Итак, свершилось: американские киноакадемики раздали «Оскаров». Русский «Левиафан», вызвавший бурю эмоций и ожесточенные споры на родине, остался без награды. И снова Россия расходится во мнениях: почему? И что будет дальше? NDNews.ru предлагает три абсолютно разных мнения о плюсах и минусах картины, удерживающей внимание публики непривычно долго для нашего «клипового» времени, о том, как снять в России оскароносную картину, а также о водке, реституции и интеллигенции, готовой сброситься Звягинцеву на следующий фильм.

Мнение первое: Для американцев холокост оказался важнее рассказа о плохих русских

Ника Александрова, журналист

«Левиафан» Звягинцева не получил Оскара, он уступил «Иде» польского режиссера Павла Павликовского. Уже обласканный многочисленными фестивальными призами, вызвавший эмоциональную бурю и споры среди российской интеллигенции, «Левиафан» не был оценен заокеанскими киноакадемиками. Рассказ о плохих русских, живущих в убогом мире российской глубинки, где все насквозь пропитанном коррупцией, а наравне с чиновниками правит сатанинский бал сама православная церковь, не получил заветной золотой статуэтки.

Почему «Левиафан» оказался за бортом? Вроде бы все там сделано так, как воспринимается современная Россия поборниками европейских и американских демократических ценностей. Звягинцев использовал полный набор российских ужасов: произвол чиновников, лживость служителей церкви, абсолютное беззаконие. И все это на фоне унылой жизни народа в серых гетто северного города, где прекрасно соседствуют предательство лучших друзей, измена любимой женщины, самоубийство-убийство (кто как хочет, так и понимает), невозможность противостоять самодурству чиновников и, конечно же, беспробудное пьянство абсолютно всех героев. Пьют горькую в «Левиафане» на каждом сантиметре кинопленки, причем чаще прямо из горла, огромными глотками и почти не морщась.

Советские и российские фильмы получали «Оскар» шесть раз: «Разгром немецких войск под Москвой» (1942) документальный фильм Леонида Варламова и Ильи Копалина, «Война и мир» (1968) Сергея Бондарчука, «Дерсу Узала» (1975) Акиры Куросавы (совместное производство СССР и Японии), «Москва слезам не верит» (1980) Владимира Меньшова, «Утомленные солнцем» (1994) Никиты Михалкова, «Старик и море» (2000) анимационный фильм Александра Петрова. Повторения успеха в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» Россия ждет уже двадцать лет. Но все как-то не срастается.

За эти годы на Оскар номинировался «Кавказский пленник» Сергея Бодрова, «Вор» Павла Чухрая, свой успех пытался повторить и Никита Михалков с фильмом «12». Безуспешно. Какие же российские фильмы все-таки соответствуют оскаровским стандартам? Попробуем разобраться.

В свое время «Война и мир» Бондарчука поразила фабрику грез удивительным размахом съемок. Этот фильм стал одним из наиболее масштабных проектов в мировой кинематографии. Без спецэффектов и компьютерной графики режиссером были воссозданы величайшие сражения XIX века. К примеру, для съемок Бородинкского сражения в массовке, изображавшей две армии, было занято около 15 тысяч человек пехоты, сформирован полк кавалерии в 950 сабель. У каждого из них было оружие, исторический костюм. На постановку «боя» израсходовали 23 тонны взрывчатки и 40 тысяч литров керосина, 15 тысяч ручных дымовых гранат, 2 тысячи шашек, 1500 снарядов. Фильм «Война и Мир» продемонстрировал всему миру, что в СССР технология кинематографии не уступает мировым стандартам, ведь для съемок киноэпопеи использовались только отечественные материалы и техника. Для Советского Союза это было делом принципа. Оскар был заслуженным и необыкновенно важным для мирового признания кинематографии советской страны.

В 1975 году «Дерсу Узала» стал оскароносцем во многом благодаря именитому японскому режиссеру Акира Куросава. Новый успех пришел в СССР лишь через двадцать два года после «Войны и мира». Его принесла мелодрама – один из самых любимых голливудских жанров – «Москва слезам не верит» режиссера Владимира Меньшова. В основе сюжета горячо любимого россиянами фильма лежит типичная история Золушки с голливудским хеппи-эндом, только история рассказана на советский лад. Правда, если убрать из фильма некоторые детали московской жизни времен хрущевкой оттепели и эпохи брежневского застоя, можно историю Кати Тихомировой вполне принять за историю ее сверстницы из предместья Парижа, или жительницы Оклахомы, приехавшей искать женского счастья в Нью-Йорк. Женщинам по обе стороны океана точно хотелось встретить в своей жизни того самого интеллигентного и в то же время мужественного слесаря с большой буквы «С» – Гоша, он же Гога, он же Жора, он же… Джордж… Закат застоя ознаменовался и потеплением отношений между СССР и США. Уже приближалась знаменитая перестройка с заявлениями Горбачева о необходимости «социализма с человеческим лицом». «Москва слезам не верит» в какой-то мере стала киновоплощением этой неосуществленной горбачевской мечты.

А вот «Утомленные солнцем» Никиты Михалкова покорил Голливуд на волне дерзко ворвавшейся в Россию демократии. Открывались архивы КГБ, СМИ получили реальную возможность писать обо всем, что раньше строго цензурировалось, государственная Дума вела жаркие дискуссии с неизменными телетрансляциями в режиме он-лайн. Основной конфликт, занимавший когда-то писателей эпохи классицизма, – конфликт между долгом и чувством, в фильме Михалкова только подогревал и без того сильный сюжет. В общем, киноакадемики не устояли. К тому же не поддержать новую демократическую Россию в ее желании, наконец, пересмотреть свою трагическую историю, за океаном считалось вполне похвальным.

«Новый Регион – Челябинск» в контакте, Одноклассниках и Facebook*

Но вернемся к «Левиафану» – фильму о проблемах погибающей и разлагающейся России. В нем нет ничего похожего на Россию, поднимающуюся с колен, о которой ежевечернее рапортуют главные телеканалы страны. Этот фильм о стране, которая не стремится покорить высоты, как когда-то это делала Катя Тихомирова, о стране, где никто не верит в любовь и семейные ценности, которые были так важны для многочисленных домочадцев комдива Котова. Это Россия, где храмы растут как грибы, но нет веры ни во что.

В принципе, на волне сильнейшего охлаждения отношений с Западом, санкций всех мастей, «Левиафан» снят очень даже в тему и вовремя. С такой левиафановской Россией вряд ли кому-то захочется иметь дело, и нынешняя конфронтация с Западом получает вполне резонное объяснение.

Можно «Левиафан» называть чернухой или восторгаться честным подходом к действительности, рассуждать о гражданской позиции Звягинцева, но эти дискуссии спотыкаются о главный недостаток картины. А таковой все же имеется. Герои российского претендента на Оскар и все что с ними происходит не вызывает зрительского сочувствия. Ни на секунду. Кто-то скажет: так ведь это фильм без положительно героя. Соглашусь, в мировом кинематографе немало подобных лент. Но отсутствие положительного героя не исключает сопереживания событиям на экране. За два часа просмотра «Левиафана» мне ни разу не защемило сердце, в душе ничего не всколыхнулось, никого не было жалко, а на следующий день о фильме и не вспомнилось. В мире кино есть негласный закон: если фильм не возвращает к себе после просмотра, о его героях не думаешь, а перед глазами не всплывают эпизоды картины, фильм не может занять место в ряду лучших образцов кинематографа. А вот за красивую картинку и правильный сюжет Оскаров не дают. Все-таки в Голливуде работают профессионалы. И с этим не поспоришь.

Мнение второе: Блеск и нищета периферии мироздания

Евгений Полак, фотограф

Я бы не назвал «Левиафан» гениальной картиной, но, безусловно, выдающейся и дал бы Звягинцеву премию за визуализацию драматического замысла. Место действия – периферия мироздания – подобрано более чем тщательно: это не просто фон, как бы оттеняющий происходящее, это действующее лицо. Дальний план – фундамент фильма. Глубина резкости установлена на бесконечность, и мы видим потрясающую, нерукотворную красоту, но замороженную, спящую. И внутри этого застывшего пространства (именно внутри) на ближнем плане копошатся люди с их дрязгами, интригами, делишками. И все, что сделано этими людьми, выглядит очень негармонично: обшарпанные уродливые дома, дороги, машины.

Есть еще средний план – море – оно у Звягинцева всегда разное: тревожное, хмурое, печальное, суровое, мощное, загаженное – отравленное у берега и светлеющее, уходящее в небо у горизонта. Чем ближе к людям – тем хуже. Но море не с ненавистью – с сожалением смотрит на то, что происходит на берегу, прощая и сопереживая несчастным, ограниченным своим кошмарным мирком людям: они не могут даже обрести четкие, яркие формы – не подлые, а подленькие, не трусливые, а трусливенькие, в бога не верят, но чуда требуют, а всего-то нужно поднять глаза…

И этот контраст величественного нерукотворного, завораживающе красивого, но далекого – кажущегося недосягаемым, и страшного, созданного «своими руками», убогого близкого и создает, на мой взгляд, основной конфликт фильма. Не случайно в последнем кадре, когда над темно-серой, припорошенной снегом, словно прикрытой вуалью смерти, дальней грядой начинает пробиваться свет, внимание зрителя на ближнем плане навязчиво привлекает бьющаяся о черные скалы пустая бочка.

Мнение третье: «Вам, конечно, денег больше «на кино» не дадут, но мы сбросимся…»

Марина Краенко, культуролог

«Левиафан», ставший лауреатом Каннского фестиваля и собравший внушительный «букет» наград европейских кинофестивалей – в частности, Гран-при 58-го Лондонского кинофестиваля, Гран-при фестиваля в Мюнхене, главный приз кинофестиваля в сербском Паличе, Гран-при фестиваля в Египте, а также премию «Золотой глобус», не стал оскароносцем. Бывший десантник (как галантно выразился один французский режиссер – поклонник творчества Звягинцева вообще и его последней работы, в частности) со своей историей о русских коррупционерах, попах и предательстве «уступил» польской барышне, у которой испытанию подверглась вера…

Собственно, и режиссер « Левиафана» в своих интервью неоднократно говорил, что его фильм может уступить «Иде», отмечая, что «Оскар» – премия абсолютно непредсказуемая», и, кроме того, есть неплохие шансы у аргентинской картины «Дикие истории».

О Левиафане – дадут Оскара – не дадут – судачили с самого его выдвижения на знаменитую премию. И я думала: и дадут – заклюют кремлевские пропагандисты Звягинцева – мол, вон за что нынче – за очернение народа-богоносца пиндоссы призы раздают, не то, что раньше,– за любовь, как случилось с Михалковской картиной или за привлекательное трио русских женщин-тружениц: малярши, приемщицы и директора фабрики в «Москва слезам не верит». Заклюют и денег больше не дадут. Хотя и раньше давали немного. Еще хуже, если в атмосфере организованной и умело поддерживаемой травли художник просто не сможет больше творить. Не писал же Пастернак, начиная с 37-го года стихов- не мог.

Ну, затравят режиссера – у нас это запросто – во всех формах, начиная еще с отлучения Льва Николаевича от церкви- пригласят его в Голливуд, уедет он.. А кому он там нужен со своей болью о русском падении нравов, государственности и прочих институций?! В лучшем случае, сгорит как Тарковский, чья ностальгия и жертвоприношение все равно только нам так дороги – людям одной с художником ментальности…

С другой стороны, не дадут Оскара – тоже жизнь не покажется сахаром. И денег также не дадут. А кто знает, каков его творческий потенциал и уровень терпения? Дождется ли возможности заниматься любимым делом – снимать кино?!

И вот не дали. Ну, тут же появились некультурные заголовки в прессе: «Левиафан остался без Оскара» и интертрепации на тему с соответствующим наполнением.

Ну не верю я, что зрители не узнали в героях Звягинцева и себя, и знакомых, и ситуации. Или не поняли «переваренных» в творческих мозгах и душе режиссера две истории: ветхозаветную – об Иове и чудище и недавнюю- о жителе американского штата Колорадо, взбунтовавшегося и снесшего бульдозером несколько зданий после того, как лишился своего участка земли.

А ведь есть и более серьезный – философский пласт у фильма Звягинцева. Даже название фильма относит нас не столько к выныривающим время от времени из Баренцева моря китам или к выброшенным на берег их огромным скелетам, среди которых бродят герои фильма, а, как и одноименная книга (английского политического философа XVII века – Томаса Гоббса) отсылает к чудовищным силам государства, противостоящего таким людям, как главный герой фильма Коля. Городской священник сравнивает его с библейским персонажем, стоически переносящим во имя веры все сваливавшиеся на него несчастья. Хотя лично мое мнение: Коля в фильме – не Иов. Он – выброшенный на берег кит.

Кстати, один мой знакомый, посмотрев эту историю о русской северной глубинке (а он не читал библии, хоть и ходит в церковь) заинтересовался: что такое этот Левиафан? Все остальное, как он признался- про поповщину, чиновников, «закадычных» друзей ему было понятно и, главное, знакомо. И вот рассказывая ему, что Левиафан – библейское название гигантского морского животного, считавшегося самым крупным в мире; на древнееврейском языке означающее «кольцеобразно извивающееся животное»; что Левиафана отождествляли то с огромным крокодилом, то с морским змеем или драконом; что это огнедышащее чудовище совершенно не знает страха, защищено непробиваемой чешуей; что из его пасти вырывается пламя и крепкие зубы его вселяют ужас, а от дыхания закипает море, и нет на земле существа, равного ему по мощи, – я вспомнила, что имя «Левиафан» давалось самым большим кораблям и пароходам. А находясь под впечатлением от выпитой северянами водки (ведь фильм Звягинцева – мрачная история не только о том, как повседневная жизнь в России пропитана коррупцией и церковью, но и водкой; особенно водкой: герои хлещут водку даже не стаканами, ее беспрерывно пьют прямо из бутылок – на деловых встречах, дружеских застольях, даже во время стрельбы по мишеням), я вспомнила другой, состоящий из дешевых клише «Левиафан» – американо-итальянский фантастический фильм ужасов времен горбачевской перестройки (кажется, 1989-го года) – режиссёра Джорджа Косматоса, где всесильное оружие массового поражения, как джин, заключено в бутылке русской водки. Фабула этого дурацкого в художественном отношении ужастика такова: группа подводных шахтёров во главе с геологом Стивеном Беком бригадным методом добывает серебро из глубинных пластов на специально оборудованной станции. И вот уже смена подходит к концу, когда один из шахтеров (Сикспэк) случайно проваливается в подводный желоб и обнаруживает затонувший советский военный корабль «Левиафан», причём налицо признаки намеренного затопления судна, всё ещё числящегося в международном судовом реестре. Шахтёр находит на корабле сейф и приносит его на станцию. В сейфе – вещи погибших моряков и кассета с весьма странной записью командира затонувшего корабля. Однако Сикспэк припрятал и никому не показал ещё одну свою «находку» – бутылку водки «Столичная». Именно ее содержимое привело к недомоганию и скоропостижной смерти шахтера. Оказалось, что причиной его заболевания стал вирус, вызывающий мутацию организма человека: постепенно он превращается в чудовище и начинает убивать. В это же время выясняется, что «Левиафан» проводил некие секретные эксперименты с этим вирусом, из-за чего погиб весь экипаж корабля. Именно из-за этого вируса на подводной станции начинается эпидемия...

*****

А теперь об истории из Левиафана с «отжатием» РПЦ зданий, ранее им не принадлежавших на родненькой территории. Вот две фотографии из южноуральского Троицка с разницей в 5 лет – здание на углу улиц Советской и Володарского (бывших Нижегородской и Соборного переулка), что по настойчивой «просьбе» настоятельницы одного из монастырей отошло РПЦ.

2010 г. 2015 г.

До революции здесь была вовсе не церковь, а кондитерский магазин Франко, торгующий шоколадными конфетами, птифурами, марципанами и прочим сладким товаром. Его тут же рядышком – в кондитерском цехе – изготавливали из свеженьких продуктов. Кондитеры, работавшие там, учились у Эйнема в Москве (так назывался до эпохи исторического материализма «Красный Октябрь»). Где заложенный проем – была вторая дверь, очевидно, чтобы удобнее было входить и выходить покупателям, а может, напротив, кондитерам цеха и прочему персоналу. При СССР и после него в здании тоже размещались разные магазины, место было бойкое – на углу от Горсада, излюбленного места отдыха горожан, и рядом с главным городским кинотеатром (до революции – синематограф «Марс», при соввласти – им. 30 лет ВЛКСМ). Не знаю, состоит ли этот дом в реестре памятников местного значения, но интересно, на каком основании в него въехала РПЦ?!!! Во всяком случае, к реституции, по которой в том же Троицке недавно выселили из помещения в центре города районную библиотеку (подселив ее к архиву или ЗАГСу), отдав его епархии, не имеет никакого отношения.

Но, к слову, законодательство о реституции в РФ хитрое – церковники получают не только объекты, что отняла у них власть рабочих и крестьян, но и те здания, в которых «есть необходимость»: например, в Калининграде РПЦ «отжала» 3 (или уже 5) лютеранских (!) кирх, а в Ленинградской области муниципальные «ненамоленные» здания в 3 районах.

*****

Жители Южного Урала в этот раз особенно напряженно ждали решения иностранного киножюри, почувствовав некую сопричастность к происходящему – ведь буквально накануне премии художник, чья работа вызвала бурную реакцию со стороны чиновников, церковников и нормальных, т. е независимых от государства и попов , зрителей, приезжал в регион и рассказывал – много, о своем фильме, природе творчества вообще и, по мере необходимости, – о себе, мучительно переживая бестактные вопросы и обвинения почти в русофобстве.

Но еще до решения судейской команды «Оскара» два преподавателя литературы из маленького уральского городка отправили режиссеру письмо. Дабы у них не возникло неприятностей, их фамилии и городок проживании не укажу( хотя, показывая мне письмо, они об этом не просили)… Поскольку, в отличие от министра культуры и иже с ним, жесткий рассказ Звягинцева о современном состоянии российского общества – коррупции и слишком очевидных связях Русской православной церкви с авторитарной государственной машиной на конкретном примере – «как это работает» – когда у жителя небольшого городка на берегу Баренцева моря продажный мэр пытается конфисковать почти все имущество, отнять дом, чтобы построить на освободившемся участке церковь, когда его предают друзья и все это на фоне льющейся рекой водки,– не показался мне преувеличением, даже в художественном преломлении.

Итак, несколько фрагментов из их уже отправленного письма: «… Мы такие же учителя словесности, что и Ваша мама, разве что, немного одичали в нашем захолустье. И руки у нас уже начали опускаться – не прорастают семена доброго и вечного сквозь затвердевшую и затхлую среду, в которой, увы, вынуждены расти наши ученики.

И ученики прежних выпусков не радуют своими достижениями и образом жизни – пьют горькую – что мальчики, что девочки, потому что, тем, кто не уехал из нашего «города Зеро», некуда приложить свои умения и душевные порывы – ничего у нас толком не работает ни из прежних предприятий, ни из обещанных по сто раз властями «инновационных проектов».

Прежний мэр (уже давно арестован) оплел за четверть века, что правил – и при коммунистах, и при капиталистах – город коррупционной паутиной, в которой задохнулись все – и предприниматели, и бюджетники, и здоровые, и больные, и старые, и молодые. Новый – на старых дрожжах продолжает начатое предшественником. А Коли твоего у нас, увы, не народилось…

Зато здание районной библиотеки отдали Русской православной церкви, хотя читальня эта ей никогда не принадлежала…

Спасибо Вам за бесстрашие, за то, что сделали такой величественный фильм, поражающий своей нравственной серьезностью. И хоть мы никуда уже давно не выезжаем, но по письмам, из общения по скайпу – стараемся соответствовать! – и по телефону с близкими из других городов – поменьше и много больше – мы знаем, что вся наша истерзанная ворами и бездельниками страна переживает страшное испытание, сравнимое с тем, что было ниспослано на библейского Иова…

Вам, конечно, те, кто страну в «говняшку» превратил, денег больше «на кино» не дадут… Но, мы – интеллигенты – сбросимся, и эти 25% или 35%, что министры давали (из наших же налогов) по всей стране наберем на следующую ленту… »

Зная зарплату этих людей и их «прожиточный» минимализм, я впечатлилась, что они готовы четверть (именно такая часть кинопроизводства «Левиафана» профинансирована Минкультуры и Фондом кино) из 220 миллионов (это бюджет фильма) собрать по «подписке», как раньше собирали на Храм. Но интеллигенция – это же не только образование, прописка, род занятий и «страничка в facebook»…

*

* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.

© 2015, «Новый Регион – Челябинск»

Публикации, размещенные на сайте newdaynews.ru до 5 марта 2015 года, являются частью архива и были выпущены другим СМИ. Редакция и учредитель РИА «Новый День» не несут ответственности за публикации других СМИ в соответствии с Законом РФ от 27.12.1991 № 2124-1 «О Средствах массовой информации».