Сразу два трагических события с участием российских подростков, массовое убийство в Керчи и теракт у здания ФСБ в Архангельске, снова вывели на передний план общественной дискуссии проблему молодежной политики. Пользователи соцсетей уже проводят параллели между персонажами из последних новостей и студентами-бомбистами XIX века.

По мнению к.ф.н., члена Союза российских писателей, автора статей о марксизме Андрея Коряковцева, теракты, подобные архангельскому, не станут массовым явлением, но некоторое сходство между нынешними «революционными» студентами и народовольцами есть. «Вместе со всеми традициями буржуазной эпохи в России возрождается и традиция одномерной революционности, названной Достоевским «бесовщиной». Суть этой традиции выражена в том, что средство (т.н. движ) становится целью революции, а общественные преобразования – более чем туманной целью. Организационная работа, всякого рода акции – включая, как мы видим, террористические, а также лозунги и идеологические штампы, напрочь вытесняют из революционной деятельности всякую рефлексию, всякую теоретическую, аналитическую работу, – уверен эксперт. – Она, если и остается, то в виде бесконечного повтора старых идей, восходящих к началу ХХ века.

Нынешним «бесам» кажется, что они обладают «революционным Разумом», уже готовым к применению, и что в обществе уже имеется революционный класс, который только и ждет, чтобы его кто-то возглавил и вдохновил на революционные подвиги. Новой «революционной» номенклатуре остается только организовать митинг или ту или иную значимую акцию, чтобы спровоцировать массовое восстание. Когда это не удается, тогда и складывается психологическая почва для «бесовщины»: революция становится сакральной целью отчаявшихся революционеров, перед которой мораль, человеческие жизнь и благо выглядят либо жертвой, либо мелочью. Таким был комплекс народовольцев, и он возрождается. Протестное движение в России заново переживает доплехановский этап.

Однако вряд ли революционный террор в современной России обретет тот размах, ту системность и ту мировоззренческую целостность, какой он обладал в царской России. Не тот человеческий материал пока втянут в протестное движение. Его основные участники – хипстеры Навального и их левацкие спутники – это люди совсем иного психологического склада, чем народники-бомбисты. Подобных фанатиков среди них найдутся единицы, слишком они гедонистичны, изнеженны.

А если взять современные российские протестные сайты, то в подавляющем их большинстве вы найдете не анализ общественных противоречий и их действительной динамики, а однобокое изложение негативных фактов общественной жизни страны и определение наличного состояния рабочего движения в России как уже готового к революции. В то время как в действительности сознание масс находится не на уровне 1917 года, даже не XIX века. Оно переживает век XV-XVI, век массового религиозного хилиазма и наивной веры в «добрых царей» и самозванцев.

Не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы предсказать в недалеком будущем закручивание гаек со стороны властей: на проявление одномерной революционности любая власть реагирует только так. Таким образом, оказывается правота вывода, сделанного еще Альбером Камю в «Бунтующем человеке». Жандарм и радикально-революционный «бес» разговаривают с обществом на одном языке: на языке насилия, ибо оба понимают только его».

Доцент кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ, к.п.н. Андрей Зверев видит корень проблемы в том, что в современном российском государстве и обществе отмерла система социализации подростков, в том числе и политической. Такие советские организации, как пионерская и комсомольская, формировали у подрастающего поколения картину мира, систему смыслов, символов и героев. Сейчас государство ничего определенного предложить не может. Отсюда и отчаянный поиск себя в мире, и желание выделиться, и протест против «власти взрослых», который принимает порой самые деструктивные формы.

«Подростки хотят сказать, что на них надо обратить внимание, помочь решить проблемы. О «керченском стрелке» известно, что его родители развелись, а для ребенка это всегда стресс. Особенно если у него нет друзей. Здесь имела место попытка привлечь внимание, это был поступок выделения.

Для меня было очень странно, что Долгачев (бывший редактор Вести Крым, – прим. ред.) выложил подробный сюжет с расстрелом, но на нем видно, что подросток воображал себя супергероем. Специфика в том, что когда нет ценностей в реальном мире, подросток ищет ее в других системах. Сергей Кириенко говорил, что нужна детская политика, но пока нет четкого понимания, какими смыслами ее наполнить», – отмечает Зверев. Причем проблема касается не только детей из неблагополучных провинциальных семей, но и студентов МГУ – достаточно вспомнить прецедент с Варварой Карауловой, завербованной запрещенной на территории РФ организацией ИГИЛ.

«Государство должно что-то предлагать, дать понимание – к чему мы идем, что мы строим, дать объяснение – какой человек и гражданин ему нужен. В СССР человек понимал, для чего он живет, кем он может стать, какие у него возможности. А сейчас, когда задаешь студентам вопрос «Что для вас самое главное в жизни?», они впадают в ступор. И если родители и учителя для подростка не авторитет, всегда найдутся те, кто подскажет ему, как обратить на себя внимание.

Необходимо искать новую систему социализации молодежи. Она может опираться на традиционные ценности, но с учетом современных реалий. Например, Китай ввел у себя систему «социального рейтинга», в котором все понятно: за одни действия тебе добавляют баллы, за другие снимают. Для России это неприемлемо, слишком строгий контроль, но какие-то ориентиры определить надо. Четко разграничить сферы ответственности: за что отвечают родители, за что – школа, за что – государство, за что – СМИ. Поднять престиж педагогов, дать им достаточную материальную мотивацию, развивать институт не только образования, но и воспитания.

Сегодняшняя проблема в том, что фактически нет коммуникации между государством и обществом. Но я убежден, что заниматься этим необходимо, и если сейчас сделать серьезные вложения в то, что называют «человеческий капитал» – это может дать очень мощный эффект», – резюмирует ученый.

Екатеринбург, Москва, Евгения Вирачева

© 2018, РИА «Новый День»