Традиция украшать перед Рождеством и Новым годом хвойное дерево приносит одним солидную прибыль, другим – огромные убытки. Но для большинства жителей России с этим обрядом связаны теплые семейные воспоминания. Между тем, еще 200 лет назад украшенная елка ассоциировалась в России исключительно с разгулом, а были времена, когда срубленная ель означала смерть.

РИА «Новый День» предлагает историю новогодней елки.

Слово «ель» и его производное «ёлка» образовались от общеславянского jedlъ (острый, колючий).

Еще одна версия – дерево получило название от имени богини Хель, почитавшейся германо-скандинавскими племенами. Это была богиня мертвых душ, и уйти к Хель означало умереть. Впрочем, возможен и обратный процесс: повелительница загробного царства вполне могла получить имя по названию дерева, являвшегося неотъемлемой частью погребальных обрядов.

Тем более что некоторые ученые считают: слово берет начало в праевропейском субстрате и появилось не позднее 10-го тысячелетия до нашей эры.

Проводник в другую жизнь

У многих древних народов ель была священным деревом, считалась символом вечной жизни, посредником между людьми и богами, ассоциировалась с дорогой, предстоящей человеку после физической смерти. Такой статус ель получила из-за своих биологических особенностей: она может давать молодые побеги-клоны из корней погибшего дерева, а на западе Швеции, в национальном парке Фулуфьеллет, находится дерево, возраст которого с учётом нескольких поколений таких клонов превышает 9 тысяч 550 лет.

Финно-угорские племена проводили в еловых лесах ежегодные обряды, посвященные Воршуду (божеству – покровителю рода) и Керемету (прообраз дьявола). На вершине дерева помещали каравай с маслом – это была жертва «верхнему миру». На ветвях развешивались шкуры жертвенных животных, куклы-фетиши, полотенца и т. п. – подношения «среднему (земному) миру», а кости жертвенного животного вместе с серебряными монетами и украшениями закапывали у корней как дань «нижнему» (загробному) миру. Удмурты почитали еловые ветви как богов и, проводя ритуалы, зажигали на них свечи.

Греки приписывали вечнозеленым деревьям способность исполнять самые смелые надежды: считалось, что, украсив веточку, обитатели дома могли обрести вечную молодость, здоровье, смысл жизни, исцеление, прибавление в семье.

Римляне в день зимнего солнцестояния украшали свои дома ветвями вечнозелёных деревьев в честь бога Януса.

Так же поступали славяне в надежде, что колючие ветки не пропустят в дом злых духов. Кроме того, встречая свой новый год в день весеннего равноденствия, славяне пели и водили вокруг елки хороводы, чтобы разбудить Живу – богиню вечной жизни и плодородия: она должна была послать людям Свет, а он уже освобождал землю от ледяных оков зимы.

Для этого обряда на верхушку елки надевали солнце из соломы, а ветви украшали дарами.

Кстати, в подавляющем большинстве случаев все ритуалы проводились в лесу – срубить ель считалось страшным преступлением и допускалось только в связи с чьей-либо смертью (например, чтобы сделать гроб). Ель вообще активно использовалась в похоронных обрядах и часто служила последним пристанищем усопших (их хоронили под деревом). А вот ломать «лапы» (ветви) «для жизни» можно было безбоязненно.

Кельтам, почитавшим это дерево как дом Духа леса, приписывают привычку в день солнцестояния «украшать» ветви хвойного дерева внутренностями своих врагов и обмазывать ствол их кровью. Чаще всего о таких обрядах вспоминают противники традиции украшать елки к новому году и Рождеству. Некоторые до сих пор ведут споры, уместно ли верующим следовать языческим традициям, но в целом христианство давно примирилось с елкой и даже наполнило ее собственными смыслами.

Так, существуют легенды, что именно ель укрывала Богородицу с младенцем во время бегства святого семейства с младенцем Христом в Египет – весьма специфическая версия широко известного «чуда с пальмой» (еще в одном варианте в роли спасительного дерева выступала смоковница).

Кто первый?

За право считаться «изобретателями» рождественской елки бьются многие народы. Хитрые англичане придумали легенду о святом Бонифации (675-754).

Этот английский епископ занимался миссионерской деятельностью в Германии и однажды в неком баварском селении стал очевидцем ритуала поклонения священному дубу бога Тора (по другой версии – Одина). Бонифаций решил продемонстрировать язычникам бессилие их богов и срубил дуб. Германцы были уверены, что из погибшего дерева явится могущественный дух и накажет Бонифация, но этого не произошло. Зато на месте поверженного дуба выросла маленькая елочка. Епископ объяснил изумленным язычникам, что вечнозелёная ель является символом Христа и укрепления истинной веры (по другой версии таким образом проповедник пытался донести идею Троицы), а вот упавший дуб означает конец язычества. На следующий год все жители округи уже были христианами и с удовольствием украшали елочку, чтобы отметить Рождества.

Правда, в ранних версиях жизнеописаний Бонифация эпизод с елочкой отсутствует и считается позднейшей попыткой христианизации языческой традиции (как, кстати, и идеи Троицы, которая существовала и у египтян, и у индийцев, и у славян, и других древних народов).

В Германии и вовсе считают, что таким образом англичане пытаются присвоить себе немецкое «достояние», так как на самом деле (по их версии) первым украсить елку в Рождество придумал Мартин Лютер: в 1513 году в канун праздника будущий инициатор Реформации был потрясен красотой звезд, усыпавших небесный свод так густо, что казалось, будто искрятся и кроны деревьев. Он принес домой маленькую елочку, украсил ее свечами, а на верхушку водрузил звезду в память о звезде Вифлеемской. Документального подтверждения этой истории нет.

Между тем, «первенство» германцев оспаривают прибалты: латыши, ссылаясь на некий документ, утверждают, что 24 декабря 1510 года в Риге торговцы танцевали вокруг дерева, украшенного искусственными розами, а потом сожгли его в четь Рождества. А эстонцы заявляют, что первая рождественская ель была установлена в Таллине в 1441 году.

Но самым ранним из сохранившихся документальных свидетельств, что елку использовали как атрибут рождественских праздников, является муниципальная счетная книга, хранящаяся в гуманистической библиотеке Селесты – города в Эльзасе, который в начале XVI века назывался Шлеттштадт.

В этой книге есть запись, датированная декабрем 1521 года: «Item IIII schillinge dem foerster die meyen an sanct Thomas tag zu hieten» («4 шиллинга – лесничему за охрану елей, начиная со дня святого Томаса (отмечается 21 декабря). Изучив этот документ, историки пришли к выводу, что к 1521 году традиция украшать дома к Рождеству елками была в Эльзасе уже достаточно распространена, раз пришлось даже охранять деревья от посягательств местных жителей.

А в 1539 года рождественская ель была установлена в Кафедральном соборе Страсбурга.

В частных домах рождественские елки сначала подвешивали к потолочной балке – так в языческие времена поступали с еловыми и сосновыми ветками. Но вскоре ель начали устанавливать в емкость с пеком и гравием или в ведро с водой.

К концу XVI века традиция устанавливать на Рождество украшенную ёлку была распространена в Германии, Австрии, Эльзасе и Лотарингии. Причем сторонники Реформации всячески поддерживали этот обычай, подчеркивая символику ели как райского Древа познания Добра и Зла. В это же время появляется обычай дарить рождественские подарки – их складывали под елку, как когда язычники оставляли дары своим богам.

Но в других странах Европы рождественскую елку игнорировали, хотя попытки перенять немецкую традицию предпринимались. В 1738 году супруга Людовика XV Мария Лещинская ошарашила придворных украшенной «колючкой». Сюрприз восприняли без восторга. Еще через 100 лет – в 1837 году жена наследника французского престола Фердинанда Филиппа, герцога Орлеанского, лютеранка Елена Мекленбург-Шверинская распорядилась установить рождественскую елку в саду Тюильри, традиция опять не прижилась.

А не сходить ли нам к ивану елкину?

Еще в юности гостивший на Рождество у своих немецких друзей Петр I обратил внимание на странное дерево: вроде бы ель, но вместо шишек на ней – яблоки и конфеты. Петру это понравилось, и он попытался внедрить эту традицию среди своих соратников.

В декабре 7208 Петр издал указ с 1 января вести летоисчисление от Рождества Христова, а в честь нового, 1700-го, года «…По большим и проезжим улицам знатным людям и у домов нарочитых духовного и мирского чина перед воротами учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых и можжевеловых… а людям скудным каждому хотя по деревцу или ветке на ворота или над храминою своею поставить… а стоять тому украшению января в первый день».

С энтузиазмом идею царя восприняли только в питейных заведениях, поэтому после смерти Петра традиция быстро заглохла и сохранялась лишь в кабаках: елку водружали на крышу, привязывали к столбу или просто втыкали в сугроб рядом с входом. Иногда елка стояла (точнее – висела) целый год, и ее меняли только перед очередным праздником.

В результате кабаки в народе стали называть «елками» или «иванами елкиными»: «А не навестить ли нам ивана елкина?» «Пойдем-ка под елку…» «Да он уже елкин (пьяный – прим. НД)!» Питейные заведения ассоциировались в России с елками не только в XVIII, но и в XIX веке.

Между тем, в 1817 году великий князь Николай Павлович женился на прусской принцессе Шарлотте, крещеной в православии под именем Александра. Принцесса и ввела при дворе обычай украшать новогодний стол букетиками из еловых веток. В 1819 году Николай Павлович по настоянию супруги впервые поставил в Аничковом дворце новогоднюю елку.

В 1840-х годах небольшие елочки, украшенные всевозможными сластями, стали продавать в известной петербургской кондитерской Вольфа и Беранже. Но стоили они очень дорого – от 20 рублей, поэтому позволить себе такой подарок могли немногие. Первая публичная елка в Петербурге была установлена в 1852 году на Екатерингофском вокзале.

И уже в середине 1850-х годов многие петербуржцы не мыслят праздник без елки: «В Петербурге все помешаны на ёлках, – иронизировал по этому поводу журналист Иван Панаев. – Начиная от бедной комнаты чиновника до великолепного салона, везде в Петербурге горят, блестят, светятся и мерцают ёлки в рождественские вечера. Без ёлки теперь существовать нельзя. Что и за праздник, коли не было ёлки?»

Европа сдалась

В это время рождественские ели начали потихоньку «завоевывать» англоязычные страны. Первой «покорилась» Канада, за ней – Великобритания, где в 1841 году по инициативе супруга королевы Виктории принца Альберта (герцога Саксен-Кобург-Готского) в Виндзорском замке была установлена рождественская елка. В 1848 году в английской прессе появилась фотография собравшейся вокруг елки королевской семьи, растиражированная вскоре в виде многочисленных открыток. Моду быстро подхватили аристократы, за ними буржуазия, а потом все остальные.

В викторианскую эпоху «настоящая рождественская елка» должна была иметь шесть ярусов ветвей, а устанавливали ее на стол, покрытый белым полотном.

Во Францию традицию привезли все те же эльзасские немцы, переселившиеся после франко-прусской войны Франко-прусской войны 1870 – 1871 годов, в результате которой Эльзас и Лотарингия отошли Германии, в «страну прав человека». На «завоевание» Франции елке понадобилось полвека – обязательным атрибутом рождественских и новогодних праздников в этой стране она стала лишь к 30-м годам ХХ века.

Последними – в середине ХХ века – «сдались» Италия и Испания.

«Не мешало бы и проклятие наложить!»

В то время как во Франции только появлялись первые рождественские деревья, в России уже пытались объявить новой традиции войну. Причины были разные: например, защита природы.

В конце XIX века в России впервые заговорили о варварском истреблении природных богатств, в первую очередь – лесов. Тогдашние эко-активисты считали вырубку хвойных лесов перед праздниками стихийным бедствием. В печати началась антиелочная кампания.

«Деды на маленьких внуков глядят, веселятся! И забывают, что это не ель под парчой огневою, – Труп уничтоженной ели, начавший слегка разрушаться!» – писал поэт Константин Случевский.

Многие рассматривали вопрос с экономической точки зрения. Так, Иван Гончаров писал: «А на ёлку не мешало бы и проклятие наложить! Ведь эти ёлки такая же пустая трата леса! Вот хоть бы в Петербурге примерно двадцать тысяч домов: положить на каждый дом по две ёлки: будет сорок тысяч ёлок, а в домах бывает по десяти, по двадцати квартир – Боже ж ты мой! Сколько будущих домов, судов, телег, саней, посуды и всего прочего погибает даром!»

Не приветствовала украшение елок и православная церковь: Святейший Синод даже запретил устанавливать и проводить елки в школах и гимназиях. В 1882 году газета «Московский листок» писала: «Прежде для всех учащихся заведено было делать ёлку, по обыкновению с наградой и сюрпризами; но вот уже года два, как это удовольствие сочли за несоответствующее воспитательным целям». Некоторые педагоги, объясняя запрет, заявляли, что дети «не ценят ни ёлки, ни подарков, занимаются ими короткое время, привыкая к тому, что всё должно им «валиться с неба».

А во время Первой мировой войны император Николай II и вовсе объявил елочную традицию «вражеской», но сразу после революции запрет отменили.

Первую общественную елку при советской власти устроили в Михайловском артиллерийском училище 31 декабря 1917 года в Петрограде. А в последний раз подобные праздники провели в 1924 году. Потом вместе с Рождеством запретили и Новый год – как буржуазные праздники. В учреждениях и на предприятиях существовал даже особый вид общественного поручения: ходить в Рождество по домам и проверять, не поставил ли кто елку.

И снова в борьбу с традицией вступили литераторы. В СМИ и на плакатах появлялись антиелочные лозунги и стихи:

Скоро будет Рождество –

Гадкий праздник буржуазный,

Связан испокон веков

С ним обычай безобразный:

В лес придет капиталист,

Косный, верный предрассудку,

Елку срубит топором,

Отпустивши злую шутку.

«Теперь она нарядная на праздник к нам пришла…»

В тридцатые годы праздник пришлось реабилитировать: несмотря на торжество социализма, жители страны Советов упорно отмечали Рождество, поэтому необходимо было срочно перебивать религиозные пережитки новыми традициями.

В конце 1935 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Новый год был возрожден как праздник, а новогодние елки – как официальные и обязательные праздничные мероприятия. В итоге встреча 1936 года была организована централизованно в масштабах всей страны, а наступление следующего, 1937, года отмечалось с большой помпезностью. В Москве установили две «главных» елки в парке Горького и на Манежной площади. Еще одну лесную красавицу поставили в Доме Союзов, где провели Бал-карнавал отличников учебы. В 60-х годах ХХ века елку к празднованию нового года украшала практически в каждой советской семье. Сегодня жители России все чаще запасаются искусственными деревцами длительного использования. Возможно, это и к лучшему, так как площадь хвойных лесов в стране стремительно сокращается и влечет за собой серьезные проблемы: например, вырубка лесов – в первую очередь, хвойных – в Сибири и на Урале привела к возникновению большого количества болот в этих регионах и росту числа наводнений.

Согласно данным Гринписа, ежегодно перед Новым годом легально вырубается около 55 – 60 тысяч хвойных деревьев. А продается более 1 миллиона.

Челябинск, Ольга Арсентьева

© 2018, РИА «Новый День»