) уже каждый, так или иначе имеющий к ней отношение, «выкруживает» собственные интересы. Мэрия же все-таки действует в едином строю, действует как команда, и с областными, в стане которых кто в лес, кто по дрова, городские договариваться ни о чем, судя по всему, не собираются.

Куйвашев – слабый губернатор. Ни прорывов в управлении областью, ни новых мегапроектов, ни успешного продолжения или завершения старых. Например, на развитие особой экономической зоны «Титановая долина» (ее начали создавать при Мишарине) федерального финансирования выбить не удается, толпы потенциальных резидентов до сих пор не наблюдается, строительство идет очень вяло.

Для сравнения: Россель в конце своего срока бился за проведение саммита ШОС в Екатеринбурге – первого международного мероприятия такого масштаба на Урале, Мишарин придумал выставку «ИННОПРОМ», пытался лоббировать строительство высокоскоростной ЖД-магистрали Екатеринбург – Москва.

Расскажи о своем отношении к вашей региональной «звезде» Евгению Ройзману. Дело в том, что у нас в Москве в отношении Ройзмана определенная мания развивается: мол, развивает позитивную повестку, яростный и неподкупный. В чем феномен популярности Ройзмана? Может, эта популярность имеет место только в московской тусовке, а жители Екатеринбурга смотрят на Ройзмана по-иному или вообще не смотрят?

Татьяна Пашкова: У меня нет никаких восторгов по поводу Ройзмана, более того, я считаю деятельность его фонда преступной. И я не считаю возможным относиться к тяжело больным людям, коими являются наркоманы, как к каким-то упырям без прав, какими их старательно представляет Ройзман в своем «ЖЖ» и вообще в своих выступлениях.

Дело в том, что Ройзман дает отчаявшимся людям – родственникам наркоманов – простой ответ на очень сложный вопрос. Простое решение невероятно сложной проблемы. Делит мир на черное и белое. В этом мире любой наркотик – зло, а наркоман – страшное и опасное животное, с которым можно делать все что угодно. В мире Ройзмана и его оголтелых фанатов не надо думать и искать гуманистическое решение проблемы наркомании. Достаточно запереть 10 человек на окраине Екатеринбурга и кормить их луком, параллельно, если захочется, поколачивая за различные проступки.

Мне не кажется это допустимым. И до той поры, пока есть Ройзман, люди не станут думать о проблеме и своем отношении к ней сами. Собственно, в этом и причина популярности Ройзмана: не надо размышлять, уже есть готовый ответ.

Что происходит с екатеринбургской системной оппозицией? Региональные отделения парламентских партий, партий системной оппозиции у вас столь же унылы, как и в среднем по стране? Есть хоть какие-то харизматики, хоть какие-то прорывные инициативы, какая-то реальная борьба за власть?

Татьяна Пашкова: Унылы, как в среднем по стране, да. Отдельные, как ты выразился, харизматики действительно есть. Но я бы не стала соотносить их с партиями. Да, несколько ярких и интересных личностей есть, например, в региональном заксобрании. Но партия, к которой они «приписаны», является для них всего лишь средством попасть в парламент. До нынешнего созыва заксобрания (избран он был в декабре 2011 года) эти люди состояли в других партиях. До этого – еще в каких-то третьих.

И мне кажется, людей не стоит осуждать за это. Я по долгу службы слежу за их деятельностью, они все-таки, работая в заксобрании, приносят пользу – так что пусть избираются от каких угодно партий.

Борьба за власть в Свердловской области есть всегда, даже в каких-то незначительных и никому не нужных вроде бы муниципалитетах за кресло мэра или депутата могут эпичные битвы разворачиваться – с черным пиаром, поджогами автомобилей кандидатов и избиениями в подъездах.

Ну и в Екатеринбурге сейчас, конечно, битва будет о-го-го: в сентябре выборы мэра, как я уже сказала, и выборы депутатов екатеринбургской гордумы.

А что с несистемными оппозиционерами? Вот в Москве создается целый ворох партий, позиционирующих себя идеологическими наследниками Болотной – Сахарова («РПР – ПАРНАС», «Партия 5 декабря», «Народный альянс»). У вас есть какие-то шевеления местных активистов по созданию регионалок этих партий?

Татьяна Пашкова: Про несистемную оппозицию мне сложно говорить в силу того, что отношусь я к ней крайне предвзято. Негативно я к ней отношусь. В Екатеринбурге (про область говорить смешно) партии, тобой перечисленные, есть, ну кроме вроде бы «Партии 5 декабря». Выглядят они комично: полтора «инвалида», которых можно еще и в городские сумасшедшие записать. Опять же это мое очень и очень предвзятое мнение, потому что людей, вписавшихся в новые партии, я наблюдаю в Екатеринбурге давно, и все их начинания всегда заканчивались каким-то срамом и «эпик-фейлом». Например, записавшиеся в «ПАРНАС» безуспешно создавали здесь ранее «Солидарность», но закончилось это все склоками и крахом.

Я, наверное, из несистемников местных только к Леониду Волкову хорошо отношусь, и то это скорее отношение к Волкову-человеку, а не к Волкову-политику – Алексей Навальный, чьим сторонником является Волков, мне не симпатичен.

Шевелений новых партий вообще крайне мало. Осенью 2012 года были местные выборы, какие-то новые партии выдвигали своих кандидатов, но в небольших количествах. Самого большого успеха достигли «Зеленые» (партия условно новая), набрав в городе Березовском – это недалеко от Екатеринбурга – аж 14 процентов в местной думе.

Посмотрим, что будет опять же на выборах в Екатеринбурге в сентябре. Видимо, эта кампания и покажет, насколько та или иная новая партия реально присутствует в городе.

А как себя чувствуют националисты и леваки?

Татьяна Пашкова: С националистами в Екатеринбурге очень смешные истории всегда происходят. Лет семь назад здесь создавалась ячейка ДПНИ. Она впоследствии развалилась, и я знаю людей, которые уверены, что человек, создававший отделение, – засланный казачок и «специально все порушил». К слову, человек этот был вроде как замечен в связях с «нашистами», так что, возможно, это и правда.

Три года назад в правый «движ» пришли новые люди – и тоже уже успели перессориться. Поводом стал «Русский марш»: в 2012 году одна компания хотела проводить РМ два раза в год, в ноябре и почему-то 1 мая, вторая – только в ноябре, заявляя, что в мае незачем. Вот на этой почве и раскололись. У тех и у других, на мой взгляд, численность сторонников и тысячи человек не достигнет.

Следует признать, что маршированием деятельность правых не заканчивается. Вот те, что выступали за РМ раз в год, помогают детским домам регулярно. Погромов не устраивают ни те, ни другие.

Вообще, кажется, буйных неонацистов уже в Свердловской области всех пересажали. Известная история с группировкой «Фольксштурм», занимавшейся убийствами на национальной почве, недавно закончилась – последних членов осудили.

Что касается левых, то активнее всего коммунисты – те, которые из КПРФ. Нацболов у нас в регионе давно уже нет, один экс-нацбол в обкоме все той же КПРФ работает, двое других подались в журналистику.

Какое значение для тебя лично и для круга твоих знакомых имеют политические события в Москве? Ну, например, когда в 2011-2012 годах пошли новости о Болотной – Сахарова. Когда ты видела кадры с толпами на площадях, что ты и люди твоего круга испытывали? Было ли воодушевление и надежда на то, что в Екатеринбурге будет хотя бы что-то подобное? Или было воодушевление от Москвы, но было и понимание того, что в провинции подъем протестного движения под лозунгами Болотной – Сахарова невозможен по определению? Или вообще не вставляли эти московские новости и был один лишь скепсис изначально?

Татьяна Пашкова: Наш регион показал себя в 2011 году очень неплохо в плане протестной активности. Митинги шли в течение всего декабря, примерно в те же даты, что и в Москве. Организатора поначалу как такового не было – первая акция 6 декабря собралась вообще через «ВКонтакте». Люди вышли, глядя на события в Москве, где 5 декабря состоялся первый крупный митинг на «Чистых прудах». Екатеринбургская акция, по сути, была несанкционированная, по итогам задержали двоих молодых людей, одному пытались вменить организацию незаконного шествия. В итоге суд его оправдал, а парень потом еще и 3 тыс. рублей у полиции отсудил за нарушение его прав при задержании.

Численность, конечно, по сравнению с численностью московских митингов невелика, максимум, что было в 2011 году, – это чуть больше 5 тыс. человек. Те задержания, про которые я говорила, остались первыми и единственными, хотя 10 декабря митинг был также не согласован. Точнее, мэрия Екатеринбурга не согласилась с предложенной организаторами площадкой, однако горожане вышли на изначально запланированное место.

И на этом же митинге, 10 декабря, было очень много ОМОНа, в какой-то момент бойцы даже выстроились в ряд со щитами, однако, постояв минут 10, расселись обратно по машинам.

Возвращаясь к организаторам, скажу, что в какой-то момент организацию – формальную, ну то есть подачу заявки, – взяли на себя коммунисты пополам с Леонидом Волковым.

Последней удачной акцией такого рода стало шествие 5 марта уже 2012 года, после президентских выборов. Там, мне кажется, тысяч семь вышло, при этом шествие тоже было несогласованным, но опять же никого не задержали.

Лично у меня, когда стало известно, что 6 декабря в Екатеринбурге собирается спонтанный митинг, отношение было действительно скептичное. Думала, выйдет три человека и даже не задержат никого (я же журналист все-таки, что за митинг без задержания?). Удивительно, насколько мой скепсис не оправдался.

Декабрь 2011-го в Екатеринбурге был очень воодушевляющим. Я даже не знаю, когда еще до этого в городе были такие мощные выступления. В нулевых точно ничего подобного не было, не считая акции пенсионеров против монетизации льгот, когда даже трамвайные пути перекрывали, но это все-таки социалка. Митинги по меркам нашего города были многочисленными, было круто, было интересно, несмотря на мороз, бегать среди толпы с фотоаппаратом, что-то снимать на айпад, тут же отправлять тексты в редакцию. На мой взгляд, екатеринбуржцы в декабре 2011 года совсем не подкачали – молодцы.

Значение московских событий для меня и моих знакомых подчас огромно – в силу самого моего круга общения, поскольку это либо журналисты, либо люди, вовлеченные в политику. Невозможно быть оторванным от федеральной повестки. И конечно, митинги на Болотной, на Сахарова – это был такой взрыв для нас. Хотелось повторения и здесь, частично мы его получили.

И все же текущая политическая жизнь Москвы насколько интересна? Много ли твоих екатеринбургских знакомых, скажем, проголосовали на выборах в Координационный совет оппозиции? Много ли их вообще следило за этими выборами?

Татьяна Пашкова: Мне политическая Москва, да, интересна. Я знакома с некоторыми московскими журналистами, читаю их блоги, читаю федеральные ленты новостей. То, что ты живешь в Екатеринбурге, не значит, что ты не связан с федеральной повесткой, так или иначе регион и город в нее вовлечены. А вот про КСО не скажу ничего, я за этим не следила. Наверное, многие участвовали в этих выборах благодаря все тому же Волкову, который здесь это все популяризирует.

Твой личный взгляд на сегодняшнюю политическую ситуацию в России. Что было бы наиболее правильным делать дальше? Внутренняя эмиграция, теория малых дел, ожидание нового «окна возможностей» – какой сценарий поведения на ближайшие годы выбираешь лично ты и чего ты ждешь от людей, которых уважаешь, которых считаешь значимыми? Вообще есть такие, в ком ты не была бы разочарована за минувшие пару лет?

Татьяна Пашкова: Очень сложный вопрос. Чувствуется некая мрачная безысходность, государство все больше и больше лезет в мою жизнь, запрещая мне курить в баре и аэропорту и жить, где я хочу, а не там, где прописана, и так далее. А что с этим делать, я совершенно не знаю.

Видимо, пока что придется терпеть, работать журналистом, пока это возможно. По мере возможностей. Ну если что – уйду в бармены.

Ни власть, ни оппозиция – хоть системная, хоть несистемная в ее нынешнем виде – мне не симпатичны. Я жду от них разве что того, что они наконец-то все исчезнут.

Не разочаровалась я разве что в Лимонове. Я действительно уважаю этого человека, в чем-то даже восхищаюсь им, хотя никогда не состояла в НБП. Впрочем, я, безусловно, признаю, что политического будущего у Лимонова, увы, нет.

Екатеринбург – Москва, Анастасия Смирнова

© 2013, NR2.Ru, «Новый Регион», 2.0

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».