NDNews.ru продолжает «складывать» знаменитый булгаковский бал Сатаны. Сегодня пазл второй – в котором появляется иностранный консультат и направляется прямиком к Ленину. Да-да-да: без вождя в этой невероятной истории не обошлось.
Буллит – Булгаков – будущее …
Эти аллитерация и ассонанс, как некая магическая звукопись, три года питали надежды (довольно призрачные, сродни мечте) Михаила Афанасьевича на возможную эмиграцию из сгущающегося советского «страха и трепета». Симпатизирующий писателю первый американский посол в СССР создал в подцензурной Москве настоящий оазис для художников (к коим и себя в значительной степени причислял). И в этой среде Булгакову и его друзьям – коллегам было так комфортно, что даже думать не хотелось о своей бесперспективной жизни, а главное – заключенном в рамки безумной идеологии творчестве, – за пределами восхитительного Спасо-Хауса.
Американский космополит W в «кумачовой Москве» и на земном шарике
Собственно, слегка преувеличенное (отечественными историками, но слегка подкорректированное до приличных величин нашими же литературоведами) восхищение Буллита пьесами Булгакова, довольно системное общение двух Б, и, конечно, знаменитый бал 35-го года, в редуцированном виде перекочевавший вместе со своим устроителем в роман «М и М», довольно бесцеремонное утверждение (уже американских специалистов), что именно Буллит послужил прототипом Воланда, а также устроенный УБ побег Фрейда из фашистской Австрии, позволили в 90-е отдельным исследователям чуть ли не обвинять американского посла в том, что вот мог ведь пиндос, да не стал спасать нашего Михаила Афанасьевича, как спас венского старичка – психоаналитика. А увез бы его в Париж или Штаты, глядишь, и вылечили бы почки русского киевлянина заморские эскулапы…
На самом деле, все было, конечно, много сложнее. Но вот заметьте тенденцию: клянем на чем свет стоит треклятых «штатников», но чуть что, сразу претензия: почему такого-то диссидента, такого-то распрекрасного антисоветчика, революционера, борца с тоталитарным режимом – поэта, физика и пр. не спасли?! Какая-то кривая логика: сами своих сограждан – великих и вполне себе заурядных мы (а не заезжие бэтмены) и должны спасать, защищать, а если талантливые – то вообще холить и лелеять, а гнобящих их тиранов – гнать взашей. Культурным способом, конечно, – используя не бутафорские, а реально функционирующие механизмы демократии. Но я отвлеклась от главного героя сегодняшней головоломки.
Аристократ, авантюрист, артист, альтруист
«И это все о нем», как писал один советский автор.
Уильям Кристиан Буллит младший (был еще и старший – банкир, магнат и бла, бла, бла) в истории первой половины XX века фигура небезызвестная в самых разных кругах. Посол США в России (1933-1936) и Франции (1936-1941) УБ одно время был пациентом Фрейда, а позднее, как уже говорилось, организовал его выезд из оккупированной гитлеровцами Вены.
Психоаналитикам Буллит известен и тем, что «подбил» Фрейда на соавторство (в написанной в основном им, Буллитом) биографии президента США Т. В. Вильсона. Дипломаты знают его как чиновника, игравшего ключевую роль во внешней политике США перед Второй Мировой войной. Специалисты по истории культуры и филологи – как часть круга Э. Хемингуэя, Ф. С. Фицджеральда, Экзюпери…. Узкому кругу историков-славистов ( и булгаковедов) фамилия Б знакома, поскольку он поддерживал какие-то отношения со знаменитым писателем Михаилом Булгаковым. Сведений о Буллите с избытком. И все же о самом интересном приходится только догадываться.
Первый этап жизненных исканий и увлечений Буллита слегка похож на качели: он проделал довольно необычный путь, образно говоря, от Вильсона и Ленина – к Рузвельту и Фрейду.
Принадлежащий к филадельфийской семье из тех, которые в Америке называют аристократическими (его предки по отцу были французскими гугенотами, по матери – польскими евреями, но и те, и другие – среди первых поселенцев на Восточном берегу), Билл Буллит учился в Йейле и Гарварде. Бросил, едва одолев первый курс (это его и роднило даже биографически с Фицджеральдом, едва одолевшим пару Принстонских семестров). Был военным корреспондентом, путешествовал – уже гражданским образом по Европе, с 1917 работал в Госдепартаменте в президенство Т. Вудро Вильсона. Своеобразие его биография приобретает в России.
Новости «Новый Регион – Челябинск» в Facebook*, Одноклассниках и в контакте
В апреле – опять этот апрель! – 1919 года Буллит, участник Версальских мирных переговоров, заложивших основы печального будущего Европы между двумя мировыми войнами, был направлен Вильсоном в Россию в качестве главы полуофициальной миссии. То, что происходило в Кремле, показалось Буллиту по прибытии не менее важным, чем происходящее в Версале.
Ленин предлагал американской делегации, состоявшей из одного дипломата с двухлетним стажем, одного журналиста и одного военного разведчика, нечто довольно странное. Советская Россия готова отказаться от контроля над шестнадцатью принадлежавшими царской империи территориями, в число которых войдут не только Польша, Румыния и Финляндия, но и все три балтийские республики вместе с половиной Украины и западной Белоруссией, весь Кавказ и Крым, весь Урал и Сибирь, отчего-то с Мурманском в придачу. Из мемуаров УБ: «Ленин предлагал ограничить коммунистическое правление Москвой и небольшой прилегавшей к ней территорией, плюс город, известный теперь как Ленинград». Не совсем ясно, что Ленин просил взамен; вероятно, допуска к Версальским переговорам и признания нового правительства России ее бывшими союзниками. Буллит был в восторге от Ленина: «…подумать только, если бы я имел такого отца, как он!» Следующего отца он обрел чуть позже, и тот ничуть не походил на застрельщика русского социализма. Ленин тоже почувствовал в «американце» нечто близкое, правда, не родное: он называл УБ своим другом. Кстати, именно тогда, на одной из встреч оказалось, что именно в этот день Ильич отмечает День варенья. Может таки не случайно, через 16 лет Буллит назначит «весенний фестиваль» американцев в России на 22 апреля – день рождения несостоявшегося «папы»?!
Личность и намерения главного комиссара России так поразили Буллита, что по возвращении в Париж он попытался сделать все, чтобы обратить на них внимание Вильсона. Тот, однако, как формулировали политики, отличался «одноколейным мышлением». Озабоченный англо-французскими требованиями репараций, он оставил русские предложения без рассмотрения.
Да и вообще: президента, настроенного однозначно антикоммунистически, раздражали любые признаки интереса к русскому эксперименту со стороны американцев. Кстати, первым и на десятилетия главным таким признаком стала книга Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». А вот Буллита произведение впечатлило. О характере его взаимоотношений с журналистом, вскоре после публикации произведения умершим от тифа в московской больнице, известно немного, но на основании того, что через несколько лет вдова Рида – Луиза Брайант стала женой Буллита, его стали подозревать в левых симпатиях.
В знак протеста против игнорирования привезенной им дипломатической информации, влюбленный в Ленина Буллит ушел в отставку, направив своему президенту резкое, весьма эмоциональное послание. Длинный список адресованных главе государства обвинений начинался с того, что «Россия, которая для нас обоих была лакмусовой бумагой доброй воли, даже не была понята». По убеждению Буллита, в результате игнорирования Соединенными Штатами России и слишком тесного взаимопонимания с Францией условия Версальского мира окажутся несправедливыми. Германия будет подвергнута ненужному унижению, а Лига наций станет беспомощной в предотвращении будущей войны.
В отставке Буллит стал редактором голливудской студии «Paramount Pictures» (более того, именно он связал с ней Эйзенштейна, который работал в Голливуде в 1929 г.), подолгу жил в Европе.
Он дружит со Скоттом Фицджеральдом, встречается в Париже с Хемингуэем. Сбежавшие не только от скучных дел родной страны, но и от сухого закона в «Праздник, который всегда с тобой», американцы вели веселую жизнь в дешевой послевоенной Европе. От этой жизни остались знаменитые романы («Ночь нежна» Фицджеральда более всего подходит к случаю, тем более, что часть исследователей полагает: прототипом доктора Дика стал Буллит) и не менее впечатляющие, так сказать, женские истории из медицинской серии: у Луизы Брайант развивается алкоголизм и психическая неадекватность, у Зельды Фицджеральд – алкоголизм и шизофрения.
В 1926 году выходит и собственный роман Буллита «Это не сделано». Дело происходит в родной Филадельфии; молодой герой борется с косными привычками своей среды, вопреки всему женится на любимой женщине и под конец должен спасать сына от ареста по подозрению в коммунистической деятельности... Роман УБ успеха его собратьев по перу не имел. Увы, литературные дарования УБ на фоне титанов – сверстников были скромными. Зато реальность дает ему шанс, благодаря коему появилась следующая книга, вписавшая имя Буллита в историю.
Изматывающее поведение жены, ее прогрессирующий алкоголизм и возникающие на этом фоне личные невротические расстройства заставляют Буллита в 25-м году обратиться за помощью к Фрейду – он хочет всех излечить и сохранить свой брак. Сначала пациенткой Сигизмунда Якобовича стала Луиза, а спустя пару недель и сам Буллит. Как он позже рассказывал, им овладело бессознательное желание самоубийства, которое он осознал, когда однажды чуть не упал с лошади, будучи при этом отличным наездником. О ходе анализа почти ничего известно. Однако постепенно, как это случалось у Фрейда, пациент превратился в ученика и младшего друга.
В течение десяти с лишним лет Буллит регулярно ездил в Вену и обсуждал с Фрейдом различные проблемы, личные и политические. В конце 1930 года больной Фрейд писал Цвейгу в ответ на очередное предложение написать книгу о Ницше и воле к власти: «Я не могу написать желтую книгу, которую Вы от меня хотите. Я слишком мало знаю о влечении людей к власти, потому что я прожил свою жизнь как теоретик... На самом деле я бы не хотел писать больше ничего, и все же я снова пишу Предисловие к чему-то такому, что сделано кем-то другим. Я не должен говорить, что это. И Вы никогда об этом не догадаетесь». Это было предисловие к биографии «Томас Вудро Вильсон. Американский президент. Психологическое исследование», опубликованную Буллитом за двумя подписями, Фрейда и своей собственной; имя Фрейда значилось первым.
Фрейд работал в соавторстве крайне редко, а в зрелые годы почти никогда. В равной мере, это едва ли не единственное исследование Фрейда, посвященное политическому деятелю. Историки и психоаналитики до сих пор спорят как о качестве этой работы, так и о мере участия в ней Фрейда.
По словам самого Буллита, в 1930 году он посетил Фрейда в Берлине; тот был болен, мрачен и говорил, что не проживет долго, что смерть его всем будет безразлична, потому что он уже написал все, что хотел, и его мозг пуст. Буллит рассказал Фрейду о замысле своей книги – сборнике «штудий» о Клемансо, Орландо, Ллойд Джордже, Ленине и Вильсоне. Фрейд, якобы, поразил Буллита предложением писать главу о Вильсоне вместе: «Он стал интересоваться Вильсоном, как только узнал, что они оба родились в 1856 году». Глава разрослась в книгу, которая была закончена в первом варианте в 1932 году, а потом несколько раз дорабатывалась.
Из самой книги и истории ее написания ясно, что Буллит, хоть и не был профессионалом-психоаналитиком, разделял аналитические и в достаточной степени понимал философские взгляды Фрейда, чтобы быть готовым к диалогу с ним: «Он был евреем, который пришел к агностицизму. Я всегда был верующим христианином. Мы часто не соглашались друг с другом, но никогда не ссорились», – это из предисловия Буллита к книге. Политические же их пристрастия в сложнейший период между двумя войнами сходились практически полностью. Фрейд и Буллит писали, в частности, что «отказ Вильсона сосредоточить свое «одноколейное мышление» на России в конце концов оказался самым важным решением, принятым им в Париже». Безусловно, в течение многих лет Буллит был для Фрейда одним из самых авторитетных, если не основным, источником информации о том, что происходит в России.
Кстати, о синхронизмах, так увлекавших Фрейда и его коллегу Юнга, а, в конце концов, очаровавших и Буллита: его особый интерес к Булгакову появился, как только он узнал, что автор пьесы о Мольере родился в один с ним – 1891-й год, а одним из первых псевдонимом писателя был – М. Булл.
В 1933 году, после выборов нового президента Североамериканских Штатов, Буллит вошел в администрацию Рузвельта и вскоре был направлен послом в СССР. Дж. Кеннан, один из известнейших американских дипломатов, бывший в те годы сотрудником Буллита, вспоминал о нем так: «Мы гордились им, и у нас никогда не было повода стыдиться за него... Буллит, каким мы знали его в Москве, был очаровательным, блестящим, хорошо образованным, наделенным фантазией светским человеком, который в интеллектуальном плане мог быть на равных с кем угодно. Он решительно отказывался разрешить жизни вокруг него выродиться в скуку и тупость. Все мы, жившие в его окружении, выигрывали от блеска его духа, от его стойкой уверенности, что жизнь при любых обстоятельствах является одухотворенной, интересной и движется вперед». Жизнь Посольства в те годы Кеннан характеризовал как «одинокий бастион американской жизни в океане советской злой воли».
Близко знавший Буллита Г. А. Уоллес, впоследствии вице-президент США, в своих неопубликованных воспоминаниях, хранящихся в Архиве устной истории Колумбийского университета, характеризовал его как «необыкновенно притягательную личность». Согласно характеристике Уоллеса, это был человек, который невероятно много путешествовал по свету, знал толк в изысканных развлечениях и остроумной беседе и вместе с тем отличался глубокими убеждениями и редкой откровенностью: «Он имел огромный запас разных анекдотических историй... о его контактах со многими знаменитыми людьми за границей». Американский финансист Дж. П. Варбург устраивал вместе с Буллитом в 1933 году экономическую конференцию в Европе. Его впечатления были таковы: «Буллит настоящий озорник; он любит ставить сцены, в которых выражает негодование, равное которому я редко видел, и выходит из них, заливаясь хохотом... Его совершенно не беспокоит успех конференции; его вообще не беспокоит ничто экономическое. Он один из тех забавных людей, которых драма интересует больше, чем результат». Вместе с тем Варбург поддерживал кандидатуру Буллита, поскольку это был «единственный человек на горизонте, досконально знавший Европу и действительно имевший талант переговорщика», он характеризовал его так: «это был maverick во всех смыслах слова». Переводится это редкое слово как «бродяга», «диссидент» и «чудак-одиночка».
А один из немногих ярких советских историков оценивает Буллита как «необычную фигуру в среде дипломатов... Человек крайностей, довольно легко меняющий взгляды, амбициозный и подозрительный». Свеженькая же, очень трезвая американская биография Буллита начинается с преамбулы: «это был человек тайны и парадокса». Именно такой человек был нужен фантазии Булгакова, чтобы его Сатана перестал, как писал сам МБ, быть «фигурой опереточной», а обрел некие привлекательные чужеземные черты, натурализуясь в человеческом облике в нечеловеческой обстановке сталинской Москвы.
«Мессир, Ваше кресло!"
Полномочия Калинину были вручены 19 декабря 1933 года. Долгожданное дипломатическое признание Советского Союза Америкой было крупным успехом. Первого Посла, к тому же друга Ленина, встречали, по характеристике американских газет, «истерическими славянскими эмоциями». Буллит был необыкновенно воодушевлен. На первом же банкете в Кремле он с успехом выдержал испытание бесконечными тостами: в это время нужно было стоять и нельзя закусывать, и дождался того, что Сталин сам предложил ему разного рода содействие (в частности, землю для нового здания Посольства на Ленинских горах). С восторгом докладывая об этом в письме Рузвельту, Буллит говорит о своей тактике словами, сильно напоминающими знаменитый совет Воланда: «… ничего не просите... у тех, кто влиятельнее вас. Сами предложат и сами все дадут!» Его недолгий опыт психобиоанализа позволил ему увидеть в Сталине «цыгана с корнями и эмоциями, выходящими за пределы моего понимания». Ворошилова этот теперь уже «друг Сталина» характеризовал как «одного из самых очаровательных людей, которых я встречал в жизни».
По словам Уоллеса, Буллит в первые годы своей службы послом с энтузиазмом относился к большевикам. Он даже уговаривал Уоллеса, тогда министра сельского хозяйства, внимательнее относиться к успехам русских в этой области, особо восхищаясь почему-то достижениями в искусственном осеменении.
Исходя из советских реалий, Буллит укомплектовывал своё посольство молодыми дипломатами, отдавая предпочтение неженатым, так как для них требовалось меньше жилой площади и удобств. У американцев поначалу не было ни специального помещения, ни оборудования, а для связи с Вашингтоном использовалось обычное телеграфное отделение. Среди тех, кто прошёл «московскую школу Буллита», – уже упомянутый, будущий двукратный лауреат Пулитцеровской премии по литературе Джордж Кеннан, Чарльз Болен, Лой Гендерсон, тоже ставшие впоследствии крупными дипломатами. Американский посол внимательно смотрел на новую Москву, в очередной раз менявшую облик. Недалеко от Пречистенских ворот только что снесли храм Христа Спасителя, и на площадке близ Москвы-реки через забор виднелись огромные чёрные ямы, кучи мусора. Здесь готовились возвести циклопический (выше Эйфелевой башни) Дворец Советов со стометровой статуей Ленина на вершине. По Москве ползли сумасшедшие слухи, что в гигантской голове Ильича должен разместиться кабинет товарища Сталина. А тем временем на Воздвиженке, непосредственно у приёмной председателя ЦИК, прямо на улице, прислонившись к стенке, сидели крестьяне в лаптях, женщины с плачущими, болезненно худыми детьми. На Первом съезде писателей Максим Горький славил вождя: «Мы выступаем в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина». А незадолго до форума советских литераторов Осип Мандельштам написал: «Мы живём, под собою не чуя страны...», за что и угодил в 1934-м, пока еще, в ссылку – в Воронеж, где ему даже позволили трудиться: поэт служил завлитом местного театра драмы. Собственно его коллегой, правда, в столичном МХАТе служил Булгаков (его пьесы методично «запрещали» уже лет пять), с тоской озиравший полки с «классиками» и в пароксизме когнитивного диссонанса восклицавший: «Господи, что я должен буду инсценировать в следующий раз, «Словарь Брокгауза и Ефрона»?» Впрочем, положение Булгакова было много лучше, чем у его товарищей по цеху – того же Мандельштама или сосланного в сибирскую провинцию Эрдмана. И одна его пьеса в театре Станиславского все-таки шла.
За несколько лет до появления в столице Буллита главный режиссёр Московского Художественного театра Константин Сергеевич (Станиславский) направил члену Политбюро Ворошилову благодарственное письмо: «Глубокоуважаемый Клементий Ефремович, позвольте принести Вам от МХАТа сердечную благодарность за помощь Вашу в вопросе разрешения пьесы «Дни Турбиных». Полный бред: «красный конник» Ворошилов был не только наркомом по военным и морским делам, но и ответственным за московские театры в Политбюро!!!
По необъяснимому капризу Сталина Булгаков получил «охранную грамоту» для «Дней Турбиных». В самые жуткие годы сталинских экзекуций, когда почти прекратилась литературная жизнь страны, «белогвардейская» пьеса не сходила с подмостков главного драматического театра страны. На сцене было все, что запретили советскому человеку: дворяне-офицеры, буржуазный быт, кремовые шторы, рождественская ёлка, «отменённая» в СССР как религиозный пережиток. Булгаков почти уверовал в бытие злой силы, незримо охранявшей его и чудодейственно посылавшей своё благо.
Помимо «вождя народов» регулярно ходил на спектакль и американский посол. По воспоминаниям жены Булгакова, Билл Буллит появлялся на «Днях Турбиных» едва ли не так же часто, как Сталин, и держал перед собой текст пьесы, который ему перевели на английский. После одного из спектаклей он встретился за кулисами с автором.
Филадельфиец с его избалованным, надо сказать, вкусом высоко оценил булгаковский дар. Об этом говорят неоднократные восторженные высказывания посла, зафиксированные современниками. Помимо «Дней Турбиных», Буллит хвалебно отзывался о «Мольере» и даже переправил английский перевод пьесы для постановки в Америке. Жена писателя Елена Сергеевна Булгакова отметила в дневнике, что именно посол называл Михаила Афанасьевича тем самым словом, которое столь много значило для него – «мастером» – ну, ладно, не будем придираться к семантическим нюансам влюбленной женщины.
Американский гость для полупризнанного, изрядно ошельмованного Булгакова стал посланцем иных миров, сродни его персонажам из «Мастера и Маргариты». Постоянно окружённый целой свитой многочисленных помощников, великолепный, роскошный, богатый, наделённый неограниченными возможностями, он являл могущество потусторонних сил. Он мог, особенно не затрудняясь, позволить себе всё, о чём только мечталось советскому гражданину: квартиру, лимузин, поездку в Голливуд или Ниццу, шикарный гардероб и гастрономические изыски, что и продемонстрировал вскоре на знаменитом балу в Спасо-Хаусе.
Быть с русскими, как дьявол?!
Буллита несколько раз принимал Сталин, однажды они провели в беседе вдвоем целую ночь. Американец рассказывал о «вожде народов», как о выдающемся человеке, но брезгливо морщился, вспоминая, как Сталин целовал его «открытым ртом». Обилие алкоголя и застольные ритуалы Кремля тоже были ему не по душе: «Он имел свободный и либеральный склад духа. Он любил ходить повсюду и не мог вынести, чтобы его ограничивали и за ним шпионили». В результате, рассказывал Уоллес, за годы работы в Москве отношение Буллита к Советской России резко изменилось. В 1946 году Буллит характеризовал советскую Компартию как группу того же сорта, что и испанская инквизиция; при этом он говорил, что очень полюбил русских людей, а московские женщины его завораживали: даже на строительстве метро они работали больше мужчин. Правда, роман Буллит закрутил не с метростроевкой, а с самой известной столичной танцовщицей – балериной Лёлей Лепешинской, и частенько развлекался, сбегая с ней от шпиков, пока как-то раз к нему не подошел раздосадованный руководитель слежки и не попросил «не ускользать» от охраны, поскольку ребят за «потеряшек» наказывают.
В конце концов, Уоллес, кстати, ставший после Второй Мировой войны умеренным сторонником сближения с Советами, стал осуждать Буллита за нестабильность и чрезмерный антисоветизм; именно такие люди, писал он, и готовили холодную войну: «Он был восхитительным человеком, но был подвержен эмоциональным потрясениям и внезапным переменам». Ему вторит чиновник из другого ведомства: в ноябре 35-го Буллит встречался в Берлине со своим коллегой, послом США в нацистской Германии. Тот записал: «Его замечания о России прямо противоположны его отношению к ней всего год назад, для дипломата это плохой знак, свидетельствующий о своего рода непроницательности».
Именно тогда Буллит стал просить Рузвельта о переводе в Париж.
Между тем Сталин не выполнял никаких обещаний, на Ленинских горах начали строить Университет (а не обещанное посольство), а люди, которых Буллит пытался привлечь к себе, а кого-то успел полюбить, исчезали на глазах. Так, 1 мая 1935 года, сразу после Фестиваля весны, Буллит писал Рузвельту: «Я не могу, конечно, ничего сделать для того, чтобы спасти хоть одного из них». Арестованный Георгий Андрейчин, бывший уполномоченным МИДа по связям с американским Посольством, передал из камеры письмо, написанное на туалетной бумаге (!), «в котором он умоляет меня не пытаться спасти его, иначе он наверняка будет расстрелян». Верил Буллит в аутентичность таких посланий или нет (скорее верил, иначе зачем было сообщать о них Рузвельту), сделать он, и в самом деле, не мог ничего. Андрейчина сменил Борис Штейгер; и он вскоре был арестован, о чем американский посол тоже сообщил своему президенту.
Последней же каплей в чаше ненависти Буллита к большевикам стал приезд в русскую столицу официальной делегации американских коммунистов. В июле 1935 года в Москве открылся VII конгресс Коммунистического Интернационала. Сталин появился в президиуме, но не выступал. Молотов со товарищи обеспечили оптимистичное «одобрям-с» делегатов на всё, что от них потребуется. Ежов, будущий «железный нарком», вместе с другими работниками НКВД, вошёл в руководящий состав «Штаба всемирной пролетарской революции».
Узнав о готовящемся съезде, Буллит был вне себя и сделал заявление, что приезд американских коммунистов в Москву означает нарушение «джентльменского соглашения» между Литвиновым и Рузвельтом. Но американская делегация всё-таки прибыла в Москву. Более того, секретарь компартии США Эрл Браудер и её председатель Уильям Фостер были избраны в президиум конгресса. Буллит отправил резкую ноту в наркомат иностранных дел, обвиняя Кремль во вмешательстве в американские дела и пропаганде мировой революции. Ответ заместителя наркома Крестинского был очередным перлом большевистского этикета: советское правительство «не несёт ответственности» за деятельность международного Интернационала, заседавшего в Москве.
8 июля 1935 года Буллит при встрече с Литвиновым спросил: «Верно ли, что открытие конгресса Коминтерна состоится в Москве 20 июля?» Улыбнувшись, нарком ответил: «Вы больше знаете о III Интернационале, чем я. Даже Сталин не знает этого». Буллит писал госсекретарю К. Халлу: «С советским министерством иностранных дел трудно вести переговоры, потому что в этом институте ложь – нормальное явление, а правда – ненормальное, и твой рассудок оскорбляется радостным притворством, что ты поверил лжи».
Позднее Буллит опишет свои действия под конец пребывания в Москве довольно необычно для дипломата: «Я был с русскими, как дьявол. Я делал все, что мог, чтобы дела у них пошли плохо». Но это было уже в период третьего года его пребывания в СССР, поначалу же он устраивал балы, приемы, концерты и встречи, где поражал присутствующих необыкновенными придумками, зачастую, к слову, весьма дорогостоящими. Их кстати, он оплачивал исключительно из личного портмоне…
Собственно, сейчас нужно бы вставить в рассказ об УБ поэму о том самом, знаменитом приеме 22 апреля 1935-го года. А вот нет – бал намечаем на завтра.
И … продолжаем авантюрный роман – всего лишь перечисляя события биографии артистичного американца на излете московской саги, что стала прологом, пожалуй, к самому героическому периоду его жизни.
Вкратце окончание дипломатической карьеры УБ в Москве выглядит так: требования Буллита стали не просто утомлять, а раздражать, а потом и вызывать возмущение у президента Рузвельта (кроме того, ему сообщали, что и Сталин уже на дух не выносит эксцентричного посланца Америки), и он отозвал из Москвы превратившегося из апологета ленинцев в махрового антисоветчика филадельфийского чудака, отправив Буллита в послом США в Париж. А на его «русское » место прислал нудноватого, зато абсолютно равнодушного к Советам Джеймса Дэвиса, воплощавшего в себе все, что Сталин желал видеть в представителе другой страны. Рузвельт считал Дэвиса отличной кандидатурой для проведения в жизнь его взглядов и его политики. Президент старался полностью открыться перед Сталиным, типа, ничего от него не скрывать, чтобы доказать «хитрому горцу», что Соединенные Штаты – друг, а не противник России. Дэвис начал с того, что в беседе с М. Калининым представил себя хотя и продуктом капиталистической системы, но начинавшего с малого и добившегося всего своим тяжким трудом, поэтому симпатизирующего простым людям. Во время своей службы в Москве он доносил Рузвельту то, что тот хотел от него услышать.
Все правители, наконец-то, хоть и ненадолго, были счастливы. А как же наш герой, несколько капель необычной натуры коего есть и в притягательном иностранце Булгакова, что пишется, как поясняют нам уже в первой главе мистического романа, через двойное «V»– в кириллице «В»?
«Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо»
Роль Буллита во Франции была необыкновенно велика. В течение двух предвоенных лет УБ координировал всю европейскую политику США. После пребывания в Москве его антисоветские настроения стали примерно равны антигерманским. Личный друг Блюма и Даладье, он настаивал на скорейшем вооружении Франции и одновременно играл важную роль в подготовке Мюнхенского соглашения
12 марта 1938 года Гитлер аннексировал Австрию. Среди прочих забот у Буллита появилась новая – спасти своего венского гуру и соавтора, почти отца, Зигмунда Фрейда. Нацисты сжигали его книги на кострах. После того как в квартире ученого прошли обыски, а дочь Анна побывала в гестапо, психоаналитик, наконец-то, согласился бежать. В помощь ему Уильям призвал свои дипломатические связи, подключил к этому делу Белый дом. Помогла (быстро собрала выкуп нацистам за врача) и принцесса Греческая и Датская Мари Бонапарт (поклонница психоанализа и самого старичка) – Фрейда удалось вывезти во Францию. В июне 1938 года на парижском вокзале принцесса, Буллит и Эрнст (сын Зигмунда) встречали гения. Позже тот перебрался в Лондон. В мае 1940 года Гитлер начал наступление на Францию. Премьер Рейно через Буллита обратился к Рузвельту, испрашивая любую военную помощь. Ответом был отказ. США не хотели нарушить объявленный нейтралитет. После того как французская армия была расчленена, а британский экспедиционный корпус прижат к Ла-Маншу, стало очевидным, что Париж падет. Буллиту предложили покинуть посольство. Он отказался, написав коллегам: «В течение многих лет у меня есть чувство, что я пережил настолько больше в своей жизни, чем человеку дано пережить, что мысль о смерти больше не волнует меня». Переправив сотрудников, их семьи в Бордо, УБ остался в столице – помогать парижанам в борьбе с мародерством и разрушениями. Он телеграфировал в Вашингтон: «Спокойствие жителей Парижа... как невероятно, так и благородно... Дети по-прежнему катаются на тех же старых восьми осликах на Елисейских Полях... Французы делают честь роду человеческому». 10 июня Франции объявила войну Италия. Французский кабинет министров покинул Париж. Уильям Буллит принял функции главы гражданской администрации французской столицы – в сущности, стал на несколько дней ее мэром. Более того, наш герой вступил в переговоры с немцами о бескровной сдаче города. Только 30 июня 1940 года Уильям Буллит покинул Париж. Буллит возвратился в США, где начал агитировать за скорейшее вступление США в войну против Гитлера. Он буквально кричал: помочь другим – значит обезопасить самих себя. Чрезмерная активность Буллита во второй раз утомила Рузвельта, шедшего на третий президентский срок. Их отношения охладели ниже допустимой в чиновной среде температуры.
22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Буллит призвал помочь России, несмотря на все идеологические противоречия. Вскоре его вызвали в Белый дом и отправили в долгую дипломатическую поездку по мировым задворкам – Египет, Ливия, Палестина, Ирак, Иран, Индия… Затем рванул Перл-Харбор, и США официально вступили в мировую войну. Об одном из разговоров между Буллитом и Рузвельтом известно по статье, опубликованной УБ в журнале Life. Встреча состоялась в Овальном кабинете. Буллит настаивал на том, что Сталин – опасный человек, которому нельзя доверять. Рузвельт ответил: «Билл, я не оспариваю факты, предоставленные тобой, они точны. Просто интуиция подсказывает мне, что Сталин – не такой человек. <…> ему ничего не надо, кроме безопасности своей страны, и я думаю, что если я дам ему все, что в моих силах, и ничего не попрошу взамен, долг чести – он не станет пытаться что-либо аннексировать и будет сотрудничать со мной во имя мира и демократии во всем мире». Буллит ответил: «Предполагая долг чести, вы говорите не о герцоге Норфолке, а о кавказском бандите, который знает только одно: если ты отдал ему что-то просто так, значит, ты осел. Сталин верит в коммунистические принципы, в мировую победу коммунизма». Подобная грубость в третий раз осложнила отношения когда-то близких людей. Буллит был вынужден отойти от больших дел. Ему больше не доверяли, его перестали слушать. Дипломатическая же карьера Буллита закончилась драматически. Один из советников Рузвельта, к тому же личный враг Буллита, был гомосексуалистом, и Буллит рассказал об этом президенту. Тот счел рассказ более аморальным, чем сам грех. Буллиту пришлось выйти в отставку.
УБ баллотируется в мэры Филадельфии. Проигрывает. Просится в действующую армию. Ему отказывают. Наконец, обращается к де Голлю. Тот позвал его во Францию – помочь французам возвратиться в Париж. Буллит ликовал! По прибытии в Европу он был назначен майором инфантерии, адъютантом генерала Жана де Латра де Тассиньи, возглавлявшего 1-ю французскую армию. Об отдыхе 53-летний Буллит не помышлял. Он должен был пройти до конца эту войну. Участвовал во взятии Тулона, Марселя и других городов. В августе 1944 года Буллит уже стоял на площади Согласия – напротив здания американского посольства, в котором еще недавно работал. В начале 1945 года УБ попадает в госпиталь. С тех пор до конца жизни он будет ходить с тростью. Однако покинуть фронт этот удивительный мужчина отказался: непременно хотел «дойти до Берлина». Безоговорочную капитуляцию Германии Уильям встретил подполковником французской армии. Рузвельт умер, не дождавшись мира. Он не увидел, как сбывались многие предсказания Буллита. Никакой дружбы с Советской Россией, с ее вождем после войны не получилось. Сталин играл в свою игру… Возвратившись в Штаты, УБ занялся здоровьем. Ему сделали операцию – удалили один из позвонков. Но диагноз оказался несравнимо тяжелее – лейкемия. Но и недуг не сломил Буллита. Он занимался журналистикой, писал мемуары.
Умер в Париже 15 февраля 1967 года, в разгар холодной войны, на 27 лет позже своего ровесника Михаила Булгакова. Умер в том самом году, когда на разных концах земного шара одновременно вышли в свет две абсолютно разные книги, написанные этими мужчинами практически в одно время: в США – психоаналитическое исследование о Президенте США Т. В. Вильсоне, в Москве – в журнале с одноименным названием («Москва») роман (с предисловием, увы, Симонова и множеством купюр) о Воланде, Мастере и Маргарите. И, как нам не вспомнить дедулю Фрейда: у произведений был один и тот же эпиграф – ну, вы читали – из Гете: «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».
Челябинск, Вера Владимирова
Челябинск. Другие новости 20.04.16
20 апреля ожидаются следующие события – Челябинск. / СК не нашел состава преступления в действиях следователя, занимавшегося делом челябинских полицейских и Сандакова. / В лесу под Катав-Ивановском нашли тайник с боеприпасами. Читать дальше
* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.
Отправляйте свои новости, фото и видео на наш мессенджер +7 (901) 454-34-42
© 2016, РИА «Новый День»