Челябинск –Москва, Июль 07 (Новый День – НР) – NDNews.ru продолжает разговор о книгах Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» и «Алиса в Зазеркалье», первая из которых вышла в свет 150 лет назад – 4 июля 1865 года. В первой части филолог Вера Владимирова рассказала об истории книги, не покидающей пьедестал самых читаемых и любимых книг человечества. Сегодня речь пойдет о некоторых тайнах повествования, а также о том, почему эта полная абсурда, но, как выясняется, лишь местами выдуманная история так популярна в России.

Живее всех живых

Вера Владимирова, филолог

Для моих знакомых и друзей сказки Кэрролла, как это часто случается с библиоманами – хрониками стали неотъемлемой частью жизни, о чем они с удовольствием и рассказали.

Но прежде, чем предоставлю им слово, вставлю и свои «2 копейки» в проект « Кэрролл, Алиса и я». И назову их:

Леденцы Алисы и Херес Кэрролла для мамы в память об одной физической задачке

Моя мама преподавала физику и была страстно увлечена и этой наукой, и желанием заинтересовать ею своих воспитанников. Удавалось ей это далеко не всегда, но она не унывала и продолжала с энтузиазмом заниматься и со школьниками, и со студентами. На закате жизни, правда, удивлялась, мол, из школьников вышло несколько незаурядных профессионалов, а из студентов, что странно, – ничего привлекательного…

И вот как-то один из бывших учеников, ставший ученым в одно из областей современной физики, привез маме из очередного зарубежного вояжа банку леденцов, купленных в Оксфорде в той самой лавочке, где их, якобы, покупала и Алиса, и бутылку хереса именно той марки, что, как уверил его один из старожилов, предпочитал Чарлз Доджсон (а также кумир всех физиков и астрофизиков Эдмунд Галлей – оксфордская «звезда» Ньютоновских времен в Кембридже), чей ланч состоял исключительно из сухого печенья и бокала хереса. А мне – тогда подростку ( на дворе был конец 70-х годов прошлого века) он подарил невиданную игру-головоломку-пазл «Камера Рэдклиффа» (это первая в Британии круглая библиотека (в ней работал и Доджсон- Кэрролл), построенная в Оксфорде в середине XVIII века на деньги врача – доктора Рэдклиффа, завещавшего на воплощение мечты о красивой и функциональной университетской библиотеке почти все свое состояние) и книжку – английский оригинал «Алисы в стране чудес» + русский перевод сказок об Алисе Н. Демуровой.

И с того момента я «заболела» – и заболевание time to time вызывает рецидивы – творчеством Кэрролла, отдельными фрагментами истории Оксфорда и биографии профессора Доджсона.

Мамин ученик привез эти подарки не случайно, а в память о том, как она задала им с одноклассниками задачку из этой сказки, сформулировав ее почти в духе Платона: что случится, если упасть в туннель, проходящий через центр Земли (эта «тема» была очень популярна и во времена Кэрролла). И дети с увлечением обсуждали, что конечно, при обычном свободном падении Алиса не смогла бы ни уронить банку (банка так и находилась бы перед ней в подвешенном состоянии), ни снова поставить ее на полку (скорость падения была бы слишком большой). По поводу же «тела, падающего в кроличью нору» и стремящегося к центру земли, правильный ответ сформулировал еще Галилей: оно будет падать с возрастающей скоростью, но с убывающим ускорением, пока не достигнет центра Земли, где ускорение равно нулю. После этого скорость тела станет уменьшаться, а замедление – увеличиваться до тех пор, пока оно не достигнет противоположного конца туннеля. А затем вновь начнется падение к центру Земли. Если пренебречь сопротивлением воздуха и силой Кориолиса, возникающей вследствие вращения Земли (во всех случаях, когда туннель не проходит через оба полюса), то можно считать, что тело будет колебаться вечно. Разумеется, его, в конце концов, остановит – и именно в центре Земли – сопротивление воздуха.

Кстати, этот прием – падение сквозь Землю – использовали после Кэрролла многие писатели-фантасты. Например, Л. Фрэнк Баум в «Дороти и Мудрец из страны Оз» ( он же использовал этот удобны сюжетный трюк и в книге «Тин-Ток из страны Оз» и Р. П. Томпсон в «Королевской книге Оз».

Но не только для физиков и математиков, но и для логиков, и для философов, и даже для медиков сформулировал различные проблемы или выразил словами маленькой девочки и сказочных персонажей интересные и глубокие мысли Льюис Кэрролл.

Например, фраза: «Убить Время! Разве такое ему может понравиться! Если б ты с ним не ссорилась, могла бы просить у него все, что хочешь», – произвела впечатление на Альберта Эйнштейна. Ну, а эту «сказочную» характеристику нередко цитировал «папаша Фрейд»:

«Она всегда давала себе хорошие советы, хоть следовала им нечасто. Порой же ругала себя так беспощадно, что глаза ее наполнялись слезами. А однажды она даже попыталась отшлепать себя по щекам за то, что схитрила, играя в одиночку партию в крокет. Эта глупышка очень любила притворяться двумя разными девочками сразу».

Кстати, по мнению английского классика Гилберта Кийта Честертона, «Алиса» вообще не детская книга: « Льюиса Кэрролла следует читать не детям – дети пусть лепят пирожки из песка; «Алису в стране чудес должны штудировать ночами напролет мудрецы и седовласые философы, стремящиеся постичь труднейшую проблему метафизики, кроющуюся в пограничной зоне между рациональным и иррациональным – природу юмора, самую неуловимую из духовных сил, которая вечно порхает между ними». Полагаю, что религиозный философ и литератор Честертон имел в виду интеллектуальный характер кэрролловского нонсенса. Но даже он слегка противоречит себе, развивая эту мысль дальше: «Мир логический Кэрролл сумел увидеть перевернутым; всякий другой мир он не видел даже в его обычном состоянии. Он взял треугольники и превратил их в игрушки для своей любимицы, взял логарифмы и силлогизмы и обратил их в нонсенс». То есть, «Алиса» – то выходит книжка и для детей! Просто написана необычным человеком в необычном жанре. Кэрролл взял и в набирающей силу форме литературного абсурда (кстати, тот же Честертон считал литературу нонсенса таким же открытием и достижением XIX века как всеобщее – в Британии, конечно – образование и электричество!) искрометно рассказал о том, чем он профессионально занимался – об алгебре, геометрии, о математике и ее пересечениях и параллелях с другими науками! Удивительно, конечно, что сначала его сказки о невозможном, сложном и смешном полюбили дети – сразу же, с первых страниц, а уж потом их необычный смысл и стиль «дошли» до взрослых. А может, это вовсе и неудивительно, и легко объясняется тем, что серьезный ученый, чудаковатый и застенчивый человек сохранил в себе, по словам одной из его почитательниц – писательницы Вирджинии Вулф, – «кристалл детства».

Новости «Новый Регион – Челябинск» в Facebook*, Одноклассниках и в контакте

Что же касается хереса и леденцов... После того, как я побывала в Оксфорде спустя энное количество десятилетий с того дня , как у нас в доме появились леденцы Алисы и херес «академиков», пришлось разочаровать маму: в Оксфорде херес всех марок – не меньше полудюжины продают как «напиток Кэрролла», а Галлей и вовсе предпочитал портвейн… А вот лавка, где Алиса покупала леденцы существует и по сей день, кроме того она есть в сказках об Алисе – это Лавка Овцы. Абсолютно реальное заведение, располагавшееся напротив Старого Тома (башни колледжа Крайст Чёрч и ее одноименного колокола) по улице Олдгейт. Алиса Лидделл действительно покупала в этой лавке леденцы. Этот магазин существует и сегодня, превратившись в магазин Алисы.

150 лет назад хозяйкой магазина была старая женщина со слабым заикающимся голосом, которая непрерывно вязала. Поэтому в книге Овца проявляет чудеса в искусстве вязания. (см. рисунок ) На рисунке первого иллюстратора «Алисы» сэра Джона Тенниела мельчайшие элементы лавки Овцы приведены с полной достоверностью. Это та самая лавка, только изображенная ЗЕРКАЛЬНО. Как видно из фотографии магазина, из этого ракурса дверь должна была бы быть слева, а окно справа. Но так не может быть, Алиса же находится в Зазеркалье, поэтому дверь и окно поменялись местами. На окне лавки зеркальная вывеска «чай – 2 пенса». И очевидно, что вывеска как раз не зеркальная. Зеркальной она была бы, если бы была написана правильно. Мы же в лавке стоим, а не перед нею… Сейчас таких цен в лавке уже, понятно, нет. Внутри продается бесчисленное количество сувенирчиков и книжек, посвященных Алисе. Большинство – коммерческая ерундистика.

Вообще на страницах путешествий Алисы разбросано множество упоминаний об Оксфорде и реальных людях, живших по соседству с Доджсоном и Лидделлами. «Взаправду» существовал «кисельный колодец», снабжавший округу чудодейственной «святой водой». В книжке Алиса сначала говорит, что таких колодцев не бывает, а потом вспоминает, что ей, кажется, известен один.

«Кроличьей норой» называли маленькую дверку за кафедрой декана Генри Лидделла, откуда он неожиданно появлялся перед студентами и туда же исчезал после лекции…

Мама очень любила приводить на занятиях ситуации из сказок Кэрролла как пример того, что интеллектуальная игра – не без примеси абсурда – ужасно увлекательна, побуждая тем самым учеников и студентов не бояться искать двойной и потайной смысл в, казалось бы, уже проясненных и изученных проблемах мироздания, прорубать неумолимой логикой дорожку в фантастический мир науки. Кэрролл уже 150 лет для всех просветителей – идеальный союзник, ведь это в его сказках нужно бежать все быстрее, чтобы оставаться на месте; чтобы спуститься с холма приходится идти не вперед, а назад; чтобы разрезать пирог, нужно сначала его раздать и «легче выпить больше, а не меньше, чем ничего»; а лет через сто после создания сказок об Алисе были обнаружены «галлюцинаторные» грибы: у человека, вкусившего его, возникает ощущение, что он начинает расти или уменьшаться.

Триумф логики, фантазии и любви к детям

Елена Москвина, учитель словесности

« Алиса в стране чудес» написана – несомненно – для детей. Кэрролл объяснял ошеломительный успех своей сказки тем, что у него были усердные помощницы – фея фантазии и симпатия к детям.

И вот что я вам скажу по этому поводу о роли воспитания. Если бы у нас в каждой школе и каждом университете было хотя бы по одному Доджсону – Кэрроллу, мы жили бы в другой стране. Неидеальной (да и кому нужен абсолют), но, как говорят, мои ученики, более « продвинутой».

Но и Чарльзу Доджсону повезло в жизни с учителями. Да еще и с родителями, что тоже были учителями. Ведь до 12 лет наставником Чарли был отец, превосходно подготовивший его по математике и по латыни. Еще бы! Чарльз Доджсон – старший закончил Оксфорд с двойным отличием – по классическим языкам и по математике, интеллектуально он был интересен своему сыну и тогда, когда сын сам стал профессором- они частенько обсуждали сложные математические задачи, хотя по основным интересам отец и сын разошлись: отец был в большей степени богословом. Более того, отец Кэрролла был одним из авторитетных вождей Высокой англиканской церкви, опубликовавшим немало серьезных теологических трудов. И вот этого религиозного деятеля совсем даже не пугали эксцентрические выходки сына, напротив, он играл с ним и остальными детьми в весьма нетривиальные игры. Так Чарльз- младший соорудил в огромном саду пасторского дома отца железную дорогу, для которой издал и «инструкцию», один из пунктов коей гласил: « В случае, если поезд сойдет с рельс, пассажиров просят не вскакивать, а лежать до тех пор, пока их не поднимут…А не поднимут их до тех пор, пока по ним не пройдет не менее трех составов, а то врачам и санитарам будет недостаточно работы…» И вот этот серьезный священник вместе со своей женой – аристократкой послушно лежали, пока дочки- сыночки переезжали их « не менее трех раз»… А еще родители вместе с Чарльзом создали театр марионеток и принимали участие в представлениях «факира и фокусника» – своего неугомонного в творческих выдумках старшего сына. Так что вот откуда герои кукольного театра и странный поезд в «Алисе». При этом именно отец определил приоритеты в жизни сына, которые потом «затвердила» школа (знаменитый, закрытый привилегированный пансионат Регби), и коим Кэрролл следовал всю жизнь: на первом месте христианская мораль и нравственность, за ними – джентльменское поведение и только потом – интеллектуальные достижения.

Но при этом и в Регби, и позже – в оксфодском Крайст Черч наставники способствовали развитию в своих пансионерах и студентах таких качеств, как наличие и независимость взглядов и суждений, умение их настойчиво и последовательно отстаивать, при возможности – воплощать на благо общества, даже рискуя навлечь на себя неудовольствие высоких лиц или в ущерб личным интересам.

Доджсон так и жил. Не только написал почти 300 трудов по математике и литературных сочинений. Он боролся – вместе с братом – за изменение плачевного состояния голодающего населения маленького острова Тристан-да-Кунья. Его волновал вопрос «чистоты» проведения парламентских выборов и адекватности представительства в парламенте Отечества всех социальных групп. И он написал ряд статей и памфлетов, а также писем премьер-министру Англии с обоснованием необходимости тайного голосования и принципа «пропорционального» представительства, сформулированного с позиции логики и математики…

И вот еще что. Кэрролл очень ценил своих учителей. Возможно, и поэтому тоже он так много сам возился с детьми, вырабатывая свою личную педагогическую систему.

Ведь, когда он подростком в латинском стихосложении «исправлял» общепринятые правила, его преподаватели «не били его по рукам», а только дивились, насколько эти исправления логически оправданы. Один из них отмечал: «ЧД подменяет описанные в грамматике окончания существительных и глаголов не только более точными аналогиями, но и удобными формами собственного сочинения».

А может, я и не права утверждая, что Кэрролл возился с детьми, как бы отдавая дань уважения собственным воспитателям. Может, совершая с малышами и подростками долгие прогулки, посещая театр, фотографируя их и параллельно рассказывая об этой новинке – искусстве фотографии, развлекая играми и сказками, он чувствовал себя не таким одиноким?! Но воспитывал и просвещал он просто замечательно. И весьма щедро: платил при необходимости за уроки французского, пения и рисования, за дорогие визиты к стоматологу и посещения только появившихся специалистов-логопедов (сам Кэрролл довольно сильно заикался). И даже свои редкие проповеди он предпочитал читать детям. Но проповеди эти были такими добрыми, экстравагантными и занимательными, что на них приходили и родители детей, и студенты профессора математики, и коллеги- богословы. Людей собиралось так много, что просторный храм Крайст Черч не вмещал всех желающих…

А какие он писал своим воспитанникам письма!

У меня есть любимое (Самуила Маршака оно тоже восхищало). Один приятель уверяет, что его адресатом «однозначно» был Берти Вустер – бессмертное создание П. Г. Вудхауса. Why not?! С епископом оксфордским Сэмюэлем Уилберфорсом, которого Вудхаус обожал и чье имя частенько использовал, например, как второе имя Б. Вустера, Чарльз Доджсон с удовольствием беседовал… Абсурд?! Ну, так и тема у нас – сплошной нонсенс.

Итак, эпистолярный шедевр великого педагога:

Дорогой Берти!

Я был бы рад исполнить твою просьбу и написать тебе, но мне мешает несколько обстоятельств…

Во-первых, у меня нет чернил. Ты мне не веришь? Ах, если б ты знал, какие чернила были в мое время! ( Во время битвы при Ватерлоо, когда я был простым солдатом).

Стоило лишь налить немножко чернил на бумагу, как они сами писали все, что нужно!

А те, что стоят на моем столе, до того глупы, что, даже если начать слово, все равно не сумеют его закончить!

Во-вторых, у меня нет времени. Ты мне не веришь? Ну, что ж, не верь! Ах, если бы ты знал, какое время было в мое время! (Во время битвы при Ватерлоо, когда я командовал полком).

В сутках тогда было 25 часов, а иногда 30 или даже 40!

В-третьих – и это самое важное – я совсем не люблю детей. Не знаю почему, но меня от них мутит, как других от кресла-качалки или пудинга с изюмом. Ты мне не веришь? Я так и знал, что не поверишь. Ах, если бы ты знал, какие дети были в мое время! (Во время битвы при Ватерлоо, когда я командовал всей армией. Тогда меня звали герцог Веллингтон, но потом я решил, что носить такое длинное имя слишком хлопотно и изменил его на «мистер Доджсон»).

Теперь ты и сам видишь, что написать тебе я никак не могу.

Полная смысла бессмыслица…

Андрей Маковецкий, историк

Об истории создания обеих «Алис» уже написаны целые тома. Думаю, большинство фанатов Кэрролла, и российских в том числе, некоторую часть этого исследовательского изобилия прочитало. Но ведь сначала они попали под магию его сказок. Как это случилось 150 лет назад, и случается, по сей день?! Сам Кэрролл это, собственно, и объяснил исчезающими устами Чеширского кота:

« – А что это за звуки, вон там? – спросила Алиса, кивнув на весьма укромные заросли какой-то симпатичной растительности на краю сада. – А это чудеса, – равнодушно пояснил Чеширский Кот. – И.. И что же они там делают? – поинтересовалась девочка, неминуемо краснея. – Как и положено, – Кот зевнул. – Случаются…»

Можно сколько угодно объяснять неумирающий интерес к сказкам профессора математики, но нельзя не согласиться с тем, что этой любви «не случилось» у читателя с огромным количеством не менее талантливых произведений и не менее своеобразных авторов.

И все же у меня есть несколько скромных предположений по поводу того, почему, например, мы, россияне, ими так восхищаемся. Это такой феномен Кэрролла – у каждого из его поклонников есть своя теория относительно чудесных приключений Алисы. И связано это, на мой взгляд, с первой чертой его литературного творчества.

Во-первых, сказки Кэрролла очень английские, а в нашей стране испокон веков было полно англофилов (и это, как правило, люди с хорошим вкусом). И, кстати, британцы со мной согласны: «Алиса в Стране чудес» вошла в список двенадцати «самых английских» предметов и явлений, составленный министерством культуры, спорта и СМИ Великобритании. С этим, собственно, и связаны и некончающиеся через полтора века мифы об Алисе и ее создателе – жители туманного Альбиона ведь очень любят всевозможные литературные розыгрыши и мистификации:

– Алису написал вовсе не Кэрролл, а… Марк Твен;

– «Алиса в стране чудес» – это закодированная шахматная задача (сия версия, говорят, была подброшена «алисоманам» Владимиром Набоковым);

– Алиса – памфлет в духе Свифта на религиозные распри в Англии второй половины XIX-го века;

И, наконец, самый абсурдный – не хуже любого нонсенса из сказки:

– Алису написала королева Виктория…

Это притом, что, как я понял, большой вопрос – а прочитала ли Виктория Эдуардовна данное произведение?!

Во-вторых, сказки Кэрролла очень оксфордские – в них полно аллюзий на современность – общественные, научные, педагогические, философские и прочие вопросы (значимость многих их них только возросла сегодня). Много юмора – юмора интеллектуального, придающего стершимся фигурам речи новый свежий смысл, при этом объясняющего этот смысл логично и, порой, буквально, т. е. в тексте полным-полно парадоксов. Например,

«Сядем на минутку»,– предлагает, устав от бега, Алиса.

«Сядем на Минутку?! – негодует Король, – Как можно?! А что бы ты сказала, если бы на тебя сели?!»

Или

«Знакомьтесь! Алиса, это пудинг!

-Пудинг, это Алиса!

-Унесите!…Ну вот, вас только познакомили, а ты уже на него с ножом».

А жанр парадокса – высший пилотаж в прозе. Для оксфордцев же с их энциклопедичностью и не скованным предрассудками умом – почти повседневное занятие. Не зря же следующий оглушительно популярный создатель литературных парадоксов, в основе которых безупречная логика, тоже из Оксфорда,– Оскар Уайльд.

В-третьих, занимательность этих сказок напрямую связана с их, с позволения сказать, «аморальностью» – в них начисто отсутствует «урок» или «мораль», до коих так охочи были викторианские авторы, писавшие, к слову, не только для детей, но и для взрослых. У Кэрролла же: «А какая отсюда мораль, я сейчас не могу тебе сказать, но скоро вспомню». И это поразительно, потому в «Алисе» много соприкосновений с моралистом Диккенсом, произведения которого Доджсон – Кэрролл очень любил – буквально вырос на его книгах, а вот поди ж ты, пересекаясь со своим тезкой Чарльзом – пусть и минимально – в реалиях (ибо кэрролловские художественные «формулы» можно отнести и к прошлому, и к будущему), этот очень свободный мыслитель, выходит, классика пародировал…

И тут мы подходим к четвертой привлекательной черте сказок ЛК – пародийности. Он пародирует нравоучительные стишки, коими пичкали детей во все эпохи и все времена. Пародирует школьную премудрость, саму скуку морали здравого смысла. У Алисы Лондон становится столицей Парижа, австралийские антиподы – «антипатиями», а уж что «вытворяет» таблица умножения! Впрочем, как утверждают специалисты, и здесь не обошлось без многослойности и неоднозначности: математик Доджсон в художественных образах предвосхитил или обозначил явления, что стали предметом исследований лишь в наши дни. При этом юмор Кэрролла, хоть и полон бессмыслицы, т. е нонсенса в чистом виде, но через него всегда просвечивает «смысл» – не столько конкретный, сколько структурообразующий.

В-пятых, и на этом, пожалуй, закончу, ЛК – большой мыслитель и знаток человеческих душ. Один из самых зацепивших меня образов, может быть потому, что я историк, – это путешествие Алисы на поезде по клеткам Зазеркалья, когда пассажиры сначала кричат, а потом «думают хором»!

А сцены суда в «Стране чудес»!

-С позволения Вашего Величества, – сказал Валет, – я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи. – Тем хуже, – сказал Король. – Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди.

Или мрачное:

– Сначала казнь! Потом приговор!

Это вас не наводит, как сказала Алиса, правда, по другому поводу, «на всякие мысли»?!

И вы еще спрашиваете, почему мы так ценим и любим Кэрролла. В нашей стране вечного эзопова языка его нонсенс – просто спасение от сумасшествия.

На своей кафедре мы уже давно с коллегами приветствуемся «чудесными» и «зазеркальными» фразами в духе:

– Как Ваши дела? – Никак – Как никак? – Совсем никак

или обмениваемся мнением после очередных инициатив и ЦУ минкульта и минобраза:

– А уж кто хочет по-настоящему углубиться в науку, тот должен добраться до самого дна! Вот это и называется Законченное Низшее Образование! Но, конечно, это не каждому дано!.. – Мне вот так и не удалось по-настоящему углупиться! Не хватило меня на это. Так я и остался при высшем образовании.

И, начиная еще с пришествия Горбачева, так – из Кэрролла, иногда присовокупляя Салтыкова-Щедрина с Ильфом и Петровым, – комментируем все «волшебные» планы нашей «исторической власти»:

– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? – А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот. – Мне все равно... – сказала Алиса. – Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот.

– ...только бы попасть куда-нибудь, – пояснила Алиса. – Куда-нибудь ты обязательно попадешь, – сказал Кот. – Нужно только достаточно долго идти.

Со сказками Кэрролла – поверьте пессимисту – куда- нибудь идти чуть легче и много веселее.

Ссылка по теме:

27 с половиной тысяч слов драгоценного абсурда – к 150-летнему юбилею путешествия Алисы в Страну чудес >>>

* Продукты компании Meta, признанной экстремистской организацией, заблокированы в РФ.

© 2015, РИА «Новый День»